слуге, и я мог бы продать половину акций Вашему величеству со скидкой. Зимой предполагается отвозить драконов за границу – пусть обжирают тамошних зевак.
- А мажордом не прогорит? Кажется, он не слишком большого ума. Не хотелось бы осложнений с драконами.
- Что вы, Ваше величество! У него прекрасная советчица. Вдовец женился на бывшей птичнице – Вы помните ее?
- Прекрасно. Но ведь наше предприятие «В логове чудовища» прогорело? Я взыщу убытки с вас, фон Кнопф!
Бургомистр беспечно махнул рукой:
- Ваше Величество, я вот что удумал. Та распаханная пустошь – она ведь казенная, не так ли? Давайте устроим закрытый тендер на приватизацию, я выкуплю землю по дешевке, а потом распродадим по частям. Там будут такие виноградники! Триста процентов прибыли гарантирую. А еще нужно издать антимонопольный закон. Пусть бывший мажордом строит дороги, но эксплуатацию ему отдавать нельзя. Займемся этим сами.
- По рукам, фон Кнопф! Но кто же будет при дворе вместо мажордома?
- Не беспокойтесь, Ваше величество. Младший сын мажордома не увлекся затеями папаши. А уж как лихо он ударяет в пол этой штуковиной – не помните, как она называется?
Переполох в Преображенском
Многолетняя вражда сторонников царевны Софьи Алексеевны и младшего царя Петра Алексеевича летом 1689 года грозилась вылиться в открытое противостояние. Предстояла схватка за российский престол. Напряжение усиливалось, но решительных действий пока ни одна из сторон не принимала.
На стороне Петра старинный обычай: бразды правления должны быть в мужских руках. Реальная же власть пока была в руках Софьи, но время её истекало. Её терпели как регента над малолетними братьями. Но оба брата женились, а по понятиям русского общества, женатый мужчина в опеке не нуждается. Но Софья Алексеевна отдавать царство младшему брату не желала.
- Мужа надо Державой-то править, Петра Алексеевича, - шли разговоры, - братец-то его Иван умом слаб, а Пётр в самый раз – боек.
- Да какой он муж? – возражали иные. - Мальчишке семнадцать лет.
- Муж, как есть муж. Женат и жена его на сносях. С Державой совладает.
- Бабу обрюхатит – дело нехитрое. С Державой справиться труднее.
- Молодой – справиться. От Софьи Алексеевны совсем толку нет, ничего за семь лет не сделала.
- Как? А Вечный мир с поляками заключила.
- Разве что.
- Всё равно мужа надо чтобы Державой править. Софья с нашими полковниками разговоры разговаривает, хотят царей погубить, особенно младшего – Петра.
- А он там что, в Преображенском, не чешется? Или беды не чует?
Были только разговоры, дел не было ни с той, ни с другой стороны.
Полковник одного из стрелецких полков Лаврентий Панкратьевич Сухарев седьмого августа решил послать двух стрельцов с ложной вестью, что правительница Софья собирается своего брата Петра убить. Послал в надежде, что там, в Преображенском, начнут, наконец, действовать.
На правом низком берегу Яузы, чуть южнее Оленьей рощи, возвышался деревянный охотничий дворец царя Алексея Михайловича, называвшийся по имени домового храма Спаса Преображения - Преображенским. Семь лет назад, придя к власти, Софья Алексеевна выслала своих братьев из Москвы. Старшего, Ивана, в Измайлово, а младшего, Петра, в Преображенское.
Слухи по Москве ходили разные, противоречивые, доходили и до Преображенского дворца, пугая его обитателей. Будто бы и с ножом подсылали и с гранатами, слухи опровергались, но страху нагоняли. А как Фёдор Шакловитый, правая рука Софьи, приказал усилить охрану вокруг Москвы, тревога в Преображенском усилилась.
Прохладной августовской ночью стрельцы Макар Дрыганов и Клим Васильев решительно направились в Преображенский дворец. Время близилось к полуночи, все, кроме стражи, спали.
Караулу из «потешных» сказали строго:
- К самому.
Появились караульные офицеры.
- К самому, - упрямо повторили стрельцы.
Лица у них открытые смелые, настоящие воины, таким невольно веришь.
Пошли по коридорам, «потешные» в зелёных мундирах, стрельцы в светло-зелёных кафтанах с малиновым подбоем и петлицами, шапка малиновая, их жёлтые сапоги грохотали по доскам пола, будили заснувших было обитателей дворца.
В сенцах, перед царской опочивальней в холодной горнице, вскочил, спавший на тулупе человек, Алексашка Меншиков.
- Кто такие?
- К государю.
Распахнули дверь, Пётр поднялся, откинул одеяло, спустил босые ноги, взглядом впился тревожно в стрельцов. За его спиной прикрывается одеялом испуганная Евдокия.
Стрельцы с достоинством опустились на колени, склонили головы.
- Ну?! – нетерпеливо крикнул Пётр.
- Беда, государь, - произнёс Макар Дрыганов.
- Ножи на тебя сестрица твоя точит, - закачал головой Клим Васильев.
- Грех каинов на душу взять грозилась.
- Полки собирает Софья Алексеевна, сюда идти хочет.
У Петра округлились глаза, побледнел, проснулся семилетней давности страх.
- Возьми, милостивец, Державу в руку свою мужескую.
Но Пётр уже не слушал: глаза безумные, лицо его исказилось, рот искривился, голова задёргалась, затрясся, мотая чёрными длинными волосами, издал душераздирающий вопль, вскочил с кровати в одной рубашке, как был босиком, помчался, не разбирая дороги. На чёрном крыльце отпихнул от лошади караульного офицера, запрыгнул в седло, вцепился в узду, крикнул что-то нечленораздельное и, колотя босыми пятками по бокам коня, скрылся в ночи.
Вслед за царём выбежал Алексашка Меншиков, в охапке царёв кафтан, штаны, сапоги.
- Коня!
Ему подвели, и Алексашка лихо, без рук прыгнул в седло, прижимая к груди царскую одежду.
- За мной! – крикнул не оборачиваясь.
И за ним поскакали в темноту ночи стольники, стремянные, офицеры. Нагнали Петра в Оленьей роще, он сидел на коне несколько растерянный, взгляд ещё блуждал, но узнал Меншикова и остальных
- Куда, mein herr, без штанов-то? – Меншиков подскакал к Петру, потрясая одеждой. – Срамота.
Пётр дал себя одеть, плохо ориентируясь в происшедшем.
- Где мы?
- В Оленьей роще, mein herr. Куда? Назад в Преображенское?
Пётр замотал головой, тяжело сглотнул.
- Нет. В монастырь… Троице-Сергиев…
Меншиков кивнул, кавалькада поскакала через лес на север к Ярославской дороге. Двоих стремянных отрядили назад в Преображенское, сообщить местонахождение царя.
А в Преображенском суматоха, бестолковая суета. Царица Евдокия приказала сенным девушкам одеть себя, полагая, что спать в эту ночь уже не придётся. Тут пришло известие, что Пётр направился в Троице-Сергиев монастырь.
Высокая статная девятнадцатилетняя Евдокия в зелёном распашном летнике вышла в сени, подступила к двум стрельцам, бестолково топтавшимся там среди всеобщей суеты.
- Правду баяли? – спросила строго. – Или набрехали?
- Собака брешет, - обиделся Макар Дрыганов.
- Что Лаврентий Панкратьевич велел баять, то и баяли, - поддержал товарища Клим Васильев.
Царица пристально посмотрела на стрельцов.
- Передайте Лаврентию Панкратьевичу чтобы незамедлительно полк сюда вёл. Знаете, кто я такая?
- Знаем, Евдокия Фёдоровна, - дружно ответили стрельцы.
Царица несколько запнулась. Она ещё не совсем привыкла к имени, до венчания в январе она звалась Прасковьей Илларионовной. Перекрестили на счастье, и чтобы не было путаницы с Прасковьей Фёдоровной, женой Ивана Алексеевича, соправителя Петра.
- Так исполняйте.
Стрельцы поклонились.
- Исполним.
Пошли к выходу весёлые: задуманное их полковникам, вроде как удаётся.
Евдокия Фёдоровна давала распоряжения, приказала потешным войскам мужа в полном обмундировании и вооружении готовиться к выступлению, прекрасно понимая, что главное – стрельцы: придут ли?
Царица заглянула в покои свекрови Натальи Кирилловны, у неё застала свою золовку, сестру Петра, пятнадцатилетнюю Наталью Алексеевну.
- Собирайтесь, матушка, и ты, Наташенька.
- Не много ли на себя берёшь, сношенька, распоряжаешься тут?
- Много, матушка, ой, много. Сынок ваш должен здесь распоряжаться, а не скакать ночью без порток.
- Молод ещё Петруша, в мужеские лета ещё не вошёл, - заступилась за сына Наталья Кирилловна.
- Раз оженили вы его, матушка, значит, вошёл.
Евдокия распахнула летник, сквозь сарафан показала наметившийся живот, она была на третьем месяце беременности.
- На это мужественности хватило, а защитить мать, сестру да жену – не хватило?
- Это тебя защищать? Петруша едва свадьбу отыграли, как от тебя сбежал на озеро это поганое, прости Господи.
Наталья Кирилловна перекрестилась.
- В Великий пост уехал на Плещеево озеро, - спокойно возразила Евдокия, - чтобы телесным грехом не соблазняться.
- Уехал же, а тебя не взял, - уколола сноху Наталья Кирилловна.
Она обиженно поджала губы, отвернулась. Евдокия вышла из покоя свекрови. Сама же Наталья Кирилловна выбрала её, и сама же возненавидела. Евдокия писала мужу в Переславль-Залесский: «Я при милости матушкиной жива». Натерпелась. Шагу ступить не давала все эти месяцы. И вот губы поджала. Где-то в глубине души шевельнулось сомнение, может быть, лучше было бы чтобы Наталья Кирилловна сейчас управляла. Упрямо мотнула головой: нет, муж и жена плоть едина, получилось, как Господь управил.
Перед рассветом в Преображенское подошёл стрелецкий полк. Пока выстраивались в походную колонну, Евдокия обратилась к стрельцам с речью:
- Государь, убоясь заговорщиков и на себя злого умышления, опасаясь смертного убийства, тайно пошёл из села Преображенского в Троицкий Сергиев монастырь, не так, как, по их царскому обыкновению, бывают их государевы походы.
Дюжий стрелецкий полковник усмехнулся в бороду.
- Чему смеёшься, Лаврентий Панкратьевич? – нахмурила брови царица.
- Тобой любуюсь, государыня Евдокия Фёдоровна. Родись ты мужчиной, хороший из тебя государь получился бы.
Евдокия улыбнулась.
- Ладно, трогаем, - сказала она, - как бы в Кремле о сём скоро не прознали.
А в Кремле узнали о бегстве Петра поздно утром.
- Говорят, что Пётр Алексеевич, в одной рубашке в Троице-Сергиев монастырь умчался.
- Вольно же ему, взбесясь, бегать, - зло произнёс Шакловитый.
- Погоди злорадствовать, Фёдор Леонтьевич, - произнесла Софья Алексеевна, - а потешные его?
- На рассвете ушли и полк Лаврентия Панкратьевича с ними.
- Сухарева?
Это был удар. Софья сидела на троне, одета по-девичьи, волосы открыты, в косу заплетены, красная лента на голове.Не было у неё умысла на брата единокровного, не взяла бы грех Каина на душу. Просто она хотела властвовать, править на благо Державы. Почему цареградской царицы Пульхерии можно было, а ей, Софьи, нет? Просто так власть упускать нельзя, надо бороться. За кем будут стрельцы, того и победа. Их надо привлечь на свою сторону. Софья Алексеевна облокотилась на подлокотник трона, подпёрла голову кулачком, задумалась.
В Троице-Сергиевом монастыре расслышали далёкий бой барабанов. Пётр взобрался на Водяную башню и в подзорную трубу увидел, как между монастырских прудов в зелёных кафтанах иноземного кроя движется его потешное войско при оружии и с пушками. За ними возок с матерью и сестрой, на другом возке гордо восседала его жена Евдокия. Далее двигались телеги обоза и замыкали шествие стрелецкий полк Сухарева. Их малиновым шапкам и светло-зелёным русским кафтанам Пётр обрадовался особо. Из потешного, настоящее войско ещё предстояло сделать, а стрелецкий полк – уже готовое, с ним и осаду
Положение конкурса, в данном случае, по объёму первого рассказа , нужно выполнять.