его писать. Ему нравилось здесь именно отсутствие лишних бумаг. Душа его рвалась на свободу. Для него действие было главным. Какой будет результат - все равно, главное не сидеть на месте. И они с Шором прекрасно дополняли друг друга.
И все мы вместе, во главе с нашим шефом, были слаженным коллективом. Буквально за несколько дней притерлись друг к другу, я их "сплотил" несколькими дружескими посиделками. Как стать товарищами? Правильно - хорошо посидеть за столом! Жалко уезжать. Но не мы выбираем службу, служба выбирает нас.
Все уже знали, для чего мы собрались сегодня.
- Товарищи офицеры! - начал начальник. - Мы собрались потому, что согласно приказу Директора подполковник Ступников переводится в следственно-оперативную группу в Чечен-Аул на должность заместителя начальника группы. На его должность назначен майор Иванов. - Начальник почему-то волновался. - Ну, скажи нам что-нибудь!
Это уже ко мне. Я встал.
- "Заседание продолжается!" Итак, что могу и хочу сказать вам, господа присяжные заседатели! Работал, как мог, надеюсь, никого не обидел, зла не держите. Не специально. А вообще-то, мне жалко от вас уезжать! Ну, давайте выпьем! "За Союз "Меча и Орала"!
- Давай, Серега! - все встали, чокнулись, выпили.
Мы посидели еще часа два, поговорили, повспоминали недавние события. Больше говорили, чем пили. Если бы бандиты не подорвали фугас, то неизвестно, сколько духовское гнездо было бы у нас под носом. Так что мы были удовлетворены результатами своей работы. Можно сказать, не зря свои деньги получаем.
Наутро я пошел к военным. Они уже выстраивали колонну. Зябко, холодно, висел мокрый туман. Зима - она и на Северном Кавказе зима. Но отличительная особенность кавказской зимы - грязь.
Кавказская грязь нуждается в отдельном описании. Она жирная как масло, имеет привычку мгновенно облеплять обувь огромным, не счищаемым комком. И поначалу несведущий гражданин наивно трясет то одной ногой, то другой, в надежде, что эта грязь отлетит. Ничуть не бывало! Военные придумали хитрость. На то они и военные - у них своя смекалка. Надевают чулки от ОЗК (общевойсковой защитный комплект) из непромокаемого материала. Ткань там гладкая, грязь не так сильно налипает. Обувь чистая и не такая мокрая. Только вот рвутся эти чулки, стоит только зацепится за какую-нибудь проволоку, кусок металла или корягу.
Формирующаяся колонна состояла из пяти БТР-80. Вдоль колонны ходил, размахивал руками и командовал сорванным голосом не молодой майор.
- День добрый, - поздоровался я. - Попутчика возьмете?
- Куда? - он смотрел на меня, задрав голову.
- В Чечен-Аул.
- Документы! - потребовал майор.
Я показал ему красное служебное удостоверение.
- На зачистку?
- Военная тайна.
- Подожди, я тебя знаю. - Он внимательно смотрел в лицо. - Ты принимал участие в захвате духов, что подорвали фугас. Точно?
- А зачем тебе это?
- Значит ты! Александр. - Майор протянул руку.
- Тоже Александр. Тёзка. - Я ответил пожатием.
- Я тоже в Чечен-Аул перебазируюсь, кидают на подмогу. Значит, вместе будем служить, по соседству. Слушай, а ты в Грозном в августе 96-го был?
- Нет. Не был, - я покачал головой, - а что?
- Понимаешь, когда духи Грозный взяли, то нас бросили на подмогу операм, которые в здании ФСБ сидели. Там тогда жарко было. Духи их по периметру обложили. И был там высокий сотрудник, такой же примерно как ты. Хорошо стрелял. То из одного окна, то из другого. Помогал нашим поближе к зданию подойти. У меня командира взвода ранило, духи его утащить хотели, так длинный своим огнем их отгонял. Мы взводного-то эвакуировали. Потом нас отбросили. Так все и ищу этого сотрудника, хочу ему спасибо сказать, жизнь он тогда моему лейтенанту - сейчас он уже капитан, спас, и не могу. Точно не ты? - он еще раз внимательно посмотрел в глаза.
- Точно. - Я усмехнулся. - Первый раз в Чечню попал в 2000 году.
- Долго был?
- Полгода, сейчас на четыре месяца. А ты?
- Если считать с первой войной, то у меня уже шестая командировка. Сейчас тоже на полгода. А раньше на три-четыре месяца, вахтовым методом. Три месяца здесь - три месяца дома. - Майор вздохнул. - Ладно, идем, определим тебя. На броне сверху ездил?
- Ездил.
- Хорошо. Эй, положи вещи в десантный отсек, и поджопник дай! - это он прокричал какому-то солдату на головной машине.
Тот резво спрыгнул, и исполнил команду. Выдал мне оторванное невесть где сиденье от иномарки - "поджопник". На броне зимой сидеть холодно и твердо. Простатит не дремлет! А тут комфорт. Относительный, конечно. Мне повезло, что определили на головную машину, по крайней мере, не летят куски грязи от впереди идущей машины. С другой стороны - и подрывать на фугасе, и обстреливать тоже будут первую машину. За комфорт надо расплачиваться риском, адреналином.
БТР-80 идет мягко, словно большая иномарка, это не БМП, на которой все кости растрясешь. Сам майор сел на второй БТР. Старый воин - мудрый воин. Кстати, "мудак" можно расшифровать как "МУДрый Армейский Командир". Но это к майору не относится. Матерый. И бойцы его слушают, верят ему. Видно, что все обстрелянные, опытные, сидят на броне и смотрят по сторонам, готовые при первой же опасности скатиться на землю и принять бой. Я со своим ПМ мог оказать им лишь моральную поддержку.
Мягко едет БТР, убаюкивает. Хочется заснуть, а нельзя, засмеют военные - опера сон сморил! И есть риск свалиться с брони, шею сломать. Смотрю на проплывающие пейзажи, кажется, что война прошла по каждому метру дороги. Кое-где вырыты окопы, сейчас заполненные водой. В кювете лежит сожженный грузовик. Железо, когда обгорает, становится рыжим - будто ржавым, и очень хрупким. Через час езды увидел подбитый танк. Он здесь стоит уже давно, наверное, еще с первой войны. Корпус ржавый, башня повернута вправо, и ствол наклонен к земле. Кто на нем ездил, воевал? Что стало с экипажем? Кто выжил, кто убит. Война. Эх, война, война!
Можно было ехать и через Грозный, так было бы короче, но старый майор решил не рисковать, и пошел на восток, потом - через станицу Петропавловская - на юг. Путь длинный, долгий и опасный. Это кажется, что на броне ехать хорошо. На БТР, конечно, трясет меньше чем на БМП, но холодно одинаково. Сначала начинают мерзнуть голени, потом ляжки, а потом холод начинает пробираться под бушлат. А там до простатита недалеко. Чтобы согреться, трешь, разгоняешь застоявшуюся кровь по ногам, хлопаешь себя по плечам. Слишком, на мой взгляд, в Чечне высокая влажность. Все прямо как в песне у Высоцкого: "Здесь вам не равнина, здесь климат другой..." Б-р-р-р, да, что же так холодно-то! Зубы начинают стучать. Наконец удалось немного согреться, но опять захотелось спать. Надо было чем-то себя занять, и я начал вспоминать всякие истории.
Был у меня сосед по даче - дедок-фронтовик. Воевать начал еще на Халхин-Голе - потом финская, потом отечественная. Потом в мурманской области охранял ЛЭП. Демобилизовался только в 1947 году. Десять лет мужик воевал. На груди - иконостас. На 9 мая и 23 февраля я деду всегда стопку-другую подносил.
И был дед замечательным рассказчиком. Помню, поведал, как в Норвегии наши взяли один городок. По пути наткнулись на винные склады. Но задерживаться не стали, пошли вперед. А когда выбили немца из города, то вернулись к этим примеченным складам.
Подходят, а там уже часовой стоит. Трофейная команда тоже решила прихватить эти склады. И вот стоит толпа, еще горячая от боя. И часовой, перепуганный насмерть:
- Братцы, ну не могу я вас пропустить! Не могу, меня под трибунал отдадут!
- Не бойся, сынок, мы немного возьмем, это же мы его отбили у немца, - Говоривший солдат был уже стар, воевал с 41-го, шел от Москвы, нашивок за ранения штук пять: одна желтая - тяжелое, и четыре красные- легкие.
- Не могу! - Боец чуть не плакал.
Толпа все теснее сжималась, приближаясь к входу в подвал. Часовой сорвал с плеча винтовку и закрутится волчком.
- Сынок, не балуй! - увещевал все тот же старый солдат юного салагу.
- Кто тут вина захотел?! - сквозь толпу протискивался майор, командир трофейной команды.
Он подошел к часовому, оттолкнул его, достал пистолетик и начал им размахивать:
- Вино - государственная собственность, первый, кто посмеет вломиться, пойдет под трибунал как мародёр!
- А ты его у немца отбивал?! - не выдержал старый солдат.
- Тебе, значит, больше всего надо? - майор взвел курок и выстрелил в грудь старому солдату.
Тот упал.
Как рассказывал мой сосед по даче, никогда он больше не видел, как от человека так отлетают куски мяса. Все, кто был там, стали стрелять в этого майора. Первыми же выстрелами его отбросило к каменной стене склада, и уже мертвое тело шевелилось от многочисленных попаданий пуль, вырывающих плоть.
Озверевшая толпа ломанулась внутрь подвала. Высокие, метров по пять потолки. Все свободное пространство, а там было более пятисот метров, было уставлено бочками, бочонками и огромными емкостями с вином. Кто-то проорал:
- Не нам, значит - никому!
И дал очередь из автомата по этим бочкам! Подключились и все остальные. В течение нескольких минут в подземелье стояла оглушительная стрельба. Вино текло на пол, заливая все вокруг. Ничего не было видно от пороховых газов. Как рассказывал дед, букет винного аромата и сожженного пороха - ни с чем не сравнимый запах. При этом он закрывал глаза и втягивал ноздрями воздух, вновь переживая те события.
Когда злость солдатская была излита, начали черпать вино. Кто набирал прямо из-под ног, кто по колено в вине пробирался к определенной бочке и подставлял под бьющую струю емкость. Набирали во все, что было под рукой: фляги, кастрюли, бидоны, банки, каски и даже сапоги.
Потом начался гудеж. Пили все и вся. На следующий день подошли свежие силы, которые должны были, пройдя город, двинутся дальше - гнать немца на запад. Но столкнулись с проблемой. Пьяные солдаты лежали по всему городу, прямо на улицах, мешая движению войск, - их просто оттаскивали на обочины. Ну а, узнав, где тот заветный погребок, также запасались спиртным и под веселым хмельком, с песнями, двигались через город.
И никого не отдали под трибунал, не расстреляли, хотя распознать участников погрома можно было издалека. Когда они плавали в вине, то все обмундирование окрасилось в красный цвет от вина и никак не отстирывалось. В насмешку их долго потом называли "красноармейцы", делая упор на "красно".
Эх, меня бы сейчас в этот подвал, да полкаски вина испить! Я зябко поежился. Холодно в Чечне. Тоже мне юг! Курил почти непрерывно, щедро угощая сигаретами бойцов. Не жалко. По дороге в Чечен-Аул несколько раз делали привал, чтобы
