по области, майор.
- Не помню. Ну, значит, быть посему. Подустал. Пора и в отпуск на юга. Осталась еще одна простая формальность: почитай и распишись.
…Обязуюсь не разглашать сведения о моих контактах с органами госбезопасности… ставшие мне известными в процессе сотрудничества… не допускать антисоветских высказываний … сообщать ставшую мне известной информацию об антисоветской деятельности…
Я размашисто подписал расписку о неразглашении и сотрудничестве с КГБ.
- И помни, Виктор Владиленович, поднял указательный палец правой руки, - мы ведем за тобой наблюдение и днем и ночью. Спи спокойно, но помни и думай! Свободен.
Про утраченное удостоверение Егоров так и не спохватился.
Выйдя из здания регионального УКГБ, я даже перекрестился, хотя в бога, в общем, и не веровал.
Начиналась моя новая жизнь – жизнь ложного агента могущественной спецслужбы под прикрытием.
Нет, но вы даже и не представляете себе, какие горизонты открыло для меня это гэбэшное удостоверение. Общественный транспорт бесплатный: автобусы, троллейбусы, трамваи, маршрутки, такси. А главное авиа и железная дорога. Напомню, что речь ведь идет о первой половине 80-х годов прошлого века. Какое тогда правовое государство? Да я в Москву в СВ туда и обратно бесплатно ездил. Брал дефицитные билеты на театральные постановки. Про кино я уже и не говорю. Кооператоры сами вручали мне целофановые пакеты с продуктами. Они просто опасались, как бы чего не вышло. А то ведь не дай Бог, черт попутает, что тогда? Интересно и другое, ведь весь этот обман мог бы быть разоблачен, коль скоро попросили бы меня предъявить удостоверение в раскрытом виде, сличили бы фото, сопоставили данные с паспортными. Но иногда, когда требовали, то все равно для проформы, никто и не вглядывался.
Однажды, в андроповские времена, когда в целях повышения дисциплины труда прогульщиков искали, задерживая людей до выяснения личности в кинотеатрах, кафе, магазинах и просто на улицах, шмонали наш районный рынок. Вот тут-то мне пришлось тяжелее всего. Молоденький лейтенант оказался, что называется, «твердым орешком», и потребовал объяснить факт несовпадения персональных данных. Пришлось его брать на психику и логику..
- Как вы думаете, что я здесь, на рынке делаю?
- На этот вопрос я бы хотел услышать ответ от вас.
- Осуществляю контроль за проводимыми вами оперативными мероприятиями по поручению своего непосредственного руководителя майора Егорова Виктора Владиленовича, старшего оперуполномочного УКГБ по области.
- Все же не совсем понятно, почему по чужому удостоверению?
- А у вас есть допуск к служебной информации по линии УКГБ?
-Нет?
- Тогда почему интересуетесь? Видите, в третьем ряду два кавказца торгуют крассовками? Десять минут назад толкнули «волыну» одному «синему». А там, в овощных рядах спросите бабу Машу. Если надо, она вам и картошки насыпет, и марихуанкой в пакетиках снабдит.
- Да откуда вы все про это знаете?
- От верблюда. Работа у нас такая. Поняли? Приступайте.
Покуда незадачливый опер разбирался с мнимой рыночной мафией, я конечно по-тихому удалился. А если и вырастал на моем пути очередной участник облавы, то я совал ему под нос свою волшебную красную ксиву и кивал в сторону увязшего среди честных торговцев лейтенанта, мол, все вопросы к нему, он в курсе…
Но удивительно другое: а что же сам хозяин служебной ксивы, Виктор Владиленович, не обеспокоился, не просчитал? Может уже и не работает с тех пор вовсе, думал я, - Утрата служебного удостоверения при столь «загадочных» обстоятельства вряд будет способствовать росту доверия со стороны начальства.
В общем, скоро КГБ СССР переименовали в ФСБ России и моя халява кончилась сама по себе. Пришлось возвращаться к статусу простого российского гражданина.
3.
Отыскать сантехников было делом техники. Напротив областного УКГБ открылось небольшое кафе, из полуподвального помещения которого я и обнаружил свою «сладкую парочку» ровно в 18.00, выходящими с работы. Обычно на перекрестке они расставались и разъезжались каждый в свою сторону. По пятницам эти безжалостные убийцы попивали пивко в пивбаре неподалеку. Мне еще нужно было обделать кой-какие делишки со своим знакомым токсикологом, и зайти в аптеку за одноразовыми шприцами, чтобы познакомиться с ними поближе.
…- Не возражаете, мужики, если я тут с вами присяду, - с початым бокалом пива подкатил я за столик «сантехников», уже распивших по бокалу пива, и тут же присел на краешек напротив, - понимаете, от меня баба ушла, сука такая, и у меня кошки по сердцу скребут. Останусь один – что-нибудь с собой сотворю, - слегка заплетающимся языком попросил я «сантехников» не отказываться от моей компании, - Щас я вам пивка закажу.
- Да ты не волнуйся, мужик, мы тебе поможем, скорбь залить, - «красавчик» выдавил из себя улыбку, кивнув крепышу, - мы с Коляном отлить собирались. А ты тут посиди, подожди мальца. Пойдем, Колян…
Когда подельники вернулись (конечно они меня узнали, и видать «перетирали», как довести до конца свое недоделанное гнилое задание) перед ними стояли два бокала со свежим пенящимся «Жигулевским».
- Сука такая, я же ничего для нее не жалел…а она ушла к другому. Ладно хоть мужик бы, такой как ты, - я кивнул в сторону «красавчика», - а то так чмырь прыщавый. Понимаете?
- Понимаем. Щас водочкой разбавим, и тебе все покажется мелочью, - теперь оскалился Колян.
Мы еще минут пятнадцать поболтали, я допил пиво. Принесли бутылку столичной.
- Я тут отойду, пожурчу только, щас, щас…
- Пужурчу чего? – Колян удивленно раскрыл глаза. «Красавчик» хмыкнул.
- Чево, чево, - я схватился рукой за пах, и пошатываясь выскребся из зала.
Еще минут через пятнадцать я осторожно выглянул из-за угла: пивные бокалы были пусты. Жажду заливали. На столе стояла нетронутая бутылка «Столичной».
«Красавчик» силился приподняться, руки его хаотично и заторможено ерзали по столу. У него не получалось. Голова «крепыша» упала ему на плечо, а взгляд сфокусировался на «Столичной» и окаменел. Оба подергивались, и обслюнявились.
- Вот так, работники коммунальных служб, - я уверенно сел напротив «сантехников» посередине лавки, и включил диктофон, - поговорим об эмпатии. Знаете что это такое?
- Сука, - хриплым шепотом выдавил из себя «красавчик», - чем ты нас уделал, что мы даже шевельнуться не можем.
- Про рыбу фугу слышали? Тетродотаксин. Но еще часок, пожалуй, до того, как вы отвалите, у нас найдется. Хотите отвалить?
- Я жить хочу, - Колян с трудом перевел взгляд с бутылки на меня.
- «Не убивайте», - захныкал «красавчик».
- Вот именно, все жить хотят. А эмпатия - это чувство сопереживания. Но не абстрактного, а когда ты ставишь себя на место другого человека. Например, человека, которому сбросили кирпич на голову. Оно у вас обоих начисто отсутствует. Ничего личного, ведь вы выполняли свой служебный долг? Водочку прикупили, чтобы меня уделать?
«Сантехники» медленно кивнули.
- Это неостигмин, - я достал два заполненных одноразовых шприца, - антидот. У вас минут двадцать, что бы рассказать все: Кто поручил, кто наводил, почему я, клички, связи, телефоны, адреса явок?
Когда «сантехники» закончили свою исповедь наперебой, было видно, что им совсем дурно, если не сказать больше.
- Теперь будет получше, - я быстро вкатил им внутримышечно неостигмина, - проблюетесь, на ночь – по литру жирного молока. И что б, ни одна живая душа. Понятно?.. В ваших же интересах.
- Поняли, - пробормотали «сантехники» и тут же загадили весь стол.
В таком виде, покидая их, я и запечатлел происходящее на камеру смартфона.
4.
Ишь ты, подумал я, им всего-то на всего, приказали ликвидировать «спящего агента», а заодно провести тренировочку по устранению «нежелательного объекта». Ничего личного.
О подобных тренировках и провокациях, практиковавшихся в конторе, я слыхал и раньше. Еще в семидесятые: то столкнут под поезд диссидента в метро, то расплющат угнанным самосвалом «предателя»… Да и позднее, когда в моду вошли чаек с цезием или «Новичок». Но это для особо опасных-аксессуары дорогие. Бывали и облегченные варианты: то коробку из под обуви подкинут на охраняемый объект в рамках проверки антитеррористических мероприятий, или наркотик – в машину «иноагенту», «нежелательному элементу», «экстремисту», чтобы доказать вину… в распространении наркотиков, и показать общественности «истинное лицо» оппозиционера.
В сферу взаимодействия «конторы» за время ее существования было вовлечено огромное количество людей. Было это настолько привычно и обыденно, что во времена «перестройки» у многих вполне добропорядочных граждан на груди можно было увидеть слегка эпатажный значок с надписью «Агент КГБ». Но, как говорится, в каждой шутке есть только доля шутки. Вот про ту, совсем нешуточную долю шутки я и собираюсь вам рассказать.
Серега Квашнин, мой дружбан с детства со старого двора ко мне в отдел время от времени наведывался разузнать последние новости о перемещениях кадров, аппаратные сплетни. Любил выпить, побузить, пройтись по анекдотам и бабам. Про таких порой говорили: малый – не дурак, но дурак – не малый. Словом – гусар. Служил Серега в войсках финансистом, а выйдя в отставку, устроился на работу в местную ФСБ. Считал он хорошо, особенно деньги.
- Серега, спрашивал я, а сколько будет: 364632 плюс 635368.
- Миллион, - моментально отвечал Серега, находясь в любом состоянии.
Серега уже лет десять ковырялся в финансовых нарушениях банков и фондов, подведомственных конторе, но ни одного уголовного или административного дела так и не возбудил. Правда, пристроил супружницу в социальный фонд, намыливал себе место безопасника в региональных отделениях двух – трех ведущих банков
