благодарный взгляд Лорина подруга, - от моих архаровцев осталось, думала, вдруг буду рожать четвертого, но муж встал в позу, стрёмно, грит, и так на работе пластаюсь, света не вижу, ему ж майора дали, придешь домой – один гвалт, грит…
- Нюрка, ты чудо, я тебя люблю, - прошептала, выйдя из спальни, хозяйка. Халат висел на ней, как на огородном пугале.
- А, коза! – чмокнула подружку Нюра. – На тебя лица нету, моль стрёмная! Трахаться и рожать ума не надо, овца ты стриженая. Главно, человека на ноги поставить, зыришь поляну? Давай-ка шевелись, мамаша!
- Болеет она, - тихо сказал я. – Анемия, типа того… - не объяснять же Нюре, доброй душе, про диагноз из трех букв. Сама гостья излучала здоровье: крупные руки, румянец на круглом лице, розовые губы, белые зубы, арбузные груди, ноги – колонны.
Нюра на миг посерьезнела и кивнула.
- А девочка у вас чудо! – Нюра бросила умильный взгляд на посапывавшую и сытую Вареньку. - Реснички как у певички! Прям такой сладкий фрукт!.. Пэ-эрсик! Прям взяла бы и удочерила, а то надоели одни мужики в доме, - захохотала веселая товарка по киоску «Фрукты-Овощи».
Странное дело, Варежка, просыпавшаяся от малейшего нашего чиха, и ресничками не повела на громогласные разлагольствования нашей спасительницы. На руках у Нюры, прижатая к внушительному бюсту многодетной мамаши, наша дочка мгновенно заснула.
Даже Кеша признал авторитет шумной гостьи и потерся о ее сильные ноги-тумбы.
Через день после ее ухода после настойчивого звонка в дверь просунулась рука с большим тортом. Не сняв куртки, Оксана от порога зачитала поздравительный адрес от имени группы взаимопомощи. В нем были такие строки: «Заварила ты кашу, Варя! Расхлебывать будет весь свет. Вари, Варя! Твоя каша – еда наша!». Буквы обрамляли цветочки и сердечки, начертанные разноцветными фломастерами.
Варенька на руках у Лори проснулась от шума и заплакала.
Насчет всего света – это, конечно, через край. Но я понял подтекст неуклюжего пожелания: Варенька была первой, рожденной здоровой от ВИЧ-позитивной пациентки, по крайней мере, среди диспансерного окружения нашего Центра. Дело не в диагнозе. Раньше все «вичевые» делали аборт. Врачи были не против. Даже если ребенок появлялся на свет здоровым, вставал вопрос: кто и как его будет воспитывать «по жизни»? Жизнь коротка… Варенька своим криком возвещала: люди и со страшным диагнозом могут работать, учиться, создавать семьи и рожать детей. Надо только спокойно принять свою болезнь. Принять и простить. И не винить белый свет.
@info_Klio
К концу «нулевых» годов ВИЧ-инфекция из ранга смертельных заболеваний официально переведена в разряд хронической болезни за счет совершенствования антиретровирусных препаратов. Регулярная их поставка позволила не прерывать антиретровирусную терапию и после рождения ребенка от ВИЧ-позитивной матери. ВААРТ стал именоваться АРТ из-за снижения побочных (высокоактивных) явлений. Риск появления новорожденного с положительным диагнозом при соблюдении всех врачебных рекомендаций сведен до 1-1,5 %. С развитием лабораторного контроля в дальних регионах определение вирусной нагрузки до неопределяемой стало оперативным, что позволило планировать тактику лечения и качество жизни пациентов ЛЖВ, лиц, живущих с ВИЧ.
Из пресс-релиза Минздрава
Оксана вручила торт от имени группы, сделала загадочное лицо, сморщила точеный свой носик, закатила глаза:
- Та-дамм!.. А теперь вишенка на торте… - староста сделала пассы, как фокусник, и плавным жестом извлекла из-за пазухи бумажку. Откашлялась: - «Бассарова Варвара Борисовна… Возраст четыре месяца… Антитела прочерк… нуклеиновые кислоты… прочерк… трам-тара-рам, бла-бла-бла…» Алле, родители, - барабанная дробь! Та-дамм!.. Дочка ваша здорова, как корова! Ура!
Я собирался получить подтверждение первичного анализа в лаборатории СПИД-Центра утром, но к концу дня он был готов, и Оксана сделала копию тестового бланка (старосту группы взаимопомощи в Центре знали многие). Через две недели после рождения Вареньки ее анализ на ВИЧ уже дал твердый отрицательный результат. Но мы с Лори все равно волновались: битые диагнозом, были сыты по ноздри ложноотрицательными диагнозами. Самый первый забор крови в первые 48 часов жизни дочки, еще в роддоме, дал положительный результат. Но лечащий врач тогда успокоил: обычное дело, в крови младенца еще циркулируют антитела матери, через пару недель «все устаканится». Так и вышло. Решающим же для снятия ребенка с диспансерного учета должен был стать отрицательный анализ в три месяца его жизни.
Как? Неужели прошло три месяца?!.. В этой круговерти ночей и дней, сдобренной кислым духом описанных клеенок-пеленок, телодвижений, порой зряшных, над комочком плоти по имени Варвара Борисовна, оказывается, пролетел целый отчетный квартал.
Я заорал. Следом завизжала Варенька. Лори заплакала. Кеша мяукнул.
Оксана сделала козу Вареньке – дочка издала радостный бульк, староста кинулась нас обнимать:
- Круто! Народ, это дело надо срочно отметить!
Лори трясущимися ручками нацепила очки и перечитала официальный бланк исследования крови Бассаровой В.Б.
Присутствующие мгновенно переместились на кухню. Лори засуетилась, кинулась что-то разогревать на плите. Я изъял из холодильника бутылку сухого красного «Саперави», про которую мы в эту зиму позабыли, расплескал красную влагу по бокалам.
- Вау, засада! Брось, подруга, - отмахнулась Оксана от закуски. – Пьем стоя. За Варьку все пьют стоя. Туш, барабанная дробь!.. Та-дамм! Будь, Варвара! – она обмакнула безымянный палец в бокал и мазнула лобик ребенка. Дочка опять радостно булькнула. – Пусть у тебя, Варя, все будет варенье! Барабанная дробь!
- Все равно грудью не кормить, - хихикнула Лори и осушила бокал до дна.
Я не узнавал ее. Впервые за последний месяц Лори смеялась.
- Смотрите, смотрите, - хозяйка вытянула руку в сторону окна.- Не видите? Весна…
У нас словно раскрылись глаза. Снег с жестяного подоконника исчез, по краю балкона разгуливала птичка, воздух потяжелел и посинел. Кеша прилип к стеклу.
- Ура! – заорала Оксана. – Пьем за весну!
Боря глотнул из бокала и сказал: «Это вино из одуванчиков».
Звон бокалов, смех.
Забыв о технике безопасности, Лори склонилась над кроваткой. Варенька посучила ножками, взмахнула ручкой. Щека матери окрасилась красным. Лори испугалась. Испугались все, не поняв, в чем дело. Оказывается, забыла о предостережении опытных нянек: ноготки грудных младенцев что бритвочки. И о заповеди всех мамочек (особенно с ВИЧ) – надевать на ручки малюток варежки.
Кровь!.. ВИЧ как бич. Любовь и кровь. Дурная рифма. Нечистая пара.
Конечно, заражение было исключено. Но кровь как предчувствие. Жизнь как проклятие. Неразлучная пара, что варежки на одном шнурке-пуповине.
Пленка 21е. Бассаров. Засада. Ловец во ржи
Может, мы слишком много смеялись в тот день?..
Светило солнышко, отлетел пух, прошли дожди и июльское пекло, уже не жарко, еще не холодно, всюду продавалось пиво и мороженое, кот Кеша ушел в загул, даже дворняжки во дворе ленились лаять… Живи и радуйся. Не получалось.
Я где-то читал, что самоубийства чаще случаются не в ненастные дни, а как раз в прекрасные деньки. Ладно бы, у нас в Захолустье, депрессивном по названию, в стране, которая еще не очухалась от шоковых реформ, однако чаще сводят счеты с жизнью в Скандинавии с самым высоким в мире уровнем бытия согласно статистике. Это подметил Сэлинджер, и дело было не там, где «Над пропастью во ржи», что объяснимо, отталкиваясь от мрачного названия, а в курортном отеле у моря. И денек был такой… купальный, словом. О’кей, живи да радуйся, купайся в море, бананы жуй - в ус не дуй, наконец, трахайся, чувак. А чувак выносит себе мозги из револьвера. И не жаль ему ни спящей молодухи (такое тело пропадает!), ни забрызганных обоев в номере элитного отеля. И название рассказа характерное A Fine Day for Bananafish. Как всегда, заголовок перевели кондово, что преподносится как особо тонкое, блин, мастерство: «Хорошо ловится рыбка-бананка». А прекрасный денек, выходит, запутался в мелкоячеистых сетях подстрочного перевода? В нем-то вся соль. И боль. A Fine Day for Suicide.
Психологи объясняют упомянутый парадокс непереносимым разрывом между тьмой в душе, томящейся в клетке из ребер, и ослепительным небом и смехом живущих жующих. О’кей, покидать мерзотно-пасмурный мир как-то оно легче, согласитесь. Ага, CatcherintheRye. Так именуется знаменитый роман Сэлинджера в оригинале. Ловец во ржи. Вроде все прекрасно, но Ловец уж затаился во ржи…
Засада, перевела бы Оксана. Короче и точнее.
Оксана пришла на помощь в трудные ясные дни конца лета, когда самочувствие Лори резко ухудшилось. Засада всегда там, где не ждали. Симптоматично, что болей не было. Просто Лори целыми днями смотрела в окно.
Кончилось тем, что Варенька начала узнавать Оксану. Путать с мамой. Сучила ножками и буровила серыми глазенками. А в это время родная мать целыми днями таращилась в окно, иногда отвлекаясь, чтобы силком, по моей инициативе, впихнуть в себя остывший супчик. Его, как и смеси, готовила на кухне Оксана.
- Мы ж типа группа взаимопомощи, вот я и вписалась! - повязав Лорин фартук, оборачивалась боевая староста и бросала взгляд на часы. – Засада! Как бы прием таблеток не пропустить.
Я по инерции мотался на молочную кухню, сменяя Алдара.
А Лори продолжала смотреть в окно. Смотрела куда-то вдаль.
Она была такой… выпотрошенной, да. И рыбка-бананка тут, пожалуй, в струю. В тему. Ошкуренная-ошкеренная о шиверы-тёрки, кровоточа, она достигла истоков реки, где отметала икру, опустошенная высшим смыслом. Видимость – ноль.
Отвечала односложно.
«Как ты себя чувствуешь?»
«Хорошо», - шелестело в ответ.
«Тебе что-нибудь нужно?»
«Нет».
И так далее. Впору было саму мамочку поить из соски.
- Не мечи икру, парень.
