Клад.

надобности, я ищу монаха, что непонятную грамоту читает. Может у вас такой монах обитает?

- Вот ты о чём, это тебе надобно к брату Евфросию обратиться, он у нас чудные писания читает. Пошли, я тебя провожу к его келье. Ты только пред входом в его келью перекрестись, а беседу с ним веди как с мирским человеком. Странный он, сидит в заперти с книгами, на свет божий редко выходит.

- Благодарствую тебя, брат, за помощь.

- Брат Афоний, так меня нарекли именем Божьим. Ты, ежели что, обращайся ко мне — помогу, чем смогу.

- А меня Захарием назвали, так что будем знакомы.

- Я рад нашему знакомству.
Они прошли вдоль высокой каменной крепостной стены, по которой со внутренней стороны ходили монахи. Недалеко от башни, внутри стены, находилась келья монаха Евфросия. Они прошли через узкий проход во внутрь стены, брат Афоний взял со стены факел, поджёг его, и они, освещая себе путь, спустились по каменным ступеням вниз, по мрачному проходу прошли ещё несколько шагов и остановились у кованной двери. Брат Афоний постучал каким-то особым стуком, дверь распахнулась, и в полумрачном свете факела пред ними предстал небольшого ростика, чуть сгорбленный, Монах с редкой бородой, заросший волосами, выглядел старше своих лет.

- Брат Евфросий, к тебе просится мирской человек с непонятным писанием. Он просит тебя с Божьей помощью растолковать это писание, — произнёс брат Афоний.

Захарий лишь тогда опомнился, когда услышал слова «крестно просит». Он забыл перекреститься перед кельей и теперь, чтобы загладить свою вину перед Богом и монахом Афонием, тоже перекрестился.

- Что ж не помочь, если язык той книги непонятен. Проходи, мил человек, в мою обитель, посмотрим твоё писание, — ответил Евфросий.

- С Божьим благословением я покидаю вас, — попрощался брат Афоний.

- Ступай с Богом, брат Афоний, я провожу мирского брата.

В келье царил полумрак, горело лишь несколько свечей, и было трудно разглядеть, есть ли в этой подвальной комнате какая-либо лавка или стол.

- Иди за мной, не отставай, смотри мне в спину, — сказал Евфросий и пошёл дальше по мрачному проходу. Захарий старался не упустить из виду идущего впереди монаха. Остановившись, монах предупредил:

- Сейчас начнутся ступени, которые ведут кверху, будь осторожен, не сорвись вниз.

И действительно, ступени вели куда-то вверх. Захарий шёл осторожно, прислушиваясь к совету монаха, остерегался упасть вниз. Вскоре все эти мучения закончились. Евфросий распахнул тяжёлую дверь, и они вошли в более светлую белёную комнату. В комнате стоял массивный дубовый стол, рядом — кресло, обитое зелёным сукном, по стенам стояли стеллажи с книгами, на столе тоже лежали книги. Евфросий предложил Захарию присесть на скамеечку. Прежде чем сесть на скамейку, Захарий назвал своё имя:

- Брат Евфросий, я не назвался — меня Захарием величают.

- Я рад с тобой познакомиться, Захарий, ну а я, как ты уже знаешь, Евфросий. Так давай поведай мне — что тебя привело в сию обитель.

- Брат Евфросий, взгляни на эту книгу, писанную непонятным письмом, — Захарий вытащил из холщевого мешочка книгу и протянул её монаху. Тот аккуратно взял её в руки, внимательно рассматривая золотое, с драгоценными камнями, оформление обложки.

- Да, книга знатная, по своему виду — ценная, — произнёс Евфросий, открыв книгу и перелистнув несколько страничек. Внимательно, через лупу, он всматривался в текст книги. Отложив в сторону лупу, он на минуту задумался, а после начал вести с Захарием беседу:

- Ты знаешь, Захарий, я тебя удивлю — это письмо не похоже ни на какой мне знакомый язык. Здесь что-то зашифровано и что-то тайное — по рисункам предварительно могу сказать, что это карты и схемы того, что надо искать. Примерно по чернилам и краске — её писали в 14-15 веках, писал церковный дьяк. Мне понадобится время расшифровать это письмо. Я понимаю тебя, что ты навряд ли оставишь в монастыре эту книгу, я бы тоже так поступил. Вот и встаёт вопрос: что делать? — Евфросий, по окончании своей речи, закрыл книгу и внимательно смотрел на Захария — ждал его ответа.

- Ты прав, брат Евфросий, книгу я в монастыре не оставлю, уж больно история её непростая. А отвечу я тебе на твой вопрос так — нам надо вместе выйти из монастыря. В моём стане, в тишине, на природе, где тебе никто не будет мешать, ты и сможешь прочесть эту книгу. Я почему-то думаю, что и ты так же думаешь.

- Так-то оно так, и думаю я точно так же, как ты мне предложил. Только вот прощения нам, беглецам-монахам, нет ни от Бога, ни от игумена, но я что-нибудь придумаю и думать начну уже сегодня. А пока что я тебя выведу из монастыря тайным ходом, будешь ждать меня в устье реки Куность, может сегодня или завтра я подойду к тебе.

- Брат Евфросий, ещё у меня одна просьба к тебе — как бы вот эту церковную утварь на деньги обменять? — Захарий достал из того же мешочка три золотых креста с отделкой из драгоценных камней.

У монаха широко раскрылись глаза от увиденного — он-то понимал, какова эта ценность и какое состояние они могут принести. Он взял один из крестов в руки — крест был тяжёлым, по виду весь из чистого золота, длинной был сантиметров тридцать, и два других немного поменьше этого креста.

- Захарий, ты их кому-то ещё показывал?

- Да нет, только ты их видишь.

- Сколько ты за них просишь денег? — Евфросий понимал, что Захарий ничего не соображает в их ценности, но и обманывать его было не с руки — раз у него такие ценности при себе, значит, и ещё есть что-то ценное, и надо с ним крепко подружиться, может, за счёт его и повезёт — так размышлял про себя монах.

- Захарий, я у тебя возьму эти кресты.

- Вот и хорошо, если честно, то их цены я не знаю. Думаю, рублёв триста.

- За всё или за крест? — поинтересовался монах.

- Конечно за крест — ответил Захарий, а ещё подумал, не продешевил ли или, наоборот, загнул цену. Монах Евфросий подумал по-другому:

- Вот те на, какое там простачёк... Я-то так и подумал — тыщу рублёв ему дать, ежели заартачится, а оно вон как вышло... Но, видимо, так тому и быть.

- Что ж, Захарий, я тебе за всё даю тыщу рублёв — это очень огромные деньги, на полжизни хватит.

- Да хоть не на полжизни, но на дела большие хватит. Что ж — по рукам!

Монах ушёл в ту тёмную келью и через некоторое время вернулся с деньгами — так и состоялся их первый торг драгоценностями. Евфросий вывел Захария из монастыря по тайному ходу. Захарий, по указанной монахом тропинке, отправился к тому месту, где оставил свою лодку.

- Не заплутать бы, мне что-то местечко не знакомо, заходил-то не по этой тропе. Легче по лесу пройти, чем среди изб пробраться — размышлял про себя Захарий.

Навыки и чутьё охотника его не подвели, и он вышел на то самое место, откуда и пришел. Городские люди сновали кто куда, занятые своими повседневными делами, и никому не было дела до чужака. Времена были нелёгкие для Руси, постоянные набеги чужеземцев не давали спокойно жить русскому человеку. Захарию хотелось снова вернуться в свою глухомань — лучше жить среди зверей, чем людей. Захарию очень хотелось сделать какой-то подарок Марине, но он сдержался от соблазна лежащих в мешочке денег. Стащив с берега в воду лодку, уселся поудобней и отправился к тому месту, которое указал монах Евфросий. Захарий думал о монахе, ему показалось, что Евфросий хитёр, но в то же время умный и расчётливый, знает во всём толк. Деваться некуда — прочтя книгу и, если там сказано про клад, придётся и с ним поделиться, если жадность ему мозги не затуманит. С размышлениями он не заметно для себя приплыл к устью реки Куность.

- Как же я замучился таскать эту лодку да прятаться, как заяц по кустам. Люди хуже зверя — запуганны, прячутся по своим норам. Когда же у нас на Руси спокойствие настанет? Наверное, никогда, так веками и маяться тебе, матушка - родная Русь. Сыны твои всё делят меж собой твои земли да всякое богатство твоё — Захария потянуло на размышления. Даже сам удивлялся, к чему бы это. Втащив лодку на берег, Захарий принялся обживать новое место, в лесочке, недалеко от речки, развёл костёр и начал ожидать монаха. Монах Евфросий появился только на следующий день после полудня. Пришёл на лодке по озеру, вид его был спокоен и настроение его было приподнятым. Захарий заметил его, когда прогуливался по берегу озера в устьях реки Куность. Монах, видимо, тоже приметил Захария, помахал ему рукой, Захарий ответил тем же. Причалив к берегу лодку, монах бодро выпрыгнул из неё. Захарий помог ему вытащить лодку на берег.

- Заждался, наверное, меня, Захарий? — Евфросий по-дружески похлопал Захария по плечу.

- Да не то что бы заждался, только думы разные в голову лезли — как да что у тебя получится.

- Да, всё прошло успешно, я рассказал игумену небылицу, а поскольку он мне доверяет, то отпустил меня с Божьим благословением. Я сказал ему, что мне нужно побыть одному в отшельнической жизни, чтобы набраться чистых мыслей и помыслов для написания летописи монастырского жития. Посмотри, Захарий, я принёс тебе подарки — всякие сладости. Сейчас было бы неплохо перекусить. Я вижу, у тебя уже разгорелся костерок, но, думаю, мы не будем здесь задерживаться. Отдохнём, поедим — и в путь.

- Я тоже так думаю. Скажи мне, Евфросий, как тёмному человеку, принадлежат ли те места на реке Шоле монастырю? Своё место мне пожаловано царской грамотой, а вот дальше, за моим, дремучие леса, озёра да непроходимые болота. Люди там встречаются редко — только старообрядческие скиты да станы шальных людей.

- Я скажу тебе, Захарий, то место монастырю не принадлежит, потому что там нет пахотной земли, а болота монастырю ни к чему. То, что ты близок к царскому двору, это очень хорошо. Если ты мне доверишься, я помогу тебе всю ту округу выкупить. Деньги у тебя есть, и их нужно тратить с умом. Была бы земля, а там мы решим, что с ней делать.

- Дельные слова ты произнёс, Евфросий. Так мы и поступим. Я почему-то на тебя надеюсь, хотя мы знакомы всего один день. Значит, у нас с тобой два дела — книга и земля, а у меня ещё стройка избы. Как там моя жена справляется? Когда я уезжал, оставил её одну, но она у меня шустрая, всё должно быть хорошо.

Захарий беспокоился о Марине, всё же не привыкла она к лесной жизни. Прошло всего четыре дня, и за это время она, наверное, соскучилась по нему, а может и нет, у неё столько забот, что нет времени для скуки.

- Вот ты, Захарий, семейный человек, я одобряю это. Знать, не зря я сладостей набрал. А мне постриг не позволяет с молодушкой позабавиться.

- Так кто ж узреет, если ты втихаря приблудишься к какой-нибудь бабёнке? Может, Бог и простит твоё богохульство, — советовал Захарий.

- Э-э, нет, Захарий, кто-кто, а Бог не простит грехи мои тяжкие, и надо будет мне их перед ним искупать.

Так, с разговорами, они плыли по озеру вдоль берега. Заросший густым, непролазным лесом берег представлял из себя зелёную стену, за которой пряталась лесная жизнь её обитателей, пока ещё не потревоженная человеком. Возле самой кромки озера по его краю проходила гряда из камней, временами встречались валуны крупных размеров. По всему озеру раздавалось встревоженное кряканье уток, их спокойствие было нарушено присутствием человека.

Добирались они до стана Захария три дня, как ни как, а пришлось тянуть ещё одну лодку,