нами лучше не шали, а веди куда надо.
— Я вас и веду куда надо, просто тут путь короче.
— Короче куда, на тот свет или в темницу монастырскую? Ты давай точно нас веди к месту, в подземелье.
Они пробрались кустарниками вдоль стены. До этого трудностью и препятствием был вал, но и через него Евфросий провёл их. Осталось пройти вдоль стены и выйти к тайному входу.
— Тимоха! — окликнул шёпотом Захарий товарища.
— Что, Захарий? — отозвался Тимоха.
— Ты факела да свечи не забыл с собой прихватить и верёвки тоже?
— Всё взял, ничего не забыл.
— Ну и ладненько. А ты давай, чёрт, ищи место, — Захарий ткнул рукой в бок монаха. Через несколько метров Евфросий нащупал тщательно замаскированный ход.
— Вот теперь я вспомнил то место, откуда вылез из подземелья, — оглядывая место, прошептал Захарий. Монах потихонечку сдвинул в сторону крышку, и на них изнутри повеяло сыростью и затхлостью подземелья.
— Постой, монах, не спеши спуститься вниз, мы тебя сейчас верёвками обовьём, одну на руки, а другую на шею, ежели что пойдёт не так, то ты сразу труп — удавим мы тебя.
Связав монаха, они спустились в подземелье. Тимоха закрыл за собой крышку лаза и зажег факела, один он дал Захарию, а другой оставил себе. Захарий шёл рядом с Евфросием, а Тимоха с концами от верёвок шёл сзади их. Туннель тянулся куда-то далеко, и Захарию казалось, что монах их ведёт не туда.
— Ты куда нас заводишь, что-то туннель кажется длинным? — Захарий поддавал кулаками по спине монаха.
— Захарий, не бей меня, я веду вас правильно, вы всё получите, только ты мне обещал, что не убьёшь и отпустишь меня.
— Хорошо, Евфросий, не буду я тебя больше бить, отпущу на все четыре стороны, если ты нас не обманешь.
Монах остановился, приложил к губам палец, что значило не болтать и идти как можно тише. Вся троица почти на цыпочках перебирались по земляному полу подземелья. Монах показывал пальцем вверх, а потом на себя — Захарий понял, что над ними находятся кельи монахов. Они подошли к массивной железной двери. Монах нащупал связанными руками в стенной кирпичной кладке кирпич. Уцепившись кончиками пальцев, дёрнул его на себя, в двери чуть слышно что-то щёлкнуло, и в ней появилась маленькая щелочка. Монах мотнул головой в сторону двери, поднимая связанные руки, давая понять, что ему, связанному, не открыть ту дверь.
Захарий осторожно начал открывать массивную тяжелую дверь, пришлось применить всю силу, чтоб её открыть. После того, как она открылась, они вошли в небольшую комнату, в ней пол был выложен из булыжника, на стенах виднелись кованные держаки под факела. Пройдя ещё несколько метров в глубь, снова на их пути встала железная дверь. Так же, но только с низу, монах наступил на что-то, и дверь с таким же щелчком приоткрылась. Далее в верх вела каменная лестница, которая была знакома Захарию, значит, они скоро окажутся в той келии, где находились книги. Поднявшись в верх по лестнице, они вновь уперлись в дверь. Эту дверь монах открывал ключом, вынув его из тайника, со связанными руками сумел достать ключ и открыть замок.
Наконец, они оказались в белёной комнате с книгами. Тимоха зажег свечи, так как факелы уже догорели.
— Ты, Захарий, пойдем со мной, а ты, Тимоха, оставайся здесь. Если услышишь, что кто-то меня зовет, сразу же спеши ко мне, — сказал Евфросий.
Он отодвинул стеллаж с книгами, за которым оказалась дверь.
— Захарий, развяжи меня, мне нужны руки, чтобы достать мое богатство, — попросил монах.
— Развяжу, но смотри, не шути, — ответил Захарий, освобождая руки монаха от верёвки и снимая петлю с его шеи.
Евфросий открыл дверь, и Захарий освещал ему путь к тайнику. Они прошли узким проходом вдоль стены, пока Евфросий не остановился и начал осторожно выбирать кирпичи из стены. Перед ними открылся проход в комнату три на два метра. Внутри было изобилие: сундуки, набитые добром, и церковная утварь — иконы, книги. От такого изобилия у Захария даже дар речи пропал. Придя в себя, он тихо произнес:
— Откуда у тебя столько добра? Неужели ты смог столько наворовать?
— Всё это добро я обнаружил случайно. За много веков на монастырь не раз нападали враги, и совсем недавно, три года назад, литовцы пытались захватить нас, но не смогли одолеть монастырскую братию. Веками менялись игумены, а добро прятали, кто как мог, тайно от всех, чтобы не только врагам, но и монахам тоже не досталось. Кто спрятал этот клад, никому неизвестно. Вот я и поселился здесь, охранял свое богатство, пока не попутал меня черт обмануть тебя и твои клады присвоить. Прости, Христа ради, меня, Захарий.
— Бог простит. Но непонятно — для чего тебе все это, никакой пользы — ни себе, ни людям. Ладно, давай собирать добро, — сказал Захарий.
Они набрали добра в два холщовых мешочка, чтобы было под силу унести. Захарий вернул себе и свои золотые кресты. Также он набрал золотых перстней и еще мелочи, все из серебра и золота. Тимоха не окликал монаха, видимо, было все тихо.
Захарий с Евфросием вытащили мешечки с добром. Захарий предложил Тимохе взять столько, сколько он сможет унести. После того как все набрали добра, монах снова закрыл свой тайник. Им нужно было спешить обратно, пока на дворе стояла ночь. Груз давил на плечи своей тяжестью, пригибая к земле.
Тем же путем они вышли к выходу. Аккуратно отодвинув крышку, помогая друг другу, они вылезли из подземелья. Монах так же аккуратно закрыл все за собой, и не было заметно, что здесь что-то есть под землей.
Обратно к лодке они пробирались ползком. Им удалось пробраться незамеченными, и это благодаря монаху Евфросию, который знал каждый тайный ход и каждую веточку — он прожил в монастыре пятнадцать лет. Вытащив лодку на воду, они, не мешкая, поплыли подальше от этих мест.
Да, у тебя, монах, огромное богатство! На эти деньги можно купить всё, что угодно, даже царский трон, — с восхищением произнёс Тимоха.
— Можно, Тимоха, и трон купить, только зачем он мне? Богатство портит человека, а золото застилает глаза пеленой. Вот и мне всё было мало, даже тех денег, что я дал Захарию, — ответил монах.
Он подумал, что рано или поздно они его убьют, но без него им не пройти к тайнику в монастыре. Пройти путь они смогут, а вот открыть двери — никогда. Там есть ловушки. Захарий не заметил, как монах шарил по стенам, когда они лезли в подземелье. А это он ловушки закрывал, и когда открываешь крышку, они тоже открываются.
— Так ты хочешь нас этим разжалобить? Ну ты, брат, и хитёр, — сказал Захарий, выслушав монаха.
— Вот приедем к дому, там и решим, что с тобой делать. Молись Богу за себя.
Захарий и Тимоха не чувствовали усталости, им поскорее хотелось приплыть домой. Особенно радовался Тимоха, чувства переполняли его душу и сердце. Всё же им пришлось немного отдохнуть, и к вечеру следующего дня они добрались до своего места. Пройдя на лодке вдоль высокого берега, они причалили к пристани.
Как всегда, первым навстречу им с радостным лаем спускался по ступенькам Тенька, а вслед за ним на бережке показались Марина с Катериной. Захарий, Тимоха и монах вылезли из лодки, волоча за собой тяжёлые мешки с драгоценностями. Поднявшись наверх, они немного перевели дух от тяжёлого груза. После небольшой передышки пошли к избушке Захария. Марина подхватила холщёвый мешочек, помогая Захарию тащить его. Ничего не знавшая Катерина спросила Тимоху:
— Зерна что ли прикупили, вон ведь как тяжело несёте?
— Да, Катерина, зерна прикупили, теперь бы его смолоть да в закрома отправить, — ответил Тимоха.
Ввалившись в избушку, они втроём от усталости уселись на лавочку, холщёвые мешочки с добром запихнули под лавку. Захарий попросил Марину выйти на улицу.
— Выйдем на улочку, разговор к тебе имею, — сказал он.
Марина кивнула головой в знак понимания. Выйдя из избушки, Захарий начал разговор с Мариной:
— Я вот о чём хочу с тобой посоветоваться. Нам с Тимохой сейчас надо разделить третий мешочек поровну. От тебя я ничего не скрываю, а вот за твою маму опасаюсь — можно ли при ней делить золото? Вот и хочу знать, что ты на это скажешь?
Марина немного помолчала, что-то обдумывая, после заявила Захарию:
— Я что-то, Захарка, в толк не возьму, это неужто столько добра вы припёрли? — глаза её расширились от удивления, а на лице засияла улыбка радости. Она ещё раз перевела дух и ответила на заданный вопрос Захарки:
— Нет, Захарка, мама не должна знать, ежели что случись, она всем разболтает. Я-то её хорошо знаю, на язык она слабовата, так что ты при ней о делах наших не болтай и старайся меньше с ней общаться. Она хитростью может вытянуть из тебя всё, что ей нужно знать. Я её сейчас под каким-нибудь предлогом от вас уведу. Мы с тобой лучше вон там возле обрывчика на лавочке беседу вести будем — Марина указала на то место, махнув рукой. — А ты, Захарка, невнимательный, неужто не заметил, что я там яблоньку посадила?
Захарий глянул в сторону лавочки, что стоит над обрывом крутого берега, и впрямь приметил небольшое деревце.
— Ты уж прости меня, Марина, забегался я со всеми своими заботами. Непременно сегодня же и побеседуем на той лавочке, пока что пошли в избу, Тимоха, наверное, нервничеет, и маму постарайся увести.
Захарий и Марина вошли в избушку, Марина сразу с порога позвала маму:
— Мама, что ж ты сидишь, нам же на двор надо идти, посмотреть хотели коровку нашу Тихоню.
Катерина встрепенулась и соскочила со скамейки как ошпаренная.
— Ой, Маринка, и то верно, совсем запамятовала, пошли поскорей.
Марина, улыбаясь, подмигнула Захарию, что всё в порядке. Дождавшись, когда за ними захлопнется дверь, Захарий защёлкнул её на засов. Они с Тимохой начали делить добро из третьего мешечка. Делили по справедливости, особо не выбирая, кому что приглянется, а просто высыпали всё на стол и разделили пополам.
Евфросий сидел, забившись в уголок, ему не хотелось видеть, как делят его добро. Он малость расслабился, надеясь на то, что без него им не пройти к тайнику в монастыре. По его соброжению они всё равно рано или поздно попрутся к тому месту, а пока что о смерти можно не думать. Только он не учёл одного: жадность на золото не у всех бывает, и то, что набрали Захарий с Тимохой, хватит им и их детям, и они не хотят второй раз испытывать судьбу. Один раз пронесло, а вот на второй может и не пронести.
Тимоха с мешечками добра пошёл своим путём, чтоб спрятать добро, а Захарий решил часть спрятать поближе, чтоб пользоваться, а остальное спрятать в своём тайнике. Марину он нашёл на стройке, она была ею одержима. Стройка каждый раз удивляла Захария — крыша уже была покрыта белым железом, окна застеклённы, навешаны двери, настланы полы. Изба почти готова, осталось малость — большая работа была уже проделана.
— Марина, как же быстро наша изба поднялась, я совсем не глядел на неё, а тепереча вооче увидел. Я хотел тебе вот что сказать — нам надо решать с землёи. Я это так, к слову, мы с тобой сегодня всё на лавочке обсудим, просто мне хотелась посмотреть на нашу избу. Она восхитетельна!
— Я знала, Захарка, что тебе понравится изба, но это только начало, вот когда я её резьбой покрою, вот тогда ты поразишься. Знаешь, Захарка, я мечтаю строить терема, рисовать их, а потом по чертежу строить. Я не знаю, как называется такой человек
