НИКОЛАЙ БРЕДИХИН
РАСПЯТАЯ
Роман
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
РЕКА, МОРЕ
II
«МОЯ ДОБЫЧА!»
ГЛАВА 1
Я никак не могла осознать, что со мной произошло. Что называется, из грязи да в князи, из Замарашек в Царевны. В принципе, это не решало полностью ни одной моей проблемы, но с другой стороны, я определенно зацепилась, обрела твердую почву под ногами.
Надолго? Вряд ли. Начну с того, что Глеб оказался не так уж и щедр. Все, что я получила от него – мою же квартиру с оплатой вперед на полгода и никаких перемен к лучшему в обстановке; прежнюю работу с видами на дальнейшее продвижение по службе, которого можно было ждать до морковкиного заговения; прежний оклад, но с какой-то дополнительной нагрузкой, так что еще процентов десять набегало; насчет увеселительных заведений обещание было рассчитано, как видно, на очень далекую перспективу; ну и еще некоторая сумма на мою реабилитацию, за которую я должна была постоянно отчитываться.
Забегая вперед, скажу, что узнав, какие деньги я плачу Леонарду, Глеб записался к нему на прием и попытался сбить расценки. Это ему не удалось, конечно, Леонардик просто посмеялся над ним, но узнал в тот раз Красников обо мне предостаточно, вытягивал каждую подробность, смаковал каждую деталь, пытался даже ознакомиться с моей, так называемой, историей болезни.
Да и плевать на него. С сексом ко мне он не лез, только ночевал иногда, где-то в среднем раз в неделю. Кроме того часто вызывал к себе в кабинет на беседу, опять же о денежках своих беспокоясь, гарпагон несчастный. То есть, мои сады Семирамиды в любой момент могли рухнуть, но что я теряла?
Как я уже говорила, я восстановилась на прежнем месте, девочку, которая меня заменяла, как раз и перевели с повышением в один из филиалов. Вела я себя спокойно, скромно, но сотрудников держала на расстоянии, две попытки поехидничать надо мной, закончились для их зачинщиц печально, после чего никто уже больше меня не трогал, да и в душу не лез. Особенно трясся Вадим, но я делала вид, что не держу на него зла. И это дало результат: через какое-то время он даже стал поглядывать на меня с любопытством, как видно, не очень-то ладилось у него с молодой супругой.
У меня появились деньги, но все они уходили на то, чтобы расплатиться с долгами. Я могла бы не делать этого, во всяком случае, не спешить с отдачей. Но не такой я человек.
И все же, то, что со мной произошло, нельзя было назвать иначе, как чудом. Я никак не могла понять, как такое случилось. Если бы это было раньше, я бы все восприняла, как должное, но сейчас… Конечно, если бы я была фанатично верующей, я бы просто все объяснила: Бог послал мне испытание, в чем-то я была не права, слишком возгордилась, возомнила о себе, о людях и о Нем забыла, теперь, когда я это испытание вынесла, Бог меня помиловал.
Если по первой части этого рассуждения, то оно не мое. Так мне пытался втолковать священник в Реабилитационном центре (впрочем, никакой он был не священник, как оказалось при первом же разговоре, а простой монах, сам весьма странный и обуреваемый страстями, он даже в глаза мне почему-то постоянно боялся смотреть). Но я не слишком разбираюсь в вопросах веры, и комплекс вины, который он пытался мне внушить, вызвал у меня тогда резкое чувство отторжения. Может, я совсем дура, думала я после первого нашего разговора, но я никак не могу понять, зачем Богу наказывать человека кроткого, доброго, наивного, когда вокруг столько злых людей? Тогда, отчаявшись убедить меня и считая, что я ввожу его «во искушение» своими доводами, монах Иларион, так его звали, дал мне карманного формата библию и предложил найти в ней себя.
Это было еще до того момента, когда я ушла в Интернет, поэтому я уцепилась за его предложение, как за спасительный круг. Каково же было изумление Илариона, когда я заявила ему, что нашла себя в книге Иова. Он проговорился, что ожидал совсем другой вариант, более подходящий мне - образ Марии Магдалины. Но ведь я не была проституткой, падшей женщиной, в чем же мне было каяться, за что себя распинать?
- Да, но роптать на Бога! – пробормотал тогда Иларион.
- Почему же Иову было можно, а мне нельзя роптать?
Этим вопросом я добила его, с тех пор он старательно избегал со мной дальнейших встреч. А мне очень хотелось поговорить с кем-нибудь на эту тему.
Мой возраст… Я и сейчас многого не понимаю в том, что читаю, а тогда была уж совсем простушкой. В «11 минутах» Пауло Коэльо меня насмешило то, что героиня, хоть и была проституткой, все свое свободное время проводила в библиотеке, именно этим, в конце концов, в корне изменив свою судьбу. И тем не менее, вопросы, которые жизнь поставила передо мной, требовали ответа, и я с головой погрузилась в Интернет. Скачанные оттуда материалы я распределяла по степени сложности, исходя из того, что то, что недоступно мне сейчас, станет ясно потом, когда я наберусь ума, образованности и - главным образом - жизненного опыта. Но в данном случае я и сама сообразила, когда Иларион произнес загадочную фразу: «Надо упасть, чтобы возвыситься!» То есть, то мое падение было недостаточным, оно должно было стать более глубоким, осознанным. Если бы… если бы я пошла по другой дорожке, стала проституткой, путь Марии Магдалины открывал мне многое.
Как бы то ни было, Бог, или может, Судьба пришли мне на помощь как раз в самый подходящий момент: когда я исчерпала статус жертвы. Нельзя было ожидать, что я смогу им пользоваться до бесконечности: удостоверений подобных не дают, и льгот никаких таким, как я, не положено. Для меня сделали все, что возможно, а дальше уж сама, детка. Ножками, ножками…
Как бы то ни было, я не пошла по традиционному пути, предложенному мне Иларионом: не стала «плечевой» или массажисткой салона интимных услуг, отвергла участь Марии Магдалины, а уж тем паче - Жюстины, выбрав для себя путь Жюльетты, хотя до графини Лорзанж, как и до аристократки вообще, мне было так же далеко, как до Марса.
Конечно, я не обольщалась в отношении Глеба, я слишком хорошо знала характер своего бывшего и нынешнего начальника, чтобы понимать, что он никогда не смирится с тем, что хоть наши отношения и носили вроде как чисто деловой характер, при таких затратах он ничего не получает взамен. Непременно попросит конфетку. И я даже ждала этого. Не в моих правилах оставаться в долгу перед кем-либо, ну а кроме того мне и в этом отношении хотелось реабилитироваться, почувствовать себя женщиной.
ГЛАВА 2
Я смотрела во все глаза на Леонардика и не знала, как поступить. Проще всего было бы разузнать что-то предварительно у Иннуси, и только потом идти на прием, но я, как всегда, поддалась эмоциям.
– Вы повысили плату, причем сразу в пять раз, – проговорила я в запальчивости, – вы что, специально так издеваетесь надо мной? Или завлекали сначала, а теперь решили раскрутить по полной программе?
«Сын Льва и сам Лев» сокрушенно развел руками.
– Благодарите своего благодетеля. Он был настолько возмущен моими «сверхдоходами», что я вынужден был уравнять вас с остальными своими клиентами. Поймите меня правильно, что мне оставалось делать? Действительно, по доброте душевной я могу позволить себе иногда некоторую благотворительность, но вы уже не та бедная девочка, которая пришла ко мне в начале нашего знакомства. Теперь у вас богатый, как бы это сказать деликатнее… спонсор, и с чего, простите, я должен делать для вас какие-то послабления? Налоговая инспекция меня не поймет. Кстати, вы хоть знаете, что ваш благодетель навещал меня?
Я мысленно послала тысячу СМС-проклятий Глебушке, но что это могло изменить?
– У меня нет таких денег, – сухо ответила я. – Вы, наверное, поняли уже, какой он скупердяй?
Леонардик привычно скорбно покачал головой и развел руками. Обычный наш ритуал.
– Как жаль, что у вас нет денег, – тихо прошептал он с истинно китайской обходительностью.
– Как жаль, что у меня нет таких денег, – в тон ему прошептала я в неимоверном отчаянии. – Но мы не можем столь нелепо расстаться!
– Вы даже не представляете себе, как трудно будет мне обходиться без вашего общества, – совсем уж, чуть ли не разрыдавшись, тихо прошептал Сам Лев и сын Льва.
Я понимала, что если я сейчас уйду ни с чем, эти двери могут уже закрыться для меня навсегда, и никакая Иннуся больше мне не поможет. Я не имею в виду «дверь» в прямом смысле этого слова.
– Хорошо, – сказала я. – Вы отказываетесь меня лечить, но не могли бы вы оказать мне посредничество в одном деле?
Я изложила суть своего похода к Фомичу.
Чупилин весело рассмеялся.
– Но ведь это уголовно наказуемое деяние. Вы хотите засадить меня за решетку? Не слишком ли вы себя переоцениваете? Зачем мне такие приключения? Денег у меня и так больше, чем нужно, любовницы, как я уже вам сказал, мне пока не требуется.
Я оперлась локтями о стол и с предельной загадочностью посмотрела ему в глаза.
– Вы внимательно читали те материалы, которые я вам давала в нашу первую встречу? Там есть то, что могло бы очень, о-чень вас заинтересовать. И вы получите это бесплатно. Я ведь уже не та простушка-пастушка, которой вы имели честь любоваться в нашу первую встречу, я давно вызубрила чуть ли не наизусть все ваши книги. Так вот, что меня неизмеримо удивляет: среди них нет одной, самой скандальной, самой успешной, настоящего бестселлера, который мог бы конкурировать даже с художественной литературой: книги о психологии сексуального маньяка и, ради Бога, только не говорите мне о том, что на эту тему написаны тысячи томов, поставлены сотни тысяч фильмов. Вы могли бы здесь превзойти самого Зигмунда Фрейда. Вы поняли теперь, что я имею в виду? «Дневник падшего».
Леонардик больше не улыбался, он побарабанил пальцами по столу, весь уйдя в себя, затем осторожно высунулся наружу, как черепаха из панциря, искоса поглядев на меня.
– Неплохое название. Сами придумали?
– Нет. Зачем мне врать? Просто была одна плохая женщина, очень плохая, которая под конец жизни решила рассказать о себе правду. Ей бы дать волю своему воображению и насочинять о своей нелегкой судьбине с три короба, да вот беда: она не могла представить себе, что правда – залежалый товар, поэтому ее исповедь, «Дневник падшей», как вы сами понимаете, на века не прогремела. Я просто читаю сейчас все подряд, вот наткнулась случайно.
– Ну а тот дневник… вы держали его в руках?
– Да, – кивнула я, – в начале следствия эта распечатка фигурировала в деле и меня, естественно, с ней ознакомили, потом обвинение пришло к выводу, что как доказательство она никак не может быть использована. Происхождение ее неизвестно, а стало быть, и недоказуемо, защита тут же утопила бы ее, а с нею всех нас заодно. Надеюсь, что ее не уничтожили. Для меня она тоже очень важна.
Леонардик сделал вид, что еще колеблется, он никак не хотел признаваться самому себе, что уже прочно сидит на крючке. И у кого? У какой-то сопливой девчонки.
– Хорошо, – наконец кивнул он. – Я выступлю посредником. Но только в том случае, если игра действительно стоит свеч. Сначала ознакомлюсь с материалами. Но как мы поделим Дневник, если он на самом деле существует и действительно заслуживает внимания?
Я пожала плечами.
– Очень просто. Нам не нужны оригиналы. Вы просто перекинете скачанные материалы со своей флешки на
