«Такова жизнь» 1-й поединок полуфинала

Михаила Иванова сына Баловнева обманом из табора выманили, пообещали жалованья дать, да вместо этого в кандалы его заковали. Согрешили. Многих казаков, атаманов да есаулов казнили.
- Кого жалеть? Слышал я про Баловня. Погулял он знатно, его все боялись, вплоть до города Архангельска. Людей он мучил почём зря. Забавы ради насыпал он порох людям в уши, в рот, а потом поджигал его. А церквей божьих сколь порушил? Горит сейчас Баловень в геенне огненной. Землю пусту он сотворил от Онеги до Холмогор. Всё правильно ты делал, сын, порядок надо было наводить, а иначе рассыпалась бы русская земля на части.
- Да, но, батюшка, казаки настояли, чтобы меня на царство выбрали, а я их так отблагодарил.
- Сие доброе дело им на том свете зачтётся. А почему же ты не женился на Марье Хлоповой?
***
На четвёртый год правления Михаил Фёдорович решил, что настало время жениться на Марье Хлоповой.
Для порядка и по обычаю устроили смотрины невест, но Миша себе невесту давно выбрал.
Марью Ивановну Хлопову нарекли царской невестою, переименовав её в Анастасию, намекая на первую жену Ивана Васильевича Грозного. Мишу это не смутило, хуже от этого его Марьюшка не стала.
В Кремле появилась родня Марьи. Михаил радостный летал по дворцу, не зная где усадить дорогих гостей, чем накормить, чем удивить. И повёл он их на свою беду в Оружейную палату.
Оружничий, глава Оружейного приказа Михаил Михайлович Салтыков водил царских гостей по своим владениям. Показывал оружие, оружие дорогое, усыпанное драгоценными камнями, в золоте и серебре. Сабля турецкая из дамасской стали в золотых ножнах, красоты необыкновенной уж очень гостям понравилась.
Салтыков только что нахваливал своих московских оружейников сказал небрежно:
- Эка невидаль. На Москве наши государевы мастера такую саблю сделают.
Михаил передал саблю Гавриле Хлопову и с улыбкой спросил:
- Как думаешь: смогут наши такую саблю сделать?
Хлопов повертел саблю в руках, вынул наполовину из ножен, потрогал лезвие.
- Сделать-то сделают, государь, да не такую.
Салтыков со злостью вырвал саблю из рук Хлопова.
- Что ты, худородный, понимаешь в оружии?
- Я, худородный, с оружием в поле да на стене, а не с золочёной сабелькой в боярском тереме.
- Это ты мне?! – задохнулся гневом Салтыков.
Поговорили они крепко, до брани и взаимных оскорблений дело не дошло, но Гаврила Хлопов боярину Михаилу Салтыкову не уступил.
Салтыков, обиженный, упал на колени перед государыней инокиней Марфой.
- Государыня, матушка, что же это творится? – начал он жалобно.
- Что случилось, Михаил Михайлович? Встань с колен.
- Родня твоя, матушка, новая, Хлоповы. Михаил Фёдорович ещё в церкви не обвенчался, а они уже хозяевами себя чувствуют! Нас, родовитых бояр, подмять под себя хотят.
- Как такое может быть? Говори толком, Михаил Михайлович.
Салтыков стал рассказывать, инокиня Марфа слушала и понимала, что дело-то пустяковое, не подомнут Хлоповы родовитых бояр, но Марью Хлопову невзлюбила она ещё с Клинов, не лежала к ней её душа. Да и как иначе? Глядя на Марью сразу вспоминались Клины, нищета, тревога за мужа, беспокойство за детей. Сын выбрал в жёны дочь их тюремного надзирателя. Но как сыну единственному откажешь? Обидится. Затаит обиду на мать, упрекать будет. А здесь всё так можно повернуть, что она, Марфа, и не при чём будет.
Инокиня Марфа отпустила Салтыкова и задумалась. Решение как всё уладить сложилось само собой: через бояр, через Думу. А братья Салтыковы ей в этом помогут.
Государыня инокиня Марфа сидела в кресле, рядом стоял Борис Салтыков и улыбался ой как нехорошо. Доктора, немцы Бильц и Бальцер вошли низко кланяясь, предчувствуя, что ничего хорошего их не ждёт.
- А что в немецкой земле все здоровы, что вы сюда приехали? – спросила инокиня Марфа.
- Нет, государыня, там все бедные, - с поклоном ответил Валентин Бильц.
- Стало быть, возвращаться на родину желания нет?
- Нет, государыня. Россия стала нашей родиной.
- Что ж, хорошо. Царская невеста Марья Хлопова занедужила. Сходите с Борисом Михайловичем осмотрите её. Годна ли она в жёны государю, моему сыну?
Борис Салтыков возглавлял Аптекарский приказ и в его власти было отправить лекарей на родину, что им очень не хотелось.
Доктора, больше расспрашивали Марью, чем осматривали: что изволила кушать, что изволила пить? Вывод был простой: сильное отравление, непонятно от чего.
- Выздоровеет? – спросил Борис Салтыков.
- Обязательно. Воздержание от еды и обильное питьё.
- Сможет ли она быть нам государыней?
Лекари немало удивились.
- Плоду и чадородию от того порухи не бывает. А будет она царицей или нет, то не нашего ума дело.
Борис Салтыков царской Думе представил совершенно другое:
- Доктора царскую невесту осмотрели и баяли, что болезнь в ней великая, излечить её не можно и чадородию по сему долго не быть.
Боярская Дума, все эти Шереметьевы, Голицыны, Долгоруковы, Трубецкие, прекрасно понимали, что это заговор матери царя, против родного сына, но сами они были не прочь избавиться от дворян Хлоповых, пусть даже и под надуманным предлогом. Хлоповы происходят от татарского мурзы, как Борис Годунов. Если с Михаилом, не дай Бог, что-то случится, это опять худородным кланяться? Возможно зря убили Фёдора, сына Годунова, Смуты бы не было, начитанный, умный был юноша, но худородный. А высокородным московским боярам шапку ломать перед такими спесь не позволяла. И боярская Дума единогласно постановила: «Марья Хлопова к царской радости непрочна!»
Царская невеста была разлучена с родителями, отца отправили воеводой в Вологду, а её саму вместе с бабкой и тётками отправили в Тобольск.
- Как же так? – не понимал Миша. – Матушка, ты Марьюшку с детства знаешь. Никогда она ничем не болела.
- Как боярская Дума постановила, так тому и быть.
Государыня инокиня Марфа была непреклонна.
***
- Что значит: как боярская Дума постановила? – не понял патриарх Филарет. – Да они постановят, не расхлебаешь. Как царь решит, так Дума и постановит и никак иначе. Ты царь, Миша.
У царя губы тряслись, он вспомнил, как страшно кричала Марья: «Миша, Мишенька, за что?»
- Обручена со мной Марья, кроме неё не хочу взять иную.
- Ладно, сын, попробуем исправить, - пообещал патриарх.
Марью Хлопову с роднёй перевели из Тобольска в Нижний Новгород в дом Кузьмы Минина. К тому времени Минин умер, наследников у него не оказалось и дом забрали в казну. В нём и поселили царскую невесту.
А патриарх Филарет приступил к разбору расстройства свадьбы сына, прекрасно понимая, что дело тут нечисто.
Немецким лекарям скрывать было нечего, а братья Салтыковы раскаялись в содеянном.
Заговор раскрыли, гнев патриарха был страшен. Тут ещё выяснились кражи из казны и другие грешки Салтыковых.
Опять собрали Думу, и бояре постановили: «Государевой радости и женитьбы учинили помешку». Салтыковых сослали в дальние волости.
Михаил возрадовался и готовился к свадьбе со своей Марьюшкой, но вмешалась государыня инокиня Марфа.
- Если ты, сын, женишься на Хлоповой, то ноги моей здесь больше не будет. Уйду на Святую землю. На дочке наших мучителей собрался жениться. Позор на всю Святую Русь. Уйду, так и знай, Миша, уйду.
- Что с тобой, Ксюша? – удивился патриарх Филарет на бывшую жену.
- Позора не хочу, Федя, на нашу семью. Бояре по углам шушукаться будут: худородную де взяли.
Глаза государыни инокини Марфы горели гневом и решительностью. «Уйдёт, - одновременно подумали отец и сын, - сраму не оберёшься».
Миша отошёл к окну, слёзы текли у него по щекам. Мать с отцом его замерли. Наконец, он взял себя в руки, обернулся к матери и отцу.
- Господь велел чтить родителей своих. Будь по-твоему, матушка. Только чтобы Марьюшка ни в чём не нуждалась, а коль кто захочет её в жёны взять – не препятствовать.
- Так и будет, сын, - ответил ему Филарет.
 
В Нижний Новгород послали царскую грамоту отцу невесты Ивану Хлопову: «Мы дочь твою Марью взять за себя не изволим». Марья проплакала несколько дней: близкое счастье обернулось тоской и одиночеством. Она так и умерла непорочной девицею в Нижнем Новгороде в доме Минина. Никто не решился взять в жёны бывшую царскую невесту.
Михаил же женился на Марии Долгоруковой, но девушка сразу после свадьбы слегла от непонятной болезни и через две недели умерла. Судьба смеялась над династией Романовых. Москвичи судачили, что это месть Господня за Хлопову. Марью на Москве жалели.
Михаил выдержал год траура, а потом женился на Евдокии Стрешневой. Дворяне Стрешневы ненамного родовитей Хлоповых, но московские бояре в этот раз не возражали. С ней у Михаила родилось десять детей, но во взрослую жизнь из них вступили только четверо: три девочки и один мальчик – Алексей Михайлович, отец будущего императора Петра I. Собственно на Петре династия Романовых по мужской линии и оборвалась. Внук Петра и полный его тёзка, Пётр Алексеевич, царствовал недолго и умер в четырнадцать лет. После правления девиц из дома Романовых Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны на российском престоле утвердилась династия Гольштейн-Готторп-Романовых.
 
 
 
Почему мужики в России живут намного меньше женщин
 
Предисловие:
Всё предисловие - в названии
 
Обожаю ездить на поездах. Особое настроение, волнительное ожидание чего-то нового, даже если прекрасно знаешь куда и зачем едешь. Философские размышления, навеваемые созерцанием бескрайних российских просторов. Сладостное ощущение покорности судьбе на ближайшие два-три дня — времени в пути. Ты просто едешь... Давишь своей массой полку, неспешно принимаешь пищу, гоняешь чаи, тонко чувствуя специфический привкус «железнодорожной» воды, часами пялишься в окно, в сотый раз изучаешь расписание: когда же остановка — глотнуть свежего воздуха, чуток размяться. Кстати, самый крепкий сон у меня именно в поездах: мерный стук колес, убаюкивающее покачивание вагона, видимо, воскрешают в подсознании младенческие рефлексы. А когда поезд стоит, частенько просыпаешься и, ворочаясь, не можешь заснуть. Но вот легкий толчок — едем дальше...
Отдельная тема — попутчики. С такими интересными людьми порой доводится столкнуться! Бывает, за несколько дней пути настолько сходишься с человеком, что при прощании возникает ощущение расставания с родственником. Хочется новой встречи, общения. Но уже наперед знаешь неизменный финал: «Всего доброго! Спасибо за компанию!» Больше никогда ты с ним не встретишься. Даже если обменяешься контактами — всё куда-то теряется. Прощай, человече, будь счастлив!
С возрастом, войдя в купе вагона и скользнув взглядом по лицам попутчиков, я научился почти безошибочно определять: будет «контакт» или нет, а если будет, то насколько тесный. Ведь не исключено, что станется как в известной песенке: «навру с три короба, пусть удивляются...»
 
В ту поездку Попутчик, как только раскланялись на пороге купе, сразу привлек внимание: умное немного ироничное лицо, насмешливые глаза, чуть скривленные легкой самоуверенной ухмылочкой губы. С виду лет на пятнадцать старше, мне тогда было что-то около сорока. Я не ошибся: он оказался очень неглупым, не лишенным чувства юмора, тёртым жизнью легким циником, но достаточно благожелательным и незлым. Есть, знаете ли, такие пересмешники, с философской иронией взирающие на извилистые