После этого привёл её на страничку знакомого автора на Фабуле, у неё была строчка, на которую она обратила внимание сразу же и вспомнила тогда Женьку, вспомнила – да и всё, никак на него не отреагировав. Вот эта чужая строчка:
«Бывший одноклассник Натальи тогда умер, отравившись водкой, причем водкой, купленной в магазине.» - пишет Алёна Шаламина в своём рассказе «Самоизоляция вдвоем».
И вот за хвост этой отравленной водки и вытянула потихоньку всю историю про своего прекрасного друга. О нём уже где-то писала, когда он был жив и здоров, ну а теперь – понятно, увы. В чём неоднократно убеждалась: о людях, ушедших на тонкий план, прекративших свой земной путь, иногда надо рассказывать всё. Не только хорошее, как учат по сей день. Эти люди, особенно умершие внезапной смертью, не успели в чём-то покаяться, не смогли облегчить свои Души, и пока Душа тяжела, им не удаётся попасть в тот Рай, о котором грезилось на Земле. Ну, сколько ж им ещё болтаться в пространстве, давайте будем рассказывать, и будем слушать. Может быть, сейчас – через неё – он, Женя, своей любовью и той своей подруге хочет помочь, и тому больному мальчику, её сыну.
- Что для тебя важно, Жень?
- Просто расскажи о нас. И этого уже хватит… Кто умеет молиться – пусть помолится за нас.
***
Женя приходил к тёте Варе, полупарализованной старушке, которая сидела в своей комнате у окна и одной левой рукой что-то делала, примостив шитьё между коленями. Другая рука не работала после инсульта, и нога плоховато слушалась, но ещё с костылём можно было как-то ходить, и слава Богу. Речь у неё была затруднена, и тётушка больше молчала, нанизывая толстой иглой крупные петельные стежки…
Женька приходил и рассказывал про свою жизнь, словно исповедуясь, она поглядывала на него, отрывая взгляд от своего шитья, и молча кивала. Когда у него текли слёзы, он их вытирал, и замечал, что она тоже плачет. Истинные святые нашей жизни – они незаметны, живёшь рядом, а их и не знаешь совсем. Он обнимал её и уходил, просветлённый.
Дочка тётушки Вари ходила в церковь, молилась и ставила свечи за здравие мамы. Не то чтобы она была слишком религиозной, но когда молилась – это помогало. Слышали её там, наверху. Бывают такие дочки, знаете.
Шла однажды мимо их дома какая-то незнакомая женщина. Она оглядела дочку тёти Вари, статную, стройную, идущую от водоразборной колонки через улицу с полным ведром воды, и подумала:
- Как бы я хотела с тобой познакомиться, и жить рядом с вами, по соседству…
Мысль та пронеслась, как молния. Женщины разошлись в разные стороны. Та, что без ведра, шла в церковь, что располагалась в нескольких кварталах от места их нечаянной встречи. Поднявшись в храм по лестнице со своими свечками, вошла, села у икон и замерла. Может, кто-то из них что-то скажет? Хотелось услышать совет или указание – куда дальше?
У одной иконы были такие глаза, что поневоле подошла и вгляделась. Обратилась мысленно:
- Я тебя знаю. Когда здесь гостили ваши мощи – Свв. Мц. Варвары и Елизаветы, я приходила поклониться. Если ты меня слышишь, понимаешь, дай знать.
Конечно, знак был. В тихом воздухе пустой церкви пламя её свечи неожиданно дрогнуло и загорелось ярче. Она сказала – конечно, мысленно, но её услышали:
- Ты – Св. Варвара. Нечасто в твою честь теперь называют девочек?
Как-то непонятно было, откуда пришёл ответ. Это было знание, которое явилось само у неё в голове в ответ на вопрос: совсем недавно батюшка здесь отпевал именно Варвару, хорошая была женщина, тяжко болящая, за неё часто молилась её дочь. Было смутное знание, что жили они в небольшом частном доме, причём не очень далеко. Но ведь знать это всё невозможно, слишком уж невероятно!
Не в тот день, или в тот же, они встретились и познакомились с той самой дочерью, искренне молившейся за упокой тяжко болящей Варвары, в чём теперь, по прошествии многих лет, ясно виделась рука святых сил.
… В январский вечер, только прошли все праздники, явился Женька. Смутил своим шикарным видом, свежей короткой стрижкой на светлых волосах, да ещё и мама купила ему на день рождения всё новое – дублёнку, дорогие чёрные джинсы, зимние кроссовки.
Сообщил, что закодировался на шесть месяцев. Ему сказали, что тётю Варю в конце октября схоронили, да, он уже слышал – но пил, сама понимаешь, поэтому и не зашёл. Не мог! Но они, с кем-то там, помянули её Душу. Неудивительно! Если есть бутылка, уж всегда найдётся, с кем её разделить.
В разговоре том не только печаль была, но и юмор, добродушное подначивание, ну, а кто знает – может, всё и получится?
- Найдите мне невесту!
- А вот она! Ну, чем тебе не невеста? Ах-ха-ха! Дядя Женя всех поженит! Переженит, выженит!
«Невеста» на полтора десятка лет старше «жениха» сидит там же, на низенькой скамеечке, устроившись под настольной лампой, и вяжет коврик из тряпок. «Жених» удивлённо говорит:
- О! У моего брата жена тоже такие половички вяжет!
Через какое-то время он ей расскажет всё о себе, что-то открыто, что-то завуалированно, но ей вскоре станет понятно, о чём он речь ведёт. Не всё приятное будет им рассказано, и парня станет даже как-то жаль. Будучи школьником, несколько классов учился не в обычной школе, а в интернате, потому что интернат был ближе к дому. Мама об этом рассказывала, и как будто винилась. А что ж было виниться-то, если спокойнее за сына, когда он учится рядом с домом, а не у чёрта на куличках? Вот именно. Невеста её вполне понимала! А сын – ну, что – сын? Обида не оставляла его:
- Почему вы меня, маленького, отдали в интернат? Как же вы могли!
Когда он об этом рассказывал, без слёз невозможно было слушать. Отец не мог терпеть эти обвинения, и они даже дрались.
Порой он уходил из дома, начинал пить, жил в подвале своей пятиэтажки. После показали ей даже окна того подвала – вот тут это было! Вот этот чистенький и аккуратненький закодированный красавчик тут когда-то жил. Тут было его прибежище, в этом подвале. Мать устроилась на две работы и пахала без выходных, чтобы купить ему квартиру. Купила ему за квартал от себя небольшую, полуторакомнатную: зал, крошечная спаленка, кухня, удобства, но предусмотрительно оформила документы на себя. Нет, он тоже иногда работал и получал какие-то деньги. Мать научила его всем тонкостям евроремонта. Мог и сам всё делать, и в коллективе. Старался. Пока не срывался.
Они влюбились. Стали что-то такое вместе придумывать, ей нравился его добросовестный подход к этому делу. И вот лежат они вместе на его новеньком диване, а он и говорит:
- Не спи. Я тебе всё расскажу…
Она помнит, его сигарета в темноте и тихий голос, рассказывающий адски грустную историю. Была у него невеста, звали Ксюша. Он любил её, это была его первая любовь. Когда она уехала в Россию, он скучал по ней, звонил, а потом поехал к ней. Почему-то вместе с ним поехали все члены их семьи. Или там жила их собственная родня, или уже свадьбу планировали? Точно помню одно: когда всё это начиналось, Женька был отчаянно молод, ещё не было 18 лет. Они не сыграли свадьбу, и увезли его обратно. Он всей Душой стремился к ней, в Россию, в Сибирь. А она приехала к нему и какое-то время жила в одной квартире с ними со всеми. Мама со слезами стыда рассказывала:
- Ксюша ведь не только с Женей, она и с другим моим сыночком жила. Ну, сама посуди – можно было им жениться?! Брать в семью и не знать, от кого дети? Конечно, мы были против!
Женя ездил к ней в Россию не один раз. Может, два. И она к нему – как приехала, так и уехала. В какой-то момент она сообщила ему, что родила мальчика. Женя не сразу поехал и увидел малыша. Он говорил и курил, и кусал губы, и его изнутри жгло обидное горькое чувство, любовь и бессилие – ведь уже не помочь! Мальчик был больной, на коляске, ДЦП – вот его диагноз. Женя с ним занимался, разговаривал, с радостью говорил, что мальчишка умный, всё понимает, только надо с ним постоянно заниматься, а она – ну, как-то так, не очень. С горечью сказал:
- Когда Ксюша умерла, вот, куда его дели? В детдом? В дурдом? Но он ведь умный! – когда они встретились с этим мальчиком в последний раз, ему было девять лет.
- Ах! Умерла!.. Чем утешить тебя, Женька, милый, как горько терять своих любимых!..
- А ведь он от меня родился!.. Я посчитал – да, получается, от меня.
Ксюша хорошо выпивала. Надо ж тому случиться, что к ним завезли ту самую скандально известную партию водки, от которой погибло столько людей! И ей хватило. Женька не мог спать, он лежал с открытыми глазами и говорил, говорил.
- Не спи! Я тебе всё расскажу. Всё, что было.
После того, что мама не разрешила жениться на Ксюше, Женька нашёл скитавшуюся по соседству молодую пьюшку, она с ним вместе жила в подвале, потом перешли на квартиру к тёте Варе и её дочке. Когда квартиранты дрались, весь дом ходил ходуном. Но мама за них платила вовремя, так что терпели их, а куда деваться? Деньги-то нужны…
Молодая никого ему не родила. Она могла ходить как угодно одетой, но в волосы всегда вплетала какую-нибудь розочку, бантик, и всегда красилась. Поговаривали, что у неё был за границей брат, то ли в Германии, то ли ещё где. Но связь была прервана бродяжьей жизнью, и молодая погибла в нетрезвом виде под колёсами неизвестного автомобиля. Нашли у дороги холодный девичий труп с бантиком в волосах. Женька с воспалёнными глазами рассказывал её историю, пытаясь понять, отчего же она так ушла:
- А ведь могла и она плохую водку выпить, палёную! Может, плохо стало, потеряла сознание и упала у дороги, и машина сбила её?! Её по смерти даже не вскрывали – кому это надо? И похоронили, как неизвестную, в общей могиле, в целлофан – и на глину… Я позже узнал!
Новая «невеста» была старше и не застала ни повального увлечения той водкой, которую они так хвалили, и выпили её море, даже два, ни их восторга перед пакетиками химического растворимого сока Юпи. Не святая, чего уж, но больше ей не хотелось в ту сторону
