очень сложно. Грибок или плесень живет рядом с нами и в нас.
Патогенная плесень – это кандида, сказала Тришина. Какие-то грибы поражают кожные покровы, отсюда трещины, псориаз, экзема, нейродермит, но везде это - класс грибы. Всем знакомые ногтевые грибки то же самое, что кандида. Неприятней, когда кандида поселяется во рту.
«Целоваться нежелательно», - заметила Тришина, крася губы. Бассарова она не стеснялась, воспринимала после зряшного сеанса флирта то ли как пациента, то ли как коллегу. С видимым сожалением.
«Кандида, маадой чеаэк, это цветочки, - растягивая губы, щелкнула зеркальцем заведующая клиническим отделом. – Ягодки будут впереди…»
«Уж лучше грибы», - хмыкнул Бассаров.
Был конец дня. Очередь в клинический отдел рассосалась. За окном пламенел закат. В садике при Центре чахлые саженцы и кустики акации съежились от стылого дыхания надвигающейся зимы.
Бассаров и Тришина вышли покурить. Заведующая набросила на плечи болоневую куртку, зажала губами поданную сигарету. Ее спутник чиркнул спичкой.
- Бузина!.. Ё!..
Заведующая ведущим отделом Центра вскрикнула, что старшеклассница при появлении директора школы, загасила сигарету о стену, аж искры посыпались, и юркнула за угол.
На крыльце сфинксом застыла главный врач. Мужеподобная фигура, короткая стрижка «соль с перцем», широко расставленные толстенькие ноги. В зрачках плясали пурпурные огоньки царицы.
У калитки маялся Виктор, личный водитель Бузиной, улыбчивый мужчинка, как именовала таких типов Тришина, - лет тридцати с гаком, с ранним пивным животиком. «Животы, они ж мешают», - приговаривала она. Оставалось догадываться, чему мешают. Бассаров в категорию «мужчинок» не подпадал, но, по словам клинициста, «не интриговал», будучи «привержен» женщине, состоящей на диспансерном учете. Между прочим, Виктор был должен Борису сто двадцать рублей еще с лета. При встрече он улыбался и обещал отдать должок «на той неделе». С учетом галлопирующей в стране инфляции тактика была верной.
Бузина сделала знак водителю, чтоб обождал за рулем, прошла в дальний угол садика, - Тришина как сквозь землю провалилась! – погладила кору сосенки, лично высаженной на ленинском субботнике. Вздохнула и удалилась.
Нимало не смутившись, Тришина вывалилась из дощатого туалета. Бассаров представил, как ведущий специалист Центра подглядывает в щелку за передвижением «шефини», и улыбнулся.
Тришина хлопнула дверцей туалета, сдернула капюшон. Выдохнула, нимало не смутившись:
- Ушла? Васса-то!..
Васса Шабаевна Бузина боролась с курением на рабочем месте, повторяя, что персонал Центра должен подавать пример здорового образа жизни, выработки иммунитета. И даже издала приказ о штрафах для нарушителей. На курящих мужчин Бузина смотрела сквозь пальцы, да и заняты они были больше в немедицинских специальностях. Белые халаты, как в большинстве учреждений здравоохранения, носили в основном женщины.
Бузину за глаза называли Железной Вассой. И недаром. В гневе она была страшна. Когда кричала, усики ее шевелились. При этом Бузина с шумом перебрасывала с одного края стола на другой тяжелую красную папку. А чудилось, могла и запустить ею. Не раз заведующие отделов и лабораторными службами покидали еженедельную планерку с припухшими от слез веками. При разборе жалоб со стороны контингента, а он был, мягко говоря, неадекватным, половину его составляли бывшие «пины» и асоциальные личности, некоторые и после постановки на учет «Д» не бросили прежних привычек, главный врач однозначно вставала на сторону пациентов.
Бассаров подал Тришиной новую сигарету.
- Ну-с? – выпустила длинную сизую струю нарушительница здорового образа жизни. – На чем мы остановились, маадой чиаэк? Кондидоз, кандида?
- Кандид, Вольтер.
- Не поняла.
- У Вольтера есть такая повесть, вспомнилось, простите, - улыбнулся Борис.
- Хм, Вольтер… Хотя в его время грибы были. Плесень веков. Перхоть поколений. Ха, где Вольтер и где мы…
- Перекличка времен. Цепочка контактов. Голос Клио, - стряхнул пепел с сигареты Борис. – Вечный сюжет.
- Это когда на троне распутная Екатерина была? Борис, вы меня интригуете… Ну и сколько раз она меняла партнеров? Кстати, уже тогда делали кондомы из кишок крупного рогатого скота. Чтоб рога наставлять, хи-хи.
Борис сдвинул брови, оживляя в памяти университетские знания.
- Так, Кандид. Чистый юноша воспитывался в замке нищего барона вместе с его сыном и дочерью. Несчастья Кандида и его невероятные путешествия начинаются, когда его изгоняют из замка за увлечение прекрасной дочерью барона Кунигундой...
- Как?! – запрыгал огонек сигаретки в губах собеседницы. Тришина хохотала. – Куни… куни!.. ха, ближе к телу. Наш человек!.. Дальше?
- ДальшеКандид вербуется в армию, где его секут до полусмерти. Он дает деру в Голландию, где встречает своего учителя философии, умирающего от сифилиса...
- Я ж говорю, наша тема! Сифилис тогда был как СПИД. Неизлечим. Недаром в Вольтера втюрилась императрица Екатерина. Этот парень знал толк в куни…
- Вольнодумец же…
- Короче, дело к ночи, - клиницист плюнула на сигарету и щелчком отправила в сторону дощатого туалета. – Чем дело кончилось с этой Куни?
- Кунигунда стала уродливой, но Кандид на ней женился. Вместе со спутниками по скитаниям они образовали общину. Община упорно трудится, земля вознаграждает их сторицей. Не пустословить, а возделывать свой сад, решает Кандид. Тут и сказке конец.
- А что, поучительно-с. Надо будет рекомендовать среднему медперсоналу... нет, группе взаимопомощи пациентов. Как, говорите, название сего опуса, господин вольтерьянец?
- «Кандид, или Оптимизм».
Тришина хмыкнула, подняла воротник болоневой куртки, оглядела единственную сосну в садике. На самой верхушке деревца чернела ворона, по-хозяйки расправляя крылья. Молодая сосенка накренилась.
- А если серьезно, дружок, когда твоя избранница станет уродиной, - да, да, к этому надо быть готовым! – будешь возделывать свой сад. С оптимизмом. Однако! Уже есть препараты, продлевающие жизнь… Уныние – страшный грех, Борис.
- Мда, оптимизма и не хватает, - подхватил серьезный тон собеседник. – Как, говорите… зидовудин?
- Ага. Главное, дожить до нового века. Поиски вакцины идут по всему миру. Вам стоит отправиться в путешествие, прекрасный рыцарь в блестящих доспехах. Курс – Эльдорадо. Кандид, мать твою!
Часть четвертая
МОСКВА, СТОЛИЦА ПОГРАНИЧЬЯ
В мире всегда была война, всегда была
чума. И, однако ж, и чума и война, как правило,
заставали людей врасплох.
Альбер Камю. «Чума»
Пленка 01d. Серенус. Чума в анамнезе
На перроне станции метро «Маяковская», безмятежно залитой огнями и мраморными бликами, в 1989 году появилась крыса. Тощая, мокрая до синевы, а хвост возмутительно розовый. Крыса не боялась людей. Она рушила устои социума. Черный зев туннеля таил неведомую досель угрозу. Была ли омерзительная тварь гонцом грядущих катаклизмов? По крайней мере, подвергала сомнению стереотипы.
Земля, казалось, не круглая. Плоская что блин. Как сковородка, блин, на коей поджарены идеалы. В восточномсегменте пришли к выводу, что рай на Земле нереален, а на западной половине – что демократия, даже приправленная специей либерализма, штука несъедобная или удобоварима дли единиц. Что подтверждало общее правило. И обе стороны принялись с новой силой обвинять друг друга в кознях и грозить вселенскими карами.
К излету бурлящего века ненависть, разлитая по шарику тонким слоем нерафинированного масла, начала выкипать, нестерпимо вонять, разгоняя жильцов всемирной коммуналки, дымить, чадить черными струйками, и уже без открытого огня спорадически тлеть торфяными очагами. Силенок для продолжения драки не осталось, острая фаза перешла в хроническую. Разнятые драчуны, переводя дыхание, издали показывали кукиш, с восточной стороны, и средний палец, с западной, да плевались друг в дружку, уповая на воздушно-капельный путь передачи. Это называлось холодной войной.
Где-то с восьмидесятых годов зародилось подозрение, что евразийское государство, распятое штыками погранвойск КГБ от морей до океанов, всерьез больно.
(Не менее, а то и поболе, хворал хваленый Запад, но пребывал в счастливом латентном периоде и делал хорошую мину при больной игре, уверовав в «пиарову» победу. Лыбился по-голливудски что идиот, не ведающий о своей девиации. Точку над i, над диагнозом idiot, поставит мировой консилиум в новом веке, еще при жизни Бассарова, но так как живем известно где, то вернемся к родным для наших героев истокам).
И невооруженным глазом было заметно, что тучный организм, облепленный друзьями-паразитами, страдает одышкой и вообще неважно выглядит. По всей видимости, незыблемый иммунный статус здоровяка, разбросавшего врагов, покачнулся в борьбе за светлое будущее. Точным диагнозом не заморачивались. Ни за зубчатыми стенами, ни за пределами Садового кольца. Любопытному могли прописать лечение электричеством.
При визуальном осмотре наблюдались другие первичные симптомы. Появление крысы на станции метро «Маяковская» как нечаянная чернильная клякса в тетрадке отличника. Ее розовый хвост метрах в пяти казался белым, чистым до тошноты. Богомерзкая тварь прислонилась к колонне от усталости, словно замотанная провинциалка, набегавшаяся по столичным магазинам в поисках дефицита. На перроне раздался сдавленный крик и глухой звон. Хвостатая отлепилась от колонны, невзирая на боевые кличи молодых людей, полакала, что кот, пролитого молока. И поскакала, будто на модных шпильках, прочь, подволакивая длиннющий хвост, еще долго белевший в мрачной клоаке туннеля.
В анамнез истории болезни попала и вербальная информация. Старожилы Москвы истолковали необычное поведение
