Правильно, что у вас не куг-гят. – Обвел глазками помещение. – Нда… Богемно, но пыльно. Я же сказал, тут все запущено! Вспыхнет как спичка… Вы улавливаете мою мысль, дгузья мои? В Москве пожагы чаще случаются ночью. Почему-то… Пагадокс!
И развел руками.
- Короче? – я прекрасно уловил мысль гостя. Пожара не заслужили ни художник Витя, ни соседи. А главное, ищи потом виноватых.
- Короче! – Теперь гость не картавил. Глазки буровили исподлобья. – Во-первых, вы оплачиваете должок согласно расценкам. Это справедливо.
Я кивнул.
- Во-вторых…
- Во-вторых, пошел в жопу. – сообщил Харя.
Сутенер даже не повернул голову.
- Во-вторых, - продолжил он ровным голосом, - вы платите еще столько же. Это тоже справедливо.
- С фига ли? Да еще с гондоном!? – Любитель продажной любви не унимался. Правда, горлышка бутылки в его руке уже не было. – Того самое... Эта соска лежала как бревно!
Визитер наконец взглянул на Харю:
- Штраф, неустойка, сечешь, ты, деревня?
- Сам ты гондон! – не сразу нашелся Ринат.
Собеседник в очередной раз проигнорировал оскорбление. Он явно воспринимал Харю как пустое место. Повернулся ко мне:
- Понимаете, мне ведь тоже платить за точку… Это серьезные люди.
- О’кей. Сколько за удовольствие?
- Тги «собаки». Это по бгатски, дгузья мои, - снова закартавил гость.
Я встал и пошел к месту прелюбодения, в соседнюю комнату. Отсчитал гостю три «собакса» - тридцать долларов. Вообще-то, с учетом центра Москвы не так уж и дорого.
Сутенер аккуратно коснулся двумя пальцами козырька кепки.
- Босс! – взревел Харя после ухода картавого. – Того самое... На хрена дал?
- Сгинь с глаз моих, двоечник! – я лег на диван. Бюджет командировки рушился на глазах.
- Да верну я тебе бабки, клянусь, - почитатель жилистых девок забегал по мастерской. – Матушкой клянусь!
Постулат серьезный. Матушку свою, горькую пропойцу, Ринат любил.
- Лады, отработаешь.
- А то нет? – повеселел Харя. – Вставай, босс, эт самое... пиво не допили. – Призывно звякнул бутылками. Глотнул из горлышка. Протяжно рыгнул:
- Ахр-р-р...
------------------
*Песня TheBeatles из двойного «Белого» альбома (1968)
Пленка 13d. Бассаров. Книга - лучший подарок
До наступления реформ хозяин мастерской работал художественным редактором в издательстве «Искусство». Виктор оформлял цветастые альбомы и прочую духоподъемную литературу а--ля «из сокровищниц музеев». После 1991-го весь этот «культур-мультур» в одночасье стал неликидом. С той поры пачки тяжеленных изданий на мелованной бумаге собирали пыль в мастерской, наполовину превращенной в склад. Пару пачек Ринат пристроил у изголовья низких нар. Могучий его храп разгонял пыль с глянца суперобложек. Самой толстой, неподъемной пачкой, Харя подпирал дверь «спальни» на ночь.
Иногда Ринат листал альбомы и возмущался:
- Вот на фига это? Бабок коммунякам девать было некуда!
- Книга лучший подарок, слыхал, двоечник?
- Чего-о? Эт самое? Подарок?!.. - хмыкнул хронический двоечник и взвесил на руке книгу. - Таким подарком и убить можно, босс. А бумага-то, бумага, блин! Я еще понимаю, когда голые бабы там, или педутат… фу, депутат…. А эта? Ни костер разжечь, ни того самое... посрать!
В который раз я предупреждал:
- Дебил, не вздумай вякнуть это при Викторе!
- Ё!.. Того самое, Борька! Да она в квашеную капустку как гнет не годится! – не унимался сожитель.
- Во, того самое... а тут написано чегой-то … - однажды изрек «читатель». – В натуре дарили друг дружке? Ну, артисты!
- Это называется - автограф. Положь, где взял, неуч.
И тут меня словно книгой по башке: автограф!
А я-то ломал голову над задачкой, которую задал Фильшин, ходил в букинистический магазинчик. Там лишь сообщили, что Довлатова в наличии нет – его быстро раскупают.
Художник-график и книжный редактор Витя всю жизнь вращался в среде творческой интеллигенции, писательских и журналистских кругах, и наверняка знал про Довлатова. Когда рынок придавил издательство «Искусство» тоннами неликвида, Виктор уволился, купил компьютер и начал делать на дому дизайн-макеты детективов и прочих коммерческих изданий. Мастерская пустовала. Хозяин хотел уж было пустить на постой мигрантов из Средней Азии, но мы опередили их буквально на пару дней. «А и к лучшему, - резюмировал художник. – А то бы спалили все к чертям!»
- Мужики, я вас прошу аккуратно тут с огнем. Богом прошу!
Виктор, высокий блондин с бородкой, улыбнулся и вытащил из рукава китайского пуховика бутылку норвежской водки «Абсолют», а из заплечной сумки – бородинский хлеб и кулек сарделек. «Макет в печать сдали», - пояснил Витя.
Ринат при виде гостинцев издал гортанный индейца племени сиу, ринулся к плите, поставил кострюльку с водой и начал лихорадочно нарезать хлеб.
Сардельки напомнили о любителе писательских автографов.
- Хороший писатель. Очень хороший, - подтвердил Виктор, проинспектировав мастерскую. – А вот заполучить автограф Довлатова сложно. Помер он, в Америке-то. Инфаркт! Но, болтают, без водочки не обошлось… Пил, говорят. А может, завидуют.
- Наш человек, – с чувством изрек Ринат.
Когда пропустили по маленькой, я обжег губы брызнувшим соком сардельки.
- Осторожно, она в натуральной кишке. Специально на рынок ездил…
И этот сходит с ума от сарделек!
- Классный хавчик! Эт самое! – крякнул Харя.
- Сардельки должны прыскать, - заметил Виктор. – Еще Олеша писал…
- Какой Алеша? – прожевал Ринат.
Горевшие огнем губы напомнили о «техзадании».
- Я, конечно, спрошу у библиоманов, у коллег, - художник разлил по второй. – Саму книгу достать не проблема…- Благодетель поднял рюмку. – Ну-с, вздрогнем!
- Хозяин, ты мне нравишься! – опрокинув рюмку, крякнул Харя.
- А ты мне нет, - хмыкнул хозяин мастерской. – Кто в туалете мимо сделал?
- Как ни ссы, как ни тряси, последняя капля в трусы! – реагировал постоялец.
Хозяин мастерской покраснел. От возмущения.
- Не обращай внимания, Витя, - сказал я, - у него такой менталитет.
- Менты-то тут причем?! – возмутился Ринат.
- Убрал немедля, полудурок! Здесь тебе не тайга, Харя, - процедил я. – Витя, больше ему не наливать.
- Борька, ты, конечно, босс… - заворчал дружок юности. – Токо понты гнешь. Нашел, блин, того самое... шныря…
Однако с обиженным видом пошел в сторону журчащего сливного бачка.
- Да! – пристукнул по столу Виктор. – Я тут парочку друзей хочу собрать. Жена их не жалует. Говорит, все художники пьяницы… Здесь удобнее. Так вот, один из них еще и книжный червь, глядишь, посоветует чего… Как, Борис, разрешаешь?
- Хозяин барин.
Виктор разлил по третьей, оделся, сославшись на дела, но не забыл оставить грамм сто для Рината.
Тот вернулся через пятнадцать минут. Как первоклассник перед дверью класса, – так было заведено в нашей школе, - показал вымытые руки. Я ткнул пальцем на водку, оставленную Виктором. Не присаживаясь, Харя раскрутил бутылку и влил ее содержимое в глотку. Чавкнул сарделькой. Рыгнул:
- Наш человек.
Пленка 14d. Бассаров. Худсовет
На подходе к мастерской меня остановил мужчина неопределенного возраста в утепленной синей спецодежде, он сидел на железной бочке у крыльца домоуправления. Видел его во дворе раньше - то с обрезком трубы, то с разводным ключом, и даже здоровался. Он отвечал на приветствие через раз. Сантехник, видать. Правда, пьяным не видел.
- Здорово тебе, сосед, - поскреб под кепкой сантехник.
Я уж было вынул сигаретную пачку, но тот отмахнулся.
- А, впрочем, давай…
Он понюхал сигарету и заложил ее за ухо.
- Один вопрос. Ты у Витьки живешь? Тож художник, што ль?
- Нет, к сожалению.
Всю жизнь завидовал художникам, их свободе и легкому бытию, хотя, наверное, это не так.
- А-а, - кивнул сантехник. – То-то я тебя бухим не видал…
Мысль развеселила: это кто кого пьяным не видал?
- Да и Витька художник не настоящий, мы тут с мужиками базарили, - развил мысль работник разводного ключа.
- Ну и чего порешил худсовет?
- Што я, художников не видал? Где, спрашивается, голые бабы, где пьянь, где облеванные натюрморды?
Так и сказал: «натюрморды».
- Меня вообще-то Серегой зовут, - протянул руку придворный работяга. Ладонь что неошкуренный горбыль, ногти с черной каемкой. Настоящий сантехник.
- О’кей, передам Виктору решение искусствоведов.
- Кого?.. Чего ты? Да я не о том. Я ж толкую, прописываться надо. Таков порядок. Вторую неделю у Витьки торчишь без прописки. Непорядок.
В начале года мэр Москвы издал указ о регистрации гостей столицы, находящихся в первопрестольной более трех суток. Иначе задержание, штраф. Я носил вместо паспорта военный билет. Расчет тут был простой - рядовой и сержантский состав милиции стопроцентно служил в армии и сам вид документа говорил: «Отпусти, я свой...»
- Кого?.. Да на Лужкова нассать! Я толкую, прописываться надо.
- О’кей, сколько брать?
Серега поскреб под кепкой.
- Нас двое будет, сам раскинь. Я и напарник мой. Молодой, а жрет водяру что твоя лошадь. Но литр это мизер. Закусь мы пригоним. Лучше к концу дня. Можа и в обед, канешна, но Спинка Минтая может унюхать… И заложить.
- Чья спинка? На закуску? – не понял я.
- Я ж толкую, закусь мы пригоним, не гоношись. Мне моя каждое утро сует. И термос. А Спинка Минтая мастер участка у нас, докладные строчит, хлебом не корми. Давеча премиальных лишили за квартал. Сучка! Да что с нее взять? У ей муж – мент.
- Понял, Сергей. Только не сегодня… прописка-то.
Новый знакомый изъял сигарету, понюхал. Снова сунул за ухо. Кивнул:
- Ничё не поделаешь, паря. Таков порядок.
Мы пожали руки. Ладонь сантехника была что наждачка.
Толкая дверь мастерской, услышал громкие голоса. Гости, однако.
