сильнее, его лицо выражало смесь негодования и разочарования. Он вытянул руку в сторону юноши, словно хотел вытащить его из сна, и громко, с глубоким чувством укора, произнёс:
— Ты должен немедленно встать!
Парень на диване едва шевельнулся, только сильнее обнял подушку, не желая реагировать. Это вывело патлатого из себя. Он начал размахивать руками, словно пылкий оратор, обращаясь к целому залу.
— Почему ты разлёгся? Ты должен спасти эльфа! — его голос усилился, эхом отражаясь от стен. — Я пришёл к тебе с миссией!
Юноша чуть приоткрыл один глаз, но тут же закрыл его, пробормотав что-то неразборчивое, явно не торопясь воспринимать пафосные слова гостя.
Патлатый, словно обессилев от собственного пыла, опустил руки. Его голос стал тише, но обрёл странную грусть, будто он говорил о самом дорогом в своей жизни, одновременно сурово упрекая парня.
— Если ты не спасёшь эльфа, он погибнет. Неужели ты этого хочешь?
На миг в комнате воцарилась тишина. Блондин пристально смотрел на лежащего юношу, будто надеясь пробиться к его сердцу. Тот вдруг резко поднялся. Он всё ещё держал подушку в одной руке, как будто это был его талисман или щит от реальности. Другой рукой он сжал деревянную расчёску-ключ, будто в этот момент наконец поверил в её силу.
Не говоря ни слова, он подошёл к проёму двери, его взгляд был пуст, но решительный. Протянув руку с ключом, он провёл им рядом с дверью. Мгновение ничего не происходило, но затем вспышка яркого белого света озарила комнату. Свет был таким сильным, что на мгновение заслонил собой всё вокруг. Когда он рассеялся, юноша исчез, оставив за собой лишь лёгкий запах озона.
Патлатый пацан, молча наблюдавший за всем этим, не шевелился, пока свет не исчез. Но тут его лицо мгновенно преобразилось — на нём заиграла довольная, почти торжествующая улыбка. Он поднял голову, будто обращаясь к кому-то невидимому, и с оттенком довольного превосходства произнёс:
— Так, хорошо, он вошёл в портал. Я отправлюсь за ним!
С этими словами он грациозно поднял ключ, как актёр, завершающий монолог. Затем, перед тем как повторить действие юноши, он театрально взмахнул руками, будто создавал магическую ауру вокруг себя. Приложив ключ к тому же месту, где юноша провёл им ранее, он тоже исчез в аналогичной вспышке белого света.
Комната снова осталась пустой, будто ничего из этого никогда и не происходило. Только лёгкое послевкусие таинства и странности витало в воздухе.
Юноша влетел в ярко освещённую комнату, будто его вытолкнуло откуда-то из другого мира. Он приземлился на пол, сначала на колени, а затем встал на обе ноги, оглядываясь с растерянным выражением. Стены комнаты были ярко-жёлтые, так что казалось, что свет идёт от них самих. Пол — паркетный, сверкающий от безупречной чистоты. В центре комнаты стояла дверь, а вокруг неё располагались зеркала, отражающие каждую деталь.
Прямо перед юношей стоял странный персонаж — эльф. Это был юноша в синих трусах, на голове которого возвышалась белая подушка, словно корона. С его длинных острых ушей свисали чёрные носки, придавая ему одновременно комичный и загадочный вид. Рядом с ним стоял шкаф с огромным зеркалом, но в этом зеркале отражалось не то, что должно было быть. Вместо эльфа и юноши там был патлатый пацан — тот самый, который дал юноше «ключ». У него было сердитое лицо, а в руках он держал серебристую видеокамеру, будто снимал происходящее.
Юноша моргнул, стараясь разобраться в ситуации. Он указал пальцем на эльфа и, с удивлением в голосе, спросил:
— О, а ты кто?
Эльф лениво повернул голову, его странный голос раздался, словно через плохую аудиосистему:
— Я... Эльф.
При этом он небрежно указал пальцем вниз, на паркетный пол. Юноша посмотрел на его указательный жест, но ничего странного там не заметил. Вместо этого он сделал резкий взмах обеими руками, словно хотел прогнать непонятные мысли, и с жаром в голосе выпалил:
— У меня есть миссия — спасти тебя!
Эльф, не меняя ленивого выражения, вперил руки в боки и с недоумением сказал, протягивая слова:
— Какая миссия? Мне и тут хорошо.
Юноша сник. Его плечи опустились, лицо стало задумчивым. Он почесал голову, в нерешительности вздохнул и пробормотал:
— Ну и сон приснился же...
В этот момент в зеркале, где был патлатый пацан, его отражение повернулось в сторону юноши, и камера, казалось, сфокусировалась на нём. Это вызвало у юноши странное чувство, будто он в каком-то шоу или записи. Но не успел он осознать происходящее, как его тело охватил белый свет.
В следующее мгновение он оказался у себя в комнате. Юноша приземлился на диван, тот самый, где он только что спал. Рядом лежала его подушка, и он тут же схватил её, крепко обняв, будто это был спасательный круг после какого-то кошмара.
А патлатый пацан в эту минуту стоял в дверном проёме, задумчиво опершись плечом о косяк. Напротив него, на стене, висел пейзаж с видом на горы и туманный лес, но он смотрел мимо картины, будто её не замечая. В его лице читалось недовольство, граничащее с разочарованием. Он медленно обвёл взглядом комнату, будто надеялся найти что-то, что могло бы изменить ситуацию.
— Да, он не смог выполнить миссию, — тихо сказал он, голос его звучал устало, почти обречённо.
Патлатый пацан поднял руку и поднёс её к подбородку, задумчиво постукивая пальцем. Его взгляд затуманился, будто он смотрел не на реальность, а на что-то далёкое, на какую-то картину в своём воображении.
— Эльф погибнет, — проговорил он, словно озвучивая неизбежный факт, который отягощал его душу.
Он опустил глаза вниз, и в его позе появилась едва уловимая дрожь. Это был не страх, а огорчение, тяжесть невыполненного дела, будто он упрекал себя за провал чужой миссии.
В ярко освещённой комнате, где стены светились жёлтым теплом, а паркетный пол отражал свет, эльф остался стоять один. Его тонкая фигура замерла, будто в ожидании чего-то, но ничего не происходило. С белой подушкой на голове и чёрными носками, нелепо свисающими с ушей, он вдруг застыл, широко распахнув глаза.
— А-а-а... — прошептал эльф, словно что-то внезапно осознав.
Его ноги дрогнули, и он, покачнувшись, резко опустился на одно колено.
— Ой! — воскликнул он, хватаясь за подушку на своей голове обеими руками, будто пытаясь удержать её или снять, но пальцы только сжали ткань сильнее.
Ещё секунда — и эльф рухнул на пол, словно все силы покинули его тело. Его голос разнёсся по комнате громким, протяжным воплем:
— Ой! ОЙ!
Он слабо подёрнулся, прижимая подушку к голове, а затем затих. В его позе не осталось ни напряжения, ни жизни. Комната погрузилась в странное молчание, где эхо его последних слов ещё долго витало в воздухе.
В комнате с жёлтыми обоями, где на диване ещё недавно спал юноша, внезапно открылась дверь. Скрип петель разрезал тишину, и в проёме появился другой юноша — в красной майке, с блестящим ножом в руке. Его глаза полыхали ненавистью, губы исказились в яростном крике.
— Ты что, сволочь, натворил?! — завопил он, делая шаг вперёд.
Юноша на диване встрепенулся, мгновенно сел, а затем, заметив нож, схватил с тумбочки рядом с собой другой нож. Сжав его так, что побелели костяшки, он поднял голову и, сверкая взглядом, бросил в ответ:
— Что ты, сволочь?!
Но юноша в красной майке, будто в порыве ярости, уже занёс руку с ножом. Его движения были быстрыми и яростными — лезвие сверкнуло в воздухе. Не успев даже понять, что произошло, юноша на диване рухнул на пол, словно его жизнь покинула тело в один миг.
Юноша в красной майке остановился, дрожа. Он смотрел на лежащего перед ним юношу, нож всё ещё крепко сжимался в его руке. Но затем, словно осознав содеянное, он резко бросил нож на пол.
Его лицо исказилось смесью ужаса и отчаяния, он обеими руками схватился за голову. Его рот был приоткрыт, но звука не было — только беззвучный крик. Его поза странным образом напоминала фигуру с картины «Крик», а его взгляд метался между дверью и безжизненным телом на полу.
Юноша в красной майке внезапно остановил своё безумное метание и словно впал в оцепенение. Его дыхание замедлилось, а лицо приобрело странное, почти отстранённое спокойствие. Он перевёл взгляд на пол и заметил синее полотенце, брошенное неподалёку от дивана.
Скрывшаяся было ярость вспыхнула вновь. Он резко наклонился, схватил полотенце, стиснул его в руках и, махнув им в воздухе, словно знаменем, громко крикнул:
— Факт — я проклинаю вашу семью!
Его голос был звонким, наполненным холодной ненавистью, будто каждое слово било в пространство с невероятной силой. Сжав полотенце в кулаке, юноша решительно двинулся к выходу. Его шаги были медленными, но твёрдыми, будто он покидал поле боя в образе триумфатора.
Не оглянувшись, он пересёк порог комнаты, а дверь оставил открытой, словно специально — как символ презрения или финальный жест оскорблённого победителя. Тихое эхо его шагов растворилось вдали, оставляя после себя лишь пустую, неподвижную тишину.
В это время за много миль от этого места в полумраке тёмной комнаты, освещённой лишь слабым голубоватым сиянием старого ЭЛТ-монитора, за древним компьютером начала 2000-х сидел мужчина, чей вид словно воплощал образ байронического героя. Его волнистые, но короткие чёрные волосы с лёгкой чёлкой подчёркивали лицо, на котором застыло выражение сложной, почти неразрешимой внутренней борьбы.
На нём был синий пиджак, выбивающийся из общей картины, и ярко-жёлтые брюки, которые своим кричащим цветом будто бы бросали вызов всему окружающему миру. Но мужчина, казалось, этого не замечал. Всё его внимание было сосредоточено на экране компьютера. На этом старом устройстве, с характерным гулом кулеров, работала операционная система Windows 95 — архаичная, но надёжная в своём несовершенстве.
Перед ним на экране был открыт «Блокнот». Простая белая страница, а на ней — строки, которые он набирал с почти машинальной сосредоточенностью. Его пальцы скользили по клавишам потрескавшейся клавиатуры, издавая глухие щелчки. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь этим звуком и едва уловимым треском монитора.
Свет экрана подчеркивал каждую черту его лица. Это было лицо человека, переживающего не грусть, но что-то более глубокое — едва заметный баланс между подавленным отчаянием и упрямым стремлением вперёд. Иногда его взгляд замирал, словно он пытался поймать ускользающую мысль. Он морщил лоб, поджимал губы, а потом вновь набирал текст с внезапной резкостью, будто прорываясь сквозь невидимое сопротивление.
«Windows 95» на экране выглядела странным анахронизмом, но для мужчины это было всё. Эту машину он знал, как свои пять пальцев. На ней он создавал что-то важное, хотя сам порой не мог объяснить, что именно.
Вдруг он замер, словно его что-то вспугнуло. Дело в том, что настольная лампа, стоявшая по его левую руку, начала мерцать. Её свет то вспыхивал, то гас, словно подавая какие-то тревожные сигналы. Мужчина обратил на это внимание, но сначала лишь бросил раздражённый взгляд в её сторону, не прерывая набора текста. Но мерцание становилось всё более хаотичным, и вскоре он повернул голову, пристально уставившись на лампу, будто она была виновата в его бедах.
Его пальцы на мгновение
