Новый год стучится в дверь.
Не открою, что за зверь?
Он усталый и холодный,
И, наверное, голодный…
С точки зрения физики, мороз – это замедление всех процессов. Отчего же тогда этот самый мороз со скоростью света пробирается, куда только может? И ты убыстряешься подобно ему, иначе замерзнешь. И я бегу, бегу, бегу с работы домой…, быстрей, быстрей… Бр! До костей пробирает! Минус тридцать – это вам не шутки! Кто-то скрипит за мной по заснеженному тротуару, будто догоняет. Любопытство сильнее мороза, оглядываюсь. Прямо за мной семенит… Дед Мороз. Как положено в красной атласной шубе с меховой отделкой, песцовая шапка-ушанка с красным верхом, нос тоже красный от мороза.
- Эй! – он машет красным посохом.
- Вы мне? – я немного замедляю бег.
- А то! – пыхтит он. – Больно вы прыткая, деушка… Не угонишься…
- Мне некогда! Что вы хотели?
- Я!? Да собственно ничего, - говорит он удивленно, а потом вдруг произносит строго, как будто учитель отчитывает нерадивую ученицу. - Это вы писали?
Дед Мороз снимает красную бархатную рукавицу, запускает руку за пазуху, вынимает из глубин шубы обычный почтовый конверт. Он мятый и не первой свежести. Дед машет им перед моим носом. Я, как и положено ученице, отрицательно мотаю головой и для верности бормочу: «Нет, это не я». В голове у меня броуновское движение – беспорядочные мысли.
- Ну, как же, как же, и фамилия ваша, и имя, - не сдается Дед Мороз.
- Адрес не мой! – я радостно притопываю ногами. – Я давно там не живу! И фамилия у меня давно другая! Вот!
И зачем я это сказала? На конверте и вправду мое имя, фамилия старая девичья, и адрес старый. Когда-то давно я жила там с родителями, братом и сестрой.
- Ничего не вот! Ваше письмо, не отпирайтесь!
Дед Мороз хватает меня под локоть и тащит к фонарю. Вытаскивает письмо из конверта и читает: «Дорогой Дедушка Мороз! Ага…, вот здесь!» Он тычет замерзшим пальцем в линованный листок и продолжает: «Во-первых, я хочу научиться кататься на коньках. И чтобы коньки были настоящими…». Дед Мороз сует под мышку письмо и выуживает из своего дохлого мешка пару коньков с ботинками. Ботинки высокие белые с меховой опушкой. Красивые.
- Тридцать седьмого размера, должны быть в самый раз. Ну, как? – старикан пытливо смотрит на меня.
Я задумчиво разглядываю свои ноги в черных замшевых сапогах.
- Зачем мне коньки?
- Как это зачем? Тут же написано – «кататься»! Вот и катайтесь, раз пожелали!
Он решительно сует мне в руки коньки.
- У меня только одно желание было? Это было так давно, честно, я не помню, что написала, - оправдываюсь я.
- Я один, а вас много. Не успеваю, - тоже оправдывается Дед Мороз. – Два желания было. Про коньки и про каникулы.
Он шмыгнул носом и надел варежку.
- Про какие каникулы? - я тоже попыталась шмыгнуть совершенно замерзшим носом. Не получилось, нос был синим и твердым как сосулька.
- Про вечно летние, - сказал Дед Мороз задумчиво. – Про коньки – это просто. А вот про вечно летние каникулы – это не очень понятно. Я сначала думал в Африку вас отправить, в эту… в Танзанию, или на Мадагаскар…
- Зачем? – удивилась я.
- Лето там, тепло…, даже жарко. У них там каникулы тоже летом, но не вечно. Как придумают чего! Нет, чтобы мандаринов килограмма два пожелать или шубу норковую. Одна деушка пожелала: «Хочу быть счастливой!». Это как? Что ей подарить, чтобы она осчасливилась? – он уставился на меня.
- Не знаю…, - я пожала плечами и робко спросила. – А можно я поменяю желания?
- Нет, что написано пером…, можешь снова написать мне письмо.
- Ага, и через сорок лет мое желание исполнится, - сказала я с сарказмом.
- Ага, - согласился Дед Мороз.
- Я не хочу в Африку. – твердо сказала я. – Особенно в Танзанию, и на Мадагаскар тоже. Там лемуры одичалые живут. Что я там буду делать?
- Отдыхать. В каникулы отдыхают. В любые каникулы отдыхают, на коньках, например, катаются, на лыжах …, в Зёльдене, или в Куршевеле.
- Куршевеле? А ну-ка прочтите, как я там написала.
Он снова сунул мне под нос письмо. Там моим детским корявым почерком было написано «…и сделайте, пожалуйста, чтобы всегда было лето и всегда каникулы».
- «Вечно летние каникулы!» - передразнила я Деда Мороза. – Здесь каникулы отдельно и лето отдельно.
- Не вижу разницы. – уперся Дед Мороз. – В Танзании всегда лето, на Мадагаскаре тоже. Если про лето.
- А в Куршевеле всегда каникулы, если про каникулы.
- Что же тогда делать? – спросил Дед Мороз растерянно.
Я тоже задумалась. Можно было плюнуть на Деда Мороза, не в прямом смысле, конечно, и уйти. Но нет, что-то меня удерживало от такого шага. Прямо не знаю, что! Может, мне захотелось увидеть, как он выкрутится из этой ситуации. Хотя, какая тут ситуация, глупость одна. «Вечно летние каникулы», ну и что? Так не бывает, или все же бывает? Когда нет никакого решения, что обычно предлагается? Вот это я и предложила Деду Морозу. Возможно тоже глуповатое предложение, с подтекстом, что я все-таки не отказываюсь напрочь от своего детского желания.
- А пойдемте ко мне домой, чайку горячего выпьем, подумаем…
- Вот еще…, - насупился Дед, - по домам ходи…, чай пей…. Не положено!
- Кем не положено? – удивилась я. – Начальство не разрешает?
- Я сам себе начальство! Сам себе не разрешаю! – произнес Дед Мороз торжественно.
- Глупости! Не мерзнуть же на морозе! К черту мое письмо и ваши исполнения желаний! Я домой пошла.
И я решительно зашагала домой. Дед Мороз семенил за мной и бубнил про наступающий Новый год, несговорчивых клиентов, про свою тяжелую дедморозовскую жизнь. «Ладно, ладно, если только чашечку чая… Что я зря сюда тащился…». Я поняла, что он от меня так просто не отвяжется. И уже начала лихорадочно соображать, что скажу своим домашним в оправдание. «Домашние» - это образное выражение. Из всех «домашних» у меня только муж Миша и кот Тимофей, а дети давно выросли и разъехались. Открыла дверь своим ключом, шагнула за порог, Дед Мороз ввалился следом, пропихнув меня вперед. Из дверей кухни появился мой муж в совершенно непрезентабельном виде: растянутой серой футболке и синих трениках с пузырями на коленках.
- Миша, это…, э-э-э…
Я стянула шапку и прижала ее к груди вместе с сумочкой и коньками. Никакая оправдательная мысль не появилась в моей голове. Как объяснить мужу про старикана за моей спиной?
- Это…э-э-э…, - начала я еще раз подозрительно бодрым голосом.
Оглянулась назад, Дед Мороз успел преобразиться. Вместо шубы на нем был красный лыжный костюм с белыми полосками. Он теребил в руках красную вязаную шапку с белым помпоном. Борода и усы были мокрыми от растаявшего инея, и гораздо короче, чем были вначале. Миша молчал. Дед Мороз вежливо откашлялся, снял красную варежку и протянул Мише руку. Миша машинально ее пожал. Молча.
- Ага. Здрасьте. Морозов. – сказал Дед Мороз.
- Это Морозов. – сказала я. – Это Миша.
Дед Мороз с Мишей еще раз потрясли руками.
- Михаил. – представился муж запоздало.
- Мы на кухне посидим, чайку выпьем. Морозов тут проездом. Вот заскочил в гости. Давно не виделись. – торопливо объясняла я, раздеваясь. – Мы по делу, недолго.
Я всунула Мише в руки шубу, шапку, сумочку и коньки с ботинками. Дед Мороз тоже, сняв куртку, пристроил ее сверху коньков.
На кухне я хозяйничала вовсю: кипятила чай в электрическом чайнике, доставала из холодильника варенье, из шкафчиков чашки, печенье и конфеты.
- Вам какой чай, черный или зеленый?
- Мне бы с вареньем малиновым, - попросил Дед Мороз из своего угла, куда он забился. – Люблю чай с малиновым вареньем.
- Варенье из малины из магазина, – сказала я, разливая чай по чашкам, - а вот брусника моченая своя, в смысле сама собирала и мочила. Как там жизнь в Великом Устюге?
- В Устюге? – озадаченно переспросил Дед Мороз. – Полагаю, идет чередом.
- А в Лапландии? – не сдавалась я. – Тоже чередом? Как там Санта Клаус, динь-динь-дон? Вы из какой-такой организации ко мне подосланы? Это кому же я на хвост соли насыпала, чтобы так над человеком подшучивать? Не верю я в Дедов Морозов, вот! Не обращайте внимания, это я так… с морозу, пейте чай.
Только мы с Дедом Морозом сделали по глотку чая, как в дверях нарисовался Миша, Тимофей протиснулся у него между ног. И оба уставились на нас. У Миши был скучающий вид, а в Тимофеевых желтых глазах таилось любопытство.
- Ну, что пустой чай? – сокрушенным голосом произнес Миша. – Может гость замерз, может он есть хочет? И пить?
- Я это…, - начал было отпираться Дед Мороз.
- Вы же с Верой давно не виделись! Как же можно! У нас все уже готовенькое, и грибочки, и огурчики, а пельменьки сейчас сварим. Пять минут. Сам стряпал, с горчичкой или хреном. Пальчики оближите. Ну-ка, Вера, давай, быстренько…
Миша в считанные секунды развил бурную деятельность на кухне. В результате стол был накрыт как полагалось: в центре стоял запотелый штофчик с водкой, а вокруг него разместились тарелки с закуской. Я даже не подозревала, что нутро нашего холодильника может выдать такое. И чего тут только не было! И обещанные Мишей грибочки, не какие-нибудь магазинные шампиньоны, а настоящие хрустящие грузди, каждый размером с детскую ладошку, и оранжевые рыжики, тоже настоящие из лесу. И крепенькие пупырчатые огурчики, и красные шарики помидоров. И селедочка в кольцах лука, и кусочки форели с кружками лимона. На плите кипела кастрюля с водой в ожидании обещанных пельменей. Миша слегка двинул стол, и вот Дед Мороз уже сидел не в углу, а как и положено гостю на видном месте.
- С наступающим, доживем до завтра. Эх, была, не была…
После первой рюмки как-то стало веселее. Я забыла про свою язвительность и неверие в Деда Мороза, удивленно разглядывала мужа, только сейчас заметив, что он переоделся в голубую рубашку и серые брюки. Я даже заглянула под стол, вдруг он переобулся. Нет, на ногах у него были привычные синие тапки. На правом дремал Тимофей.
[justify]После второй, и соответственно третьей рюмок стало еще веселее и оживленнее. Миша
