Водворив своё тело в тёплые встречные воздушные потоки, Гориллообразный Ездок с торжеством первооткрывателя дальних земель вошёл в метрополитен. Преодолев турникет с помощью удачно показанного проездного, протиснулся к эскалатору. Он спускался всё ниже и ниже в светлый шумный мир. Глаза его были полуприкрыты. Мозг предусмотрительно отключился. Отметим, что последнее время всё чаще обходился без него. Так проще. Идеи, понятия, образы да и сам инстинкт самосохранения ему заменял алкоголь. Этот развесёлый хмельной божок, заполнив его сущность, руководил всеми действиями. В данный момент Гориллообразный Ездок являл собой типичный образец сомнамбулы. Реагировал бессознательно.
Лысый мужчина, проезжавший на соседней линии вверх, вызвал его улыбку. А следующий за ним очкарик наоборот почему-то разозлил.
Ехать приходилось на остатках сознания. Как-то попал на «Василеостровскую», где ещё долгое время вспоминал, что там ему собственно могло понадобиться. Так и не вспомнив, опять забрался в вагон. Куда-то поехал.
Двери закрылись. Он внимательнейшим образом прочитал надпись «Не прислоняться», после чего по-телячьи уткнулся лбом в дверь. Сдержав позыв к рвоте, зевнул. Всю дорогу к следующей станции ему удалось сохранить своё положение неизменённым. Добился Гориллообразный Ездок этого тем, что закрепился в пространстве с помощью трёх произвольных опор, которыми были две ещё крепко державшихся ноги и не отягощённая изобилием мыслей голова. Ноги стояли на полу, голова упиралась в дверь. Руки для пущей предусмотрительности залезли в карманы. Состояние, в котором он пребывал, не поддаётся описанию. Это была не легендарная Нирвана, ни ещё более легендарная Паринирвана, ни даже заурядное самадхи. Нет. Несдерживаемое его сознание резвилось на бескрайних просторах бодуна, изредка возвращаясь обратно, к ногам его и в голову его. Вагоновожатый вещал что-то в динамик. Бабы на сидении слева о чём-то шумно шептались, очевидно, сплетничали. Информация обходила мозг стороной. В таком блаженном состоянии ему удалось доехать до «Площади Александра Невского», где под фанфары громогласной отрыжки разум Гориллообразного Ездока торжественно вернулся в тело. Конечно, он не стал от этого трезвее. Но определённо стал осмысленнее. После сакраментальных для него слов (ведь они принадлежали к чему-то родному, близкому к понятию «дом») «Следующая станция Елизаровская» Гориллообразный Ездок хорошенько проморгался, огляделся по сторонам, посмотрел налево, посмотрел направо, потом опять налево. Налеве он поразмышлял с полминуты, потом взглянул непосредственно вперёд себя. Отметил, что стоит вплотную к двери. С немалым усилием оторвал лоб и принял практически идеальное вертикальное положение. И словно озарённый какой-то сверх-идеей он извлёк руки из карманов, схватился одной из них за резиновую прокладку, идущую вдоль дверного стекла, другую положил на поручень. Вагон отправился в путь. На этот раз разум Гориллообразного Ездока и железнодорожный состав двигались в одном направлении. Где-то на «Елизаровской», а вернее уже дальше — ближе к «Ломоносовской», Гориллообразный Ездок понял, что вскоре ему надо будет выходить. Пришёл он к этой идее через несколько сменяющих друг друга логических выводов:
1. Состав не может бесконечно ехать в одном направлении. Для этого не проложено достаточно рельс, да и возможности нашей реальности не позволяют такого движения.
2. Следовательно, когда-нибудь предвидится конец пути в виде конечной станции.
3. Он никогда не жил возле конечной станции. Насчёт этого его уверенность была безгранична.
4. Ни «Елизаровская», ни следующая после неё «Ломоносовская» никогда не были конечными станциями, а если и были когда-то, то очень давно, еще до его рождения.
5. От каждой из этих двух станций до конца, а им, сразу скажем, оказывалось «Рыбацкое», оставалось ещё четыре, пять станций, смотря от какой считать.
6. Значит, в скором будущем ему предстояло покинуть вагон. Может быть, даже на ближайшей станции.
Гориллообразный Ездок заключил свои выводы как раз на «Ломоносовской», куда ему собственно и следовало прибыть, но к чему он ещё логически не пришёл. Увидев яркий свет, он смело шагнул в него. Свет принял его немилостиво. Бил в глаза, шумел в уши.
Вид склонившегося Ломоносова натолкнул на размышления. «Странно. Ломоносов? В наше время? Таких размеров? Да ещё из латуни». Но, не став утруждать свой ум разгадкой этих парадоксов, направился к выходу. Любезный сотрудник милиции после того, как проверил содержимое его карманов на предмет наличия в них денег или хотя бы запрещённых веществ, дав прощальный пинок, помог ему выбраться на свежий воздух.
Здесь на открытом пространстве Гориллообразного Ездока посетило откровение, что в мире определённо есть Гориллообразие, и что он — Ездок его. Отметил он столь великую идею бутылкой «тройки», купленной тут же, в доживающем свой век ларьке. На каком бы то ни было общественном транспорте принципиально решил не ехать. Ведь проезд стоил целую бутылку, которую он сейчас и пил. Всей оставшейся мелочи едва бы хватило на билет. Не поехав, сел на скамейку и принялся пить. Сначала небольшими осторожными глотками, словно распробывая, ловя вкус. Выпитой половины поллитра ему показалось мало. Гориллообразный Ездок сделал вдох, затем выдох и в каких-то два, три глотка докончил остальное. После чего ещё с минуту почмокивал и отплёвывался, борясь с горьчащим послевкусием. Пробуждённое пивом, сознание возвращалось к нему. Мысли заполняли извилины, приводили в движение нейроны.
Гориллообразный Ездок позволил унести себя хороводу мыслей, вертевшихся в основном вокруг женщин и их задов, водки и её цены, а также колёс, проезжавших мимо автомобилей, которые нет-нет да побрызгивали на него грязью. На дворе, на улице, во всём районе и, может быть, даже городе стояла обычная петербургская погода. Было слякотно и грязно. От чего чистые когда-то штаны Ездока обрели некоторую пятнистость от голени и выше до колена. Возможная прохлада в теле, ещё малозависящем от мозга, не ощущалась. Обдумывая своё теперешнее положение и ковыряя в носу, он убил четверть часа. Ещё пятнадцать минут добил простым сидением на месте. Таким, в чём-то бесхитростным, в чём-то гениальным, образом было благополучно уничтожено полчаса времени или тридцать минут, или тысяча восемьсот секунд, или восемнадцать тысяч десятых долей секунды. Сколько мгновений погибло, даже не берёмся предположить. Гориллообразный Ездок ухмылялся. Он не думал об этих тонкостях. У него и без того хватало дел. Точнее, делать ему было нечего. Потому он бездельничал с полной отдачей и затратой всех душевных и физических сил.
Мимо в неизвестность Фрунзенского района проплывали жёлтые 114-е и синие 29-е. Подходили, останавливались, манили открытыми дверьми и уходили полупустыми, словно обидевшись. Один 56-й аж две минуты ждал, пока в него заберутся. Проезжали и пёстрые от рекламы экарусы и газели. Ещё более недоступные. Они все были «к» и, следовательно, ему, в данный момент финансово несостоятельному, не соответствовали. А ехать тем не менее надо было.
Время шло. Оно не могло не идти. Оно всегда уходит, никак не может остаться, подождать, пока ты его догонишь, постоянно торопится куда-то, спешит. А куда и само, наверное, не знает. Гориллообразный Ездок собрал все оставшиеся думы в жалкий сморщенный комочек осознания и пришёл к выводу, что он никуда не поедет, если его не повезут. Надо было срочно, может быть, даже сейчас, может быть, даже в данное конкретное мгновение, пока он всё это обдумывал, озаботиться обзаведением собственного средства передвижения, которым, общеизвестно и Гориллообразный Ездок тоже это знал, может послужить общественный транспорт. Но возникала дилемма. Ехать надо. Возят за деньги. А денег нет. Деньги! Уже который раз они становились на пути Ездока. Их постоянно либо предательски не хватало, либо не было вовсе.
Из всего этого, имеется ввиду — из дилеммы, был один выход. Гориллообразный Ездок мог, воспользовавшись своим умением, развитым в бесчисленных поездках, превратиться в маленькое серенькое животное с длинными ушами, отличающееся быстротой реакций. Перевоплотиться надлежало в зайца. Серым и незаметным он запрыгнул в автобус, носящий на себе номер 140-го. Это был один из тех 140-х, что после путепровода поворачивают направо, а не делают ненужного крюка налево.
Гориллообразный Ездок, притворившись зайцем, ехал в автобусе, из всех сил надеясь, что бы тот не стал для него капканом. Своей метаморфозы он достиг тем, что встал у окна поближе к двери. Сделался как можно неприметнее: уставился на улицу, но не безучастно, это типичная ошибка новичков, а нарочито заинтересованно, словно вид снаружи зазывал неземными блаженствами. Затем вжал голову в плечи, насколько позволяли плечи. Таким образом смог преодолеть Ивановскую. И тут словно небо над его головой разверзлось и исторгло из себя огромную космогоническую попу, которая своим всевидящим оком воззрилась на него. Примерно такой же эффект произвела на Гориллообразного Ездока скромная тщедушная фигурка контролёра Зябликова.
[justify]Зябликов имел приземлённый недалёкий ум, очень любил мелочи. Мгновенно замечал их, оценивал и запоминал. Даже посреди самых громких событий он цепко выхватывал из общего фона незначительные детали. Эти качества позволяли ему уже пятый год успешно нести службу по выявлению злостных неплательщиков за проезд. Он зорко оберегал свой родной муниципальный транспорт от типов, подобных Гориллообразному Ездоку. И надо же было им обоим встретиться на одном отрезке времени и пространства, в одном автобусе. Как бы ни увлекала его картина за окном, Гориллообразный Ездок всё-таки отметил краем глаза красную повязку с грозной обрывающейся надписью «Контро...» (окончание слова исчезало где-то за поворотом руки). Гориллообразный Ездок, как заяц, очень хорошо понимал, что это и по его душу. Он усилил маскировку. Голова настолько вжалась в туловище, что подбородок уже почти начинал касаться ключицы. В окно уставился так сосредоточенно, будто глаза его были невидимыми нитями, привязаны к стеклу и оторвать их от него не было никакой возможности. Выражаясь несколько декадентски, Гориллообразный Ездок настолько сливался в экстазе передвижения с остальными пассажирами, что практически растворялся на их фоне. Однако въедливый и всматривающийся Зябликов, не оценив произведённых метаморфоз, выделил его и подошёл именно к нему с тривиально-шокирующим вопросом-предложением «проезд оплатите». На 1/3 это была
