заведующая.
-Чего это он умчался? Хорошо ведь как начал. Прямо я вся заслушалась.
-Чего, чего! Дык не получается ничё без другой руки, говорю. Приезжий, или чё?
-Ага. Прямо с фронта приехал. Тут у него жена с дитём из эвакуированных. Она на заводе работает.
-А он теперь чё делать будет без руки?
-Ой, да на заводе и безруким работа найдется.
-А до войны, небось, музыкантом был.
-Жаль, что руки у него нет, – посетовала техничка, – А то играл бы у нас тут концерты.
«Где ж ты руку свою, дружище, потерял? – думал в это время Рояль. – Небось, на этой самой войне. Что же это за штука такая поганая, от которой одни беды? Нас, вон, с «Хонером» от этой войны заслали в такую глушь, и тут все только о войне и толкуют да все что-то делают, чтобы её урезонить. А она всё не унимается, людей калечит да к себе забирает».
«Слушай, «Хонер»! Ты там про меж людей вращался, может, знаешь, что такое война?»
«О-о, не спрашивай, друг! Это такая страшная и мерзкая хищница, что не приведи Господь! Гонят её, гонят добрые люди, а она прётся во все щели. Вытолкают из дверей, она в окно лезет. Когда мы с Семеном играли бабам в хоре, они попоют, попоют, а потом тут же о войне говорить принимаются. Мол, всех мужиков война забрала, а кого отпустила, так домой калекой возвратился. Видать, так и будет все время».
«Не-ет, брат! Это ты заливаешь! Одолеют эту стерву! Вот соберут люди все свои силы, возьмутся разом гуртом и сковырнут к чертовой бабушке. Сказал же тот мужик из театра, что после войны приедет за нами и отвезет назад в театр. А этот, который без руки, непременно еще придет сюда. Уж я знаю этих музыкантов».
Как в воду глядел. Через несколько дней пришел солдат в клуб, поднялся на сцену и, как в прошлый раз, подошел к роялю. Пришел не один, а с мальчиком лет 4-х.
-Ну вот, сынок, знакомься с инструментом! – сказал мужчина мальчику. – Это «Беккер». Он тебе понравится. Да ты не робей, не робей, Славик! Подойди сюда и попробуй поиграть!
Мальчик стал рядом с отцом, сидящим перед роялем на стуле, и всем тельцем прижался к пустому рукаву. Потом нерешительно протянул руку и тронул пальчиком правой руки клавишу. Рояль сразу же негромко отозвался нежным мелодичным звуком. Мальчик так же робко нажал пальчиком еще одну клавишу и раздался такой же нежный, но уже более тоненький звук. Малыш засмеялся и теперь уже совсем смело принялся нажимать пальчиком другие клавиши. И Рояль охотно отвечал разными голосами.
-А теперь попробуй понажимать и другими пальчиками по очереди, – предложил отец.
Ребенок охотно выполнил это.
-Молодец! – похвалил отец. – Только ты не бей клавиши-то так сильно. Нажимай мягко и плавно, чтобы роялю приятно было.
-А почему ты назвал его «беккером»?
-Вот, видишь, тут написано «Беккер». Это фирма такая, которая выпускала самые лучшие в мире рояли. Очень старинная фирма, гордость нашей страны, знаменитая на весь мир.
-А теперь уже не выпускает?
-Не знаю, сынок. Там теперь война.
«Опять эта зловредная война, будь она проклята!» – тут же отреагировал «Беккер», слегка зазвенев струнами.
-Значит, этот «Беккер» старый? – опять спросил мальчик.
-Очень старый и сильно расстроенный. Но зато какой звук!
«Будешь тут расстроенным, – подумал Рояль, – когда бросили, как ненужную вещь, и забыли».
-Ничего, приятель! – мужчина погладил рояль по голове и, словно прочитав его мысли, добавил. – Мы тебя подремонтируем и настроим. Будешь как новенький! Мы с тобой еще поработаем, брат! – потом обратился к сыну:
-Ну, что, Славик, понравился тебе «Беккер»?
-А мы еще сюда придем?
-Непременно, сынок! Мы теперь каждый день будем сюда приходить. Вот сделают мужики ключ для настройки, и придем.
Извелся «Беккер» в ожидании Музыканта с его малышом. «А что как не придет?– беспокоился Рояль. – Ко мне приходят, чтобы играть. А одной рукой много не наиграешь».
«Да что ты придумываешь такое? – успокаивал друга «Хонер». - Если он сказал, что придет, стало быть, придет».
«А вдруг он на войну ушел, как твой Семен?».
«У Семена две руки, а у этого одна. Как он там одной рукой с этой проклятой войной сражаться будет?»
И Музыкант пришел с сыном и еще мужиком, у которого тоже не было одной руки. Мальчишка первым вскочил на сцену и подбежал к роялю в намерении тут же прикоснуться к клавишам.
-Погоди, сынок, – сказал ему отец. – Сначала инструмент надо настроить.
-А что, Сергей Михалыч, правда бают, что шибко дорогой этот красавчик? – спросил мужик, указывая на «Беккера»
-Спрашиваешь! Ему цены нет, Ваня! Ну-ка, помоги мне открыть крыло! Мне одной рукой несподручно. Ага, ты открывай, а я поставлю стойку.
Когда мужики вдвоем подняли крышку рояля, укрепив стойкой, Сергей Михайлович глянул на фирменное клеймо и тихонько присвистнул.
-Знаешь, Ваня, когда этот старик был выпущен в свет? В 1855 году.
-Ничего себе! А я, дурак, думал, зачем эту рухлядь сюда привезли?
-Ты поосторожнее с «рухлядью». Этот инструмент видел трех последних российских императоров. А сделан он был на самой лучшей российской фабрике клавишных инструментов в Санкт-Петербурге фирмой «Беккер».
-А почему «Беккер», если это была российская фабрика?
-Ну, создал эту фирму обрусевший немец Якоб Беккер. А теперь эта фабрика называется «Красный Октябрь».
-Как же получилось, что такую дорогую вещь забросили к нам? Нешто нельзя было в Киров завезть, али в Пермь? Там же театры имеются.
-Да вот и я думаю, Ваня, надо было в какой-нибудь театр завезти по дороге. А то черт знает что! Думаю, что, небось, выгружали в первую очередь то, что находилось ближе к дверям. А этот вместе с аккордеоном, видимо, был в самом конце вагона. Ну и везли до последнего. А тут у нас развилка. Дальше ветка на Свердловск идет. Не гнать же пустой вагон до Свердловска. Вот и выгрузили тут. Ну, ладно, давай лечить старика! Ты вот этим ключом подтяни винты у педалей и педального штока, а я примусь настраивать. Если трудно будет поворачивать ключ, поможешь.
-А я что буду делать? – пропищал малыш.
-А ты, сынок, будешь нажимать клавиши, на которые я укажу.
С этими словами Музыкант, вооружившись ключом для настройки инструмента, полез к переднему штоку, к колкам, держащим струны.
Долго настраивали. До самого вечера. Когда уже все было готово, Славика на сцене уже не было. Пришла мама и увела его домой. И мужик Ваня тоже сразу после обеда ушел домой.
-Ну все! – сказал Сергей Михайлович и закрыл все три роялевы крышки. – Завтра, дружище «Беккер», придем к тебе учиться играть.
*
Сергей Михайлович оказался прекрасным учителем, внимательным и терпеливым. Да и сын его сразу же пристрастился к музыкальной грамоте. Поначалу Славик занимался только в присутствии отца, а потом и сам стал прибегать к инструменту во всякое свободное время. А поскольку все его время было почти всегда свободным, то можно сказать, что мальчик по полдня торчал возле рояля. Играть ему приходилось стоя, поскольку ни в клубе, ни дома не нашлось такого стула, который был бы ему впору для занятий. Спустя время отец вместе с дядей Ваней (одноруким товарищем отца) вдвоем в две руки смастерили для Славика отличную сидушку на стул. Теперь малыш готов был вообще не отходить от инструмента. Месяца через два Славик умел уже исполнять двумя руками некоторые песенки, которые отец записывал ему на листочках, разлинованных для написания нот. Листочки отец выпрашивал у учителей из местной школы. Они охотно отдавали ему обложки от старых (еще довоенных) тетрадей. А потом, когда к Сергею Михайловичу стали приходить заниматься охочие до музыки ребятишки, то бумагу для нот доставали их родители.
На праздничном концерте, посвященного Новому году, Славик и Сергей Михайлович сыграли в три руки музыкальные фрагменты из «Щелкунчика» П.И.Чайковского. Сергей Михайлович правой рукой играл тему, а Славик исполнял двумя руками басовую партию, которую специально для такого исполнения написал ему отец.
Старому «Беккеру» было не до скуки, он работал целыми днями. Теперь уже ему приходилось успокаивать своего друга «Хонера», который тосковал в углу сцены за кулисами, замурованный в свой футляр.
«Да ты потерпи, дружок, будет и на твоей улице праздник. Вот вернется твой Сема, и тебе работа найдется».
В феврале 45-го Сема вернулся. Но не надолго. В самом конце 44-го в боях под Балатоном он был ранен, потом лечился в госпитале, а после госпиталя приехал домой и объявил всем, что получил направление в военное училище.
-Война, – сказал, - уже скоро закончится, а военные специалисты Советской Армии все равно нужны. Чтобы новых войн не было.
В первый же день своего пребывания в родном городке Сема пришел в клуб и стал упрашивать заведующую, чтобы та отдала ему на время аккордеон:
-Я в училище буду учиться играть на нем как положено.
Заведующая поначалу и слушать не хотела Семена, но Сергей Михайлович поддержал молодого человека.
-Выдайте, – говорит, – инструмент. – Здесь на нем все равно никто не играет, а там, среди военных курсантов, инструмент будет как раз к месту.
И уехал «Хонер» вместе с Семой в Москву.
А Сергей Михайлович продолжил обучать мальчиков и девочек игре на фортепиано. Нахваливая сына за успехи, отец не раз говорил Славику:
-Мою артистическую деятельность прервала война, и теперь я не смогу уже играть. Но ты должен заменить меня на сцене, потому что очень скоро уничтожим мы проклятого Гитлера в его логове и наступит мир во всем мире. И ты будешь ездить по всему миру с концертами и дарить людям радость.
В мае 45-го пришла Победа. Стали возвращаться домой фронтовики. Теперь клубные будни и праздники заметно оживились. Почти, как до войны. Даже лучше. Теперь еще при клубе на постоянной основе заработал кружок игры на фортепиано. А потом вернулся домой бывший клубный работник – духовик вместе со своим инструментом – трубой «корнетом».
-Ну, вот, – обрадовалась заведующая, – очень хорошо, Алексей Федорович, что приехал живой и невредимый! Теперь будем собирать духовой оркестр. А то ни собрания толком не провести, ни в последний путь человека не проводить честь по чести.
От бывшего духового оркестра в старой клубной кладовке своего часа дождались всего два инструмента: туба и валторна из шести, имевшихся до войны в наличии, включая и барабан. Теперь вместе с трубой Алексея Федоровича их стало трое.
-Ты, Федорович, давай, организуй поскорее пацанов, чтобы они научились играть Гимн и Похоронный марш, а я уж съезжу в область, чтобы выделили нам еще какие-нибудь инструменты. Ты только напиши, какие нужно.
Духовик целый список составил. Но заведующая выхлопотала в области только два барабана: большой и малый.
-Ничего, – сказал Федорович, – принимая приобретение. – И этим составом играть можно. Симфонии нам все равно не придется исполнять.
«Да уж действительно, – согласился с Федоровичем «Беккер», – не сыграть впятером только одну часть шопеновской Второй фортепианной сонаты – это какими же музыкантами надо быть? Я, между прочим, один со сложнейшими симфоническими произведениями справляюсь – и ничего».
Прошло 4 года после войны. За «Беккером» так никто и не приехал из Ленинграда, как было обещано. Однако Рояль совсем не огорчался по этому поводу. Ему и тут было неплохо. Он чувствовал свою востребованность и был очень доволен жизнью. Славик был почти неразлучен с ним. Он
