в ответ на мою просьбу.
- Гиблое дело. Ты просто здешний модельный мир не знаешь. Такая ревность к славянкам! Считается, что за одну русскую трех местных дают. Да и вообще, по пальцам можно пересчитать гречанок, которые известны в Европе, я бы даже меньше назвал: двух-трех, не больше. Могу дать совет: возьми лучше в учителя какого-нибудь парня. Правда, они почти все в этом бизнесе геи, но, по крайней мере, и деньги потратишь не зря, и приставать не будут. Ты как к «голубым»-то относишься? Может, предубеждения какие-нибудь имеются? Тогда беру свой совет обратно.
- Да нет, какая мне разница, - пожала я плечами. – Каждый сам своей судьбой управляет.
Арнольд хотел было удалиться, потом задумался.
- Слушай, я даже готов оплатить тебе твои уроки. Ты ведь по-гречески ни бум-бум, а дела вести надо. Вот тебе и готовый переводчик заодно, при условии, конечно, если он еще и языки знает. Только сама не парься, я с ребятами поговорю, кто-нибудь да отыщется.
Олкимос материализовался, словно из воздуха. Я, как часто в последнее время бывало, ужинала в одиночестве в кафе «Мелина», на которое давно глаз положила: уж больно приветливый был здесь хозяин, такие комплименты мне делал, что я совершенно не чувствовала себя «Наташей».
Ко мне подсел невероятно красивый парень, на вид лет двадцати трех -двадцати пяти, почти двухметрового роста. Он постоянно улыбался, не упуская ни одного случая лишний раз показать свои безупречные зубы, и вообще был на редкость смешлив. Еще бодр и очень приветлив. Я почувствовала, что мы с ним сработаемся, однако вечером нас с Оксаной ждал сюрприз.
- Все, девочки, отдых закончился, – Бекешин был и обрадован и угнетен одновременно. - Предлагаю закатиться на пару-троечку дней поближе к морю, в Лутраки, затем сюда приедет моя команда в полном составе. Ну а дальше сами увидите: наша профессия – тот еще дурдом.
Я вздохнула с облегчением: трудностей я никогда не боялась, а хотелось проявить себя, наконец, в деле по-настоящему.
А формалин я фасовала на работе — вот это был ужасный ужас!