большинство здесь потому, что лентяи и пьяницы, так?
- Ну а как? Пьете же, вон сам смотри, - парень указал рукой в сторону одного из лежбищ, где по кругу ходила большая бутыль пива, а вслед, очевидно, бутылка водки. Да и от сидящей по соседству курящей компании тянуло явно не табачком. Этот запах Сергей тоже откуда-то знал.
- Знать бы мне, кто ты и откуда, паря, вот тогда, может быть, я тебе что и рассказал. А покуда давай-ка разберемся, кто ты есть. Согласен?
- Конечно, Дед! Кстати, как звать-то тебя?
- Да прямо вот так и зови - Дед, - усмехнулся старик. - Что помнишь-то о себе, Сергей? Это точно твое имя?
- Вроде да, - наморщив лоб, ответил парень, минуту подумал и утвердительно кивнул, - точно! Сергей я.
- Ну вот, уже легче. А хоть помнишь-то что?
- Да в том-то и беда, что туман. Я еще, похоже, головой где-то ударился, вон шишка какая на виске, сам только нащупал, - огорченно сказал парень.
- Шишки - дело наживное, все мы их по жизни набиваем. Думаю, не упал ты, паря, а приложили тебя для верности в висок. Потому и плывет память. Ну, даст Бог, оклемаешься. А пока у нас побудь, не гнать же на улицу. Хоть и лето, но край у нас холодный.
- А где я, Дед? - осторожно спросил Сергей.
- Во как! Даже этого не знаешь, что ль? Да в славном городе Магадане ты, паренек. В столице, так сказать, Края Колымского. На бережку бухты Нагаевской мы тебя и нашли.
В голове парня стала вроде как рассеиваться пелена, снова выплыло яркое улыбающееся лицо с холодными строгими глазами. И море. Вокруг него море, палуба под ногами покачивается… Палуба!..
- Постой, Дед. А ведь вроде моряк я. Точно ведь! И живу я не в Магадане, правда, не тут. Приморский я, со Славянки! И коробку свою помню, вот только название… и как сюда пришли. Погодь.
- Да чо годить-то? Вспоминай, вроде никто и не торопит. А пока давай по маленькой. Ты как?
Пили в уголке у Деда. Там у него был даже журнальный столик, на котором и накрыли «поляну». К удивлению Сергея, и водка, и закуска были отменные. Рыбка, колбаса, красная икра и пара больших, еще теплых лавашей. Во время застолья они негромко разговаривали, парня интересовал народ, собравшийся здесь, и старик давал короткие характеристики персонажам.
- Вот те двое, дед с бабкой, видишь? Дети из дому выгнали, пускают только раз в месяц, когда они свои пенсии внукам относят.
- Как относят, зачем? - с удивлением спросил Серега.
- Любят они их, а сами живут вот тут, бутылки собирают, дед еще сетки вяжет, продает. Бабка иногда у магазина милостыню просит. Раньше у церкви стояла, погнали ее оттуда нерусские.
- А что там нерусские-то делают, у церкви?
- Да они-то ничего, нищие им платят, а кто отказывается, тех гонят. Бабка-то Алена, она наша, нам приносит, вот и не согласилась. Вражда у нас с ними. Боюсь, скоро выживут отсюда, - вздохнул старик.
- А дети у вас откуда здесь? - снова спросил парень.
- А вот дети - кто из дома сбежал, кого родители не присматривают, пьют. Да некоторые и с детьми тут. Есть квартиры потерявшие, есть с трассы приехавшие, а тут ничего не нашедшие. По-всякому складывается. Да ты пей, паря. Пей, все успеешь узнать.
Снова молча выпили. Закурив, Дед продолжил:
- Ты не думай. За девками малыми я пытаюсь приглядывать. Прямого блядства здесь не допускаю. Но разве углядишь за мокрощелками такими? По-всякому тут. Вон те трое, - дед кивнул в сторону сидевших невдалеке девчушек лет пятнадцати, - они что удумали-то? Ходят по центру вечером и просят у мужичков подвыпивших: «Дяденька, дайте десять рублей, на мороженое не хватает». Много не просят, десятка разве деньги? Ну, кто и сто рублей даст, но по жопке похлопает, не убудет ведь. А кого и обслужат по-быстрому, в подъезде или машине. Их-то трое, всегда вместе держатся. Какой мужик устоит? Приплыл по-быстрому в три руки, да думаю, и не только руки, долго не удержишься, верно? А девкам по пару тысяч в кармашки. Хитрые, бестии, - ухмыльнулся старик. - Мужики что, мужики почти все «по синьке» тут оказываются. Да и работать, и жить нормально не хотят. Вот и перебиваются. Есть и грузчики. Есть со свалки городской. Там металла или стекла надыбают, карман чуть поправят - и к нам, пропивать. А что? Баб тут навалом. На любой вкус, и не только. Историй всяких здесь не на одну книжку толстую хватит. А в общем, судьба у нас, как и у всей России, незавидная, - неожиданно строго заключил старик.
В это время мимо их закутка, низко наклонив голову, проходила молодая, на первый взгляд, девушка. И Сергея снова как током ударило! Лицо! Это было то самое лицо! И в то же время… не то. Девушка уже прошла, когда парень, резко дернув деда за руку, требовательно спросил:
- Кто это, Дед? Кто сейчас прошел мимо нас, что за девушка? Откуда я ее знаю?
Старик проследил взглядом за его рукой и удивленно ответил:
- Да это Нонка наша. Тихая она девка, откуда тебе-то ее знать? Не блядешка и не динамщица, с сектой какой-то связалась, да и с родней что-то у нее. Живет у нас, но работает где-то на рынке «помогайлом».
- Знаю я ее, Дед! Знаю! Зови, сейчас говорить будем, - как-то хищно осклабился Сергей.
Дед, пожав плечами, громко крикнул:
- Нонка, а ну-ка, поди к нам!
Девушка сразу же подошла. Сергей жадно уставился в ее красиво очерченное лицо. Она! Но и не она… Что за наваждение? Парень потряс головой. Зажмурился, в голове снова возник образ. Ярко накрашена, губы, глаза, шрам. Шрам! У той, из памяти которая, над бровью был выделяющийся рваный шрам. Красоты он не портил, скорее, наоборот, придавал какой-то лихости, пацанства. Парень взял девушку за подбородок, поднял ее лицо к свету. Шрама не было. Он тяжело задышал. Ничего не понимая, Дед тоже недоуменно смотрел на него.
- У тебя здесь был шрам, - наконец сказал парень, проведя пальцем по ее брови.
- Шрам? – переспросила девушка. - Так это не у меня. Это у Нинки шрам. А ты что, сестру мою знаешь?
Теперь пришла очередь удивляться Деду.
- У тебя есть сестра? Почему я не знаю об этом? Что за тайны? Ну-ка, садись, рассказывай.
Старик налил всем троим. Сергей выпил машинально, даже не почувствовав вкуса. Дед готовил маленькие бутербродики. «Канапе», - всплыло еще одно слово в мыслях парня. Девушка выпила не жеманясь и принялась рассказывать.
История эта слишком проста, чтобы быть удивительной. Жила семья: муж, жена, две девочки близняшки, Нина и Нонна, которых не могли различить даже родные. Чтоб как-то разобраться, одевали их, по возможности, в одежду разных цветов. Если одну - в розовое платье, то другую в голубое… Если Нина была в белом, то Нонна - в черном или в чем-то сером. И в характерах все же была разница. Нина легко всегда и со всеми находила общий язык, участвовала во всех детских проказах и забавах. Нонна экономила на словах и эмоциях, выдавала текст, только когда уже вообще было не промолчать, больше читала, в основном что-то о войне и приключениях.
Семья горя не знала до тех пор, пока мама не попала под машину. Сразу насмерть. Легковушка неслась на полной скорости через пешеходный переход. Пьяный шофер и после столкновения не смог сразу затормозить. Пронес женщину на капоте, а когда она соскользнула под колеса, подмял под брюхо машины… Девочки были еще слишком малы, чтобы понять все горе, обрушившееся на семью. Зато отец принял удар во всю душу. Сломался. Ушел в себя и запил.
Как с горя пьют мужики, рассказывать не надо. Как спиваются быстро – тоже известно. Когда в доме не осталось ни одной приличной вещи, а девочки совсем оголодали, соседи спохватились и заявили о происходящем в органы опеки. Пришла комиссия, составила акт и забрала девочек в местный приют. Недолго сестрам пришлось быть там вместе. Нину забрала к себе довольно дальняя родственница, с порога объявившая, что забирает ту, что больше всего похожа на мать: «Ну, чистый ангел!». Тогда казалось тете Глаше, что с веселой девчушкой ей все же будет легко. Но ошиблась.
Нина, и в родной-то семье любимая чуть больше сестры, здесь осталась совсем вне конкуренции и начала из доброй покладистой тетки веревки вить. Та с лета по осень стояла на базаре с петрушками-сельдерюшками, только бы девочке хватало на наряды не с «барахолки», как пренебрежительно звала юная модница местный рынок, а с «бутиков», во множестве гнездящихся где только придется в их маленьком городке. Разговоры, что товар все с той же Турции, с Ниной лучше было не заводить, раскричится, расплачется, начнет костерить свою сиротскую долю…
Может, эта тяга к тряпкам да побрякушкам и повела девчонку на первую кражу. Утащила у зазевавшегося соседа набитое купюрами портмоне, тот собирался в рейс за товаром для своего ларька. Кража вышла глупая, воришку вычислили в течение получаса, она отиралась возле машины и восхищалась вкусом хозяина при ее выборе. Что б понимала!
Срок Нине дали бы условный, но оказалось, что и к другим мелким кражам в округе она приложила руку. Во вкус вошла… Учитывая возраст и все то же сиротство, суд отправил красотку на два года в воспитательно-трудовую колонию, шить рукавицы. Пока она там как бы перевоспитывалась, тетка, вдруг совсем разлюбив «ангела», продала домишко и съехала в какой-то дальний поселок на трассе, не оставив никому адреса. Испугалась женщина, что будет хуже. И не ошиблась.
Выйдя из колонии, Нина, не долго думая, стала искать Нонну. Это было не сложно. Близняшка к тому времени получила аттестат средней школы и квартиру, как сирота без попечения. Не бог весть, но все же… Однушка на первом этаже обычной хрущевки. Училась на штукатура-маляра в местном колледже, подхалтуривала, и опять же сидела за книжками в своей собственноручно отремонтированной квартире. В общем, старалась девчонка жить.
«Хата» Нине понравилась, да так, что очень быстро задвинула она сестру на кухню: «Тебе там удобней будет ночами читать», и устроила на свободной жилплощади настоящий шалман. А что? Ей же тоже полагается, как сироте…
Какой только народ не бывал в этой «хате»! Весь цвет местечкового криминала протоптал дорогу к дверям, выскакивая порой из окошка в сторону леса. Пили на украденное, отобранное у кого-то или просто на скудную Нонкину получку. Ей-то зачем деньги? Она у заказчиков чаю попьет, а шмотки ей и вовсе ни к чему. Ходит в одной кофте, да и ладно…
Но с некоторых пор завелись у сестры-«ангела» деньги покрупнее. Похвасталась однажды: нашла непыльный способ отъема денег у клиентов местных баров. Они на смазливую озорную девку, как мухи на мед летят, а она лишь слегка горчинки в бокал добавит… И вот он, «клиент», уже ползет на ватных ногах за Нинкой к выходу, сонный и тепленький, в постель к даме приглашенный. А уже за углом его и вырубает до полной отключки на земле. Тогда уж шмонай да шмонай быстрее мужика. Ему без денег спокойнее в кустах ночь досыпать…
Через это дело Нинка и оставила их без крова. Насыпала клофелину одному заезжему бугаю. Думала, какой барыга с рынка, а он оказался не мелким бандюганом аж из далекого Хабаровска, приехавшим по личным делам к ним в городок, бабушку, что ли навестить. Бандиты ж тоже люди… В бар занесло его от нечего делать. Девочка оказалась кстати, но очень некстати у юной клофелинщицы не было точных знаний о свойствах данного препарата. Бугай-то,
