Музей Десяти Источников Глава 19 Маруся

тепло…
- А кашу-то, кашу мы как с тобой лопать будем? – Сопение Серёги звучало на торжественной ноте,
- Или брикетом жевать? В сыром-то виде? Э-эх, Илюха!
- Точно! Ёлки зелёные! Об этом я и не подумал.
- Учись, стало быть, пока я жив! Так, ладно, я сейчас трубы дымоходные приволоку, а ты, давай, с дровишками подсуетись.
Под печку, которую они установили в центре, Черныш, страхуясь от пожара, заботливо подложил где-то им подобранный лист железа, поперёк вагона натянул толстую проволоку, а уже к ней, проволокой потоньше, подвязал по-отдельности каждую из труб печной тяги. Илья суетился рядом, желая как-то помочь, и не переставал удивляться сообразительности своего армейского товарища.
- Я на тебя прямо диву даюсь – Искренне восхищался Илья,
- Тебе, Серёга, в армии – самое место!
- Ничего, - Добродушно усмехался Черныш,
- Я и дома неплохо пригожусь!
- Не, серьёзно! Мне бы и в голову такое не пришло …
- Так я где родился-то? А, Илюша? Забыл? В деревне! - Серёга закончил крепить последнюю секцию трубной тяги. Придирчиво осмотрел, удовлетворённо кивнул и продолжил:
- А раз в деревне, то, значит, считай, на земле. У нас народ к жизни приспособленный. Не чета городским. Не в укор, конечно. Не бери в голову…
- Да я и не обижаюсь. Вижу на деле, что ты прав. – Илья хитро прищурился:
- А у вас, Серёга, в деревне речка-то есть? Ну, или озеро какое?
- И речка есть, и пруд имеется. А чего?
- Того! А как же ты тогда, братуха, к жизни весь из себя приспособленный, плавать не научился?
- Да я, Илюша, получше твоего на воде держусь, не сомневайся.
- И что ж ты старлею врал, что плавать не умеешь?
- А интересно стало, удивится он, или нет, что деревенский парень плавать не умеет. Не удивился. Стало быть, и сам никогда в деревне не жил.
- Ну, ты и хитёр, брат!  - Илья с интересом посмотрел на приятеля,
- И не так прост, как кажешься.
-  А то! Соль земли, одним словом.
- А не загибаешь?
- Если и загибаю – то самую малость! – И Черныш, довольный собой и своей работой, весело подмигнул Илье.

    Путешествие к пункту назначения заняло несколько дней. Серёга Черныш, куда-то по-тихому отлучившийся во время первой же длительной остановки на безымянном разъезде, вдруг притаранил забитый до отказа вещмешок с говяжьей тушенкой. Предваряя расспросы Ильи, сказал, чтобы тот не волновался, что всё – чин чинарём, места знать надо, что никто не хватится, что там целый вагон, что весь танковый батальон можно кормить неделю, и никто ничего не заметит. И, с победным видом, привычно засопел. Однако, по некотором размышлении,  тушёнку, от греха подальше, всё же припрятали  с чужих глаз долой под кучей сена, в самом дальнем углу товарняка. Во всё время пути ели от пуза и отсыпались от души. И, само собой,  ни о какой щели размером в двадцать сантиметров, как настаивал Кубарев, не могло быть и речи, поэтому дверь вагона отодвинута была до предела. Ночью, под стук колёс, они рассматривали усыпанное звёздами небо и вспоминали разные истории из своей доармейской жизни, а днём, щурясь от солнца, с восторгом разглядывали бескрайние, до горизонта, чередующиеся друг с другом поля виноградников, подсолнечника и кукурузы. И эти несколько беззаботных и счастливых дней в гостеприимной теплушке запомнились Илье на долгие годы.
    Но всему, как известно, приходит конец. Пришёл конец и этому беззаботному путешествию. Через пять дней, ранним утром, эшелон с техникой и солдатами прибыл в пункт назначения. С выгрузкой боевых машин и имущества управились до обеда. Длинная колонна из танков и армейских "ЗиЛов" и "Уралов" выстроилась у кромки поля, параллельно шоссейной дороге. В хвосте колонны пристроились два ГСП, "ЗиЛы" и "Уралы" стояли в авангарде. И вся колонна, томясь ожиданием и грохоча на многие километры вокруг заведёнными двигателями, ждала только команды, чтобы двинуться вперёд. Но команда никак не поступала. Видимо, отцам-командирам что-то ещё необходимо было утрясти. И вот во время этой вынужденной паузы случилось одно презабавное происшествие. На пустынном шоссе, двигаясь в сторону колонны, неожиданно показалась белая "Волга". Сам секретарь обкома вызвался лично поприветствовать командующего учениями и, как потом выяснилось, именно из-за ожидания районного партийного босса колонна боевой техники до сих пор не трогалась с места. Но о том, что в "Волге" сидит партийный функционер, знало командование, да и то не всё, а только самое высокое. Тем более, этого не могли знать танкисты. Поэтому, как только ослепительно белый автомобиль поравнялся с первым в колонне танком, механик- водитель, сидевший за рычагами управления, шутки ради, утопил до отказа педаль подачи топлива. Откуда ему было знать, что шутку подхватят заскучавшие в своих танках другие механики-водители! Направление выхлопа отработанных газов танковых двигателей как раз приходилось в сторону шоссе. И первое облако густого чёрного дыма окутало чистенькую "Волгу". Видимо, шофёр партийного босса пребывал в полной растерянности от такого тёплого приёма, потому что его автомобиль, не сбавляя скорости, продолжал ехать вперёд.  И, соответственно,  поравнялся со следующим в колонне танком. И тут же не менее щедрый, чем накануне, выхлоп накрыл собой уже потемневшую с левого бока колесницу секретаря обкома. Здоровое одобрительное ржанье танкистов, наблюдавших  за происходящим, тонуло в рёве танковых двигателей. Пока отцы командиры поняли, в чём дело, да пока в шлемофонах механиков затрещали их первые матерные восклицания и обещания стереть в порошок, "Волга" добралась до пятого по счёту танка. Последний залп оказался самым добротным. "Волга", наконец, остановилась. Вид у машины секретаря был совершенно плачевный. И сейчас бы уже никто не взялся утверждать, что всего несколько мгновений назад обкомовский автомобиль сиял девственной белизной.
    Стараниями командующего учениями генерала, скандала удалось избежать. Всё было списано на как бы негласную и на самом деле никогда не существовавшую традицию танкистов, которые при каждом удобном случае якобы только так и приветствовали всегда и повсюду незадачливых гражданских. Мол, невдомёк им было вовсе, какой уважаемый человек выехал навстречу славным бойцам, и что ведь не со зла они всё это вытворили, а только так, шутки ради. В итоге партийного босса пересадили в генеральский "уазик", и колонна, с невообразимым грохотом, лязгом и скрежетом, в клубах прогорклого дыма, сотрясая землю на многие километры вокруг, тронулась в путь.

            Месяц, отведённый для учений, пролетел незаметно. Офицеры в свободное время рыбачили в озере, и улов всегда был отменным. Подводные вождения танкистов прошли без происшествий, если не считать перебравших с дармовыми фруктами нескольких молодых солдат. Но, помучавшись некоторое время животом и извлекши из ситуации необходимые уроки, все в итоге вернулись в строй. И, наконец, в одно прекрасное утро стройная и ревущая на всю округу колонна боевой техники двинулась в обратную дорогу. И ещё до обеда началась хлопотливая погрузка бронированных и прочих машин на сцепленные в состав платформы.


    К вечеру вся имеющаяся техника была надёжно закреплена на железнодорожных платформах. Полностью сформированный эшелон ждал отправки. Одна беда. В этот раз теплушек хватало в обрез, и Илья с Чернышом попали в один товарняк с танкистами. Сюда же поместили связистов и всех, кто был из роты обслуживания. Словом, товарный вагон оказался забитым до отказа. По обе его стороны из неструганных досок соорудили крепкие, в три яруса, нары и, в итоге, с трудом, но всем, всё-таки, место нашлось. Но эта досадная теснота оказалась сущим пустяком по сравнению с другой и куда большей неприятностью.  Дело было в том, что в этом вагоне когда-то, а скорее всего, совсем недавно, перевозили сахар. Перевозили то ли в мешках, то ли в ящиках, не важно. Но сейчас и пол и стенки вагона, до самого потолка и по всему периметру, несли на себе пожелтевший и уже спёкшийся на солнце   тяжёлый и толстый слой липкого сахара. Он намертво пристал к стенкам вагона, и отодрать его не было никакой возможности. Один из танкистов попробовал было двинуть ломом по особо впечатляющей выпуклости, но кроме фонтана сверкающих снежинок, накрывших собой аккуратно разложенные вещмешки, иного эффекта не получилось.
- Уймись, зёма! – Зло отреагировал на попытку с ломом сержант Гичев,
- Без толку это, не видишь?
Илья, случайно оказавшийся свидетелем этой сцены, покачал головой:
- Этот бы вагон, да в то озеро, откуда едем. И чтоб по самую крышу.
- Ага, - Поддержал Гичев,
- И хлебать потом кружками заместо чая.
Но шутку не поддержали. Необходимо было отвоёвывать жилое пространство. Потому, что целые полчища всевозможных насекомых роились вокруг дармового угощения, и если их и приблудившихся к сладкому вагону пчёл бойцам всё-таки кое-как удалось в итоге изгнать наружу при помощи самодельных факелов, то с жирными и ленивыми мухами бороться оказалось сложнее. Вернее – бесполезно. Одуревшие от дыма мухи шлёпались прямо на лица, лезли в рот, а потом, как ни в чём не бывало, возвращались на сладкие стены. А поскольку укладываться на сооружённых солдатами нарах предстояло впритирку друг к другу, то можно было представить себе,  какими незавидными оказались бы для служивых крайние к стенкам вагона места.  И какая несахарная жизнь ожидала их в насквозь сахарном вагоне! Тем более, что  до родных казарм ещё предстоял многодневный путь под палящими лучами летнего солнца! И при отодвинутой (теперь уже по-настоящему!) всего лишь на двадцать сантиметров вагонной двери. Вновь назначенный командир эшелона, майор Безобразов, на недавнем построении предупредил весь личный состав, всех и каждого, о персональной и коллективной ответственности за нарушение правил передвижения, грозил страшными карами, а затем, усмотрев в строю седую шевелюру Гичева, ткнул в его сторону пальцем и подытожил:
- Вот ты, товарищ сержант, и будешь у меня отвечать за вагонные двери!
Напрасно Гичев непонимающе завертел головой. Майор был неумолим.
- Чего башкой-то крутишь? – Безобразов неторопливо приблизился к сержанту:
- Фамилия!
- Сержант Гичев!
- Дембель, небось, скоро?
- Осенью, товарищ майор!
- Во-от… А осень, она, брат, длинная. Бывает ранняя, а бывает, что и поздняя. Ясно я выражаюсь?
- Так точно.
- Так вот, товарищ сержант, ежели я замечу, что двери, вопреки моему распоряжению, окажутся отпёртыми более, чем указано, будет тебе демобилизация самой, что ни на есть поздней осенью.
- Товарищ майор…
- Разговорчики в строю! А то ведь так можно и до Нового года подзастрять. А? Как полагаешь, сержант?
Гичев  обречённо молчал. Возражать было бесполезно.
После построения объявили личное время, строго наказав никуда от эшелона не отлучаться и ждать приказа на отправку, который прозвучать мог в любое время. Вечерело. На радость убывающих с учений солдат к их эшелону стали подтягиваться любопытствующие местные девчата. Перезнакомились почти сразу, без надуманных натянутостей и приличествующих условностей. Во-первых, на условности просто не хватало времени. Вот-вот должен  был прозвучать приказ об отправке. Во-вторых, солдаты