обычная работа обычных будней. Он прикрыл глаза и попытался задремать, но не получилось. На душе было спокойно, никакой тревоги. Через полчаса заработала сирена, извещая десантников о том, что точка выброски приближается и нужно готовиться к прыжку. Капитан скомандовал своим, чтобы собрались психологически и приготовились. Открылась дверь кабины лётчиков, оттуда появился подполковник, руководитель выброски десанта, и зычным голосом скомандовал:
- Капитан, ваши первые.
Едрёнкин крикнул сквозь гул самолёта: «На выход». Десантники, один за другим пристёгивая карабин вытяжного фала за трос, выходили в открытую боковую дверь. Над горизонтом вставало утреннее солнце, и чёрное небо, разбавленное его лучами, наполовину стало уже светлым. После того, как последний боец из его взвода покинул самолёт, капитан кивнул подполковнику, поправил ранец парашюта и тоже шагнул в манящую бездну. Перед его глазами разворачивалась завораживающая картина: белые купола на бледно-голубом фоне, с небольшим интервалом, раскрывались, словно хризантемы в ускоренно снятом фильме. Капитан быстро почувствовал, что случилось неладное, не раскрылся его парашют. Едрёнкин посмотрел над собой, стропы и купол были спутаны, их трепали набегавшие потоки воздуха.
- Перехлёст, - мелькнуло в голове.
Он стал усиленно дёргать за стропы, надеясь, таким образом, их распутать и сделать принудительное раскрытие. Но время летело быстро, как и он сам, а запутанный парашют бесполезно болтался над головой. Едрёнкин быстро достал специальный, для таких случаев нож, и отсёк недействующее устройство. Его стало раскручивать и вертеть из стороны в сторону. Капитан с большой надеждой потянул за вытяжное кольцо запасного парашюта. Владимир уже представлял, как раскроется его купол, затормозив падение, и он дёрнувшись от резкого торможения, повиснет в воздухе. Но, этого не произошло и свободное падение продолжалось. Беда пришла не одна, запасной тоже весь запутался.
- Что за ерунда? – произнёс капитан, тщетно дёргая за стропы. – Тоже отказ.
Земля приближалась стремительно, уже отчётливо были видны высокие заснеженные сопки. Думать о каких-то вещах не оставалось времени. Единственное что мелькнуло в голове Владимира Антоновича Едрёнкина, было:
- Видно дед мой что-то перепутал в своих предсказаниях. При личной встрече я ему это скажу.
На всякий случай перед жёстким приземлением Едрёнкин напрягся и сгруппировался, он до последнего боролся за жизнь. Владимиру повезло в том…, что дед не ошибся. А деду Харитону, в свою очередь и в своё время, словно откуда-то сверху нашептали о поцелуе в макушку. Капитан упал по скользящей линии на крутой склон высокой сопки. Снега в ту зиму выпало как никогда много, на склоне с северной стороны его намело больше чем на других. Капитан с бешеной скоростью, которую постепенно гасила «белая вата», кувыркался по наклонной. Так он долетел-докатился до подножия, где шлёпнулся и потерял сознание. Едрёнкин пролежал в этом месте не очень долго, его быстро нашли спасатели по красным пятнам крови на белом маскхалате. Владимир Антонович, медленно приходя в себя, слегка приоткрыл глаза и услышал разговор между майором медицинской службы и двумя офицерами.
- … бесполезно, готов капитан. Внутри, наверное, один фарш, - майор посмотрел на небо, потом на склон сопки. – Можно вести в морг, летальный исход.
Такие слова задели Едрёнкина за живое, стерпеть подобное он никак не мог. Владимир Антонович сжал кулаки, браво вскочил в горячке на ноги и выругался.
- Я тебе б…ть, дам в морг, - прорычал капитан, потом сделал два шага и рухнул без сознания.
- Вот это чудо! В такое сложно поверить, не правда ли?! – майор вытянул шею и с глупым видом посмотрел на офицеров. – Санитары, носилки! – опомнившись, закричал он.
Позже, провожая глазами отъехавшую медицинскую машину, в которой за жизнь боролся бесстрашный десантник, он произнёс:
- Теперь выдюжит, закалка будь здоров.
Владимир Антонович два месяца провалялся в госпитале. Все вокруг проходя мимо него, шептали друг другу:
- Смотри, смотри, вон тот, который в рубашке родился.
То, что произошло с ним, едва ли было счастливой случайностью. Это, скорее всего судьба.
На медкомиссии Едрёнкина признали не годным к строевой службе. Но, начальники, наверху посовещавшись, решили дать возможность капитану дослужить до пенсии восемь месяцев. Потом уволить младшего офицера по болезни. Для этого Владимиру Антоновичу нашли «не пыльное» место в арсенале минно-торпедного вооружения, в отделе хранения.
Жена пару раз, без особого энтузиазма, навестила его в госпитале. При ней, он дважды начал заговариваться, потребовалось врачебное вмешательство. От оного недуга мужа излечат, но она этого уже не дождётся. Незадолго до его выписки «верная» жена соберёт вещи и уедет к своим родителям, а спустя два месяца подаст на развод.
- Значит, так любила, - скажет он позже, стоя посередине пустой квартиры в раздумьях. – С глаз долой, из сердца вон, что ещё остаётся.
* * *
В кабинет к заместителю по политчасти капитану 2 ранга Лужину, зашёл капитан Едрёнкин. В глаза бросались седые, почти белые волосы молодого офицера. Как в жизни бывает, не делая ни для кого исключения, серебрит время голову человека, но все знали, что у этого парня другая история – роковой случай.
- Игорь Николаевич, вот объясните мне. Я заслуженный офицер, выходец из славной морской пехоты. Имею ордена и медали, заметьте не юбилейные. У меня давно уже вышел срок получения очередного воинского звания, должность для присвоения его позволяет. Так в чём же дело?
- Дорогой Владимир Антонович, - замполит сделал невинное лицо, - причём тут я?
Представление пишет командир части, обращайтесь к нему.
- Я был у командира и у главного инженера был, они переводят стрелки на Вас.
- Помилуйте, я только бумаги подписываю, - продолжал отпираться замполит.
- Восемьдесят процентов офицерского состава нашей части свои звания старшего офицера получили здесь, на «ящиках». А я, боевой морпех, должен засохнуть в капитанах?
Замполит продолжал удивлённо пожимать плечами, давая понять: «Что я могу сделать». До Едрёнкина дошло, что всё это бесполезно. Он с гордо поднятой головой вышел из кабинета.
Вечером того же дня, Владимир Антонович от обиды напился, хотя спиртное ему было категорически противопоказано. Потом с ним приключилась нехорошая история. Едрёнкин заснул в пригородном автобусе, в котором добирался до посёлка лётчиков. В общежитии этого закрытого гарнизона капитан квартировался. На КПП его стали будить, чтобы проверить документы. С пьяна капитан начал грубить и строить всех подряд. Они вызвали наряд из комендатуры, где подебоширив ещё немного он уснул.
Через неделю парторг части, майор Трошин, вызвал к себе в кабинет партгрупорга 4 отдела хранения мичмана Блудняка.
- Проходи и присаживайся, Николай Васильевич, - предложил он седому, толстому мичману.
Блудняк уже был больше похож на пожилого человека, которого обрядили на Новый год в военную форму, чтобы повеселиться, и меньше всего на военнослужащего. Седая голова, выпирающий живот и никакого намёка на военную выправку. Такие, «перезревшие» по возрасту, в минно-торпедном арсенале имелись во множестве. Как говорится, ничто не вечно под Луной. Но, … создавалось такое впечатление, что не в этом месте. Позиция начальства в данном случае была проста, служат и служат себе сверхсрочники-специалисты, не принося лишней головной боли, идя навстречу, командиры продлевают и продлевают им подписку.
- Ты в курсе, что начальник ваш, капитан Едрёнкин, учудил? – спросил Трошин.
- Слышал краем уха, что в нетрезвом виде сначала на КПП наряд погонял, а потом и в комендатуре шума наделал.
- Да уж, неприятная ситуация.
Майор скривился, встал у окна и смотря на снежные сугробы продолжил.
- Соберёшь партийное собрание в группе вашего отдела хранения и корректно, без какой-либо критики и обсуждений объявите ему выговор по партийной линии. Понял?
- Чего же не понять, Юрий Андреевич.
- Предупреди всех своих, чтобы языки не распускали, а то потом поздно будет голову пеплом посыпать. Капитан мастер спорта по боксу. Не совсем понятно, что у этого морпеха в голове, может быть обида засела. Едрёнкину осталось служить полгода, потом уволят на пенсию по болезни. Всё таки заслуженный офицер!
- А если…
- Я с ним поговорю.
На следующий день, Блудняк оповестил своих партийцев о собрании, а их у него на учёте было двенадцать человек вместе с ним. Это были в своём подавляющем большинстве грузные по комплекции мичманы и прапорщики за сорок пять, давно перевалившие уже пенсионный возраст. С каждым сослуживцем накануне Николай Васильевич провёл беседу на предмет того, чтобы в полемику не вступали и начальника не критиковали.
В 11.30 в большом металлическом ангаре, от посторонних глаз подальше, внутри у входа установили стол и стулья. Блудняк по заведённому порядку накрыл его зелёной скатертью, принёс графин с водой и стакан. Сбоку от стола по многолетней привычке он примостил табурет, на место всеобщего обозрения, не подумав.
К 12.00 в ангар подтянулись все коммунисты. Блудняк отметил про себя, что некоторые из них, в разговорах, были настроены воинственно, не смотря на его неоднократные предупреждения. Он внутренне забеспокоился. Партгрупорг посмотрел на часы.
- Пойду начальника приглашу, - оповестил он товарищей.
- Давай, давай его сюда, поговорим, как следует, - расхрабрился мичман Медведев.
Его активно поддержали ещё пару человек.
Блудняк застал Едрёнкина в своём кабинете, он сидел за столом и что-то усердно писал.
- Владимир Антонович, коммунисты уже собрались, ждут Вас.
Капитан оторвал тяжёлый взгляд от журнала, который заполнял.
- Да, помню, парторг и замполит предупреждали, что выговор получу. Сейчас приду, - он почесал задумчиво щеку. – Против партийных органов не попрёшь.
Блудняк вернулся в ангар и вместе с остальными стал ожидать капитана.
Через пять минут железная дверь скрипнула и отворилась, в помещение вошёл Едрёнкин. Он остановился у порога и суровым взглядом осмотрел присутствующих. Подчинённые отводили глаза, старались на него не смотреть.
- Субординацию, товарищи мичманы, ещё никто не отменял! – произнёс он, смотря исподлобья.
Двенадцать человек молча, встали со своих мест.
- Садитесь, - капитан прошёл к отдельно стоявшей табуретке.
По пути он ухмыльнулся и покачал головой.
- Эшафот приготовили, - подумал Едрёнкин и присел на предназначенное для него место.
Блудняк озвучил повестку собрания, после этого предложил избрать ведущего и секретаря. Коммунист Туманов на роль ведущего собрания выдвинул кандидатуру Блудняка. С ним все присутствующие согласились. Николай Васильевич памятуя об указаниях парторга, решил быстро объявить о наложении на Едрёнкина партийного взыскания и проголосовать. Но не тут-то было.
Возмутился мичман Куракин.
- А почему без обсуждения? Это не собрание, а «липа» какая-то.
- У вас будет больше времени полезным делом заниматься, - смотря пристально в его сторону, произнёс Едрёнкин. – Языком «молоть» - не мешки ворочать.
Куракин
