застиранное неопределенного цвета платье.
Женщина сначала не поняла вопроса.
- Что, простите?
- Ты ходишь перед дочерью в этой ужасной одежде?
Мари посмотрела на лорда Джонатана как на сумасшедшего.
- Мы обе ходим в рванине и едим черствый хлеб.
- Дети самые чистые существа на свете и у них все должно быть прекрасно, - с пафосом произнес Джонатан.
- Это касается только детей богачей, - грустно улыбнулась Мари, и ей захотелось расплакаться. Уже несколько лет она обещала Элли купить красивое платье, в котором они пойдут гулять по парку. И прохожие будут останавливаться и восклицать: «Какая красивая девочка»! Уже несколько лет.…… Уже много лет сырая, плохо отапливаемая каморка, рваные занавески на окнах, и единственная картина на облупившейся стене. Ее нарисовала Элли угольком от сгоревших дров. На картине неровные деревья и цветы, которые девочка видела только у продавцов. Как-то год назад Элли попросила дать ей понюхать цветок.
- Пошла вон, оборванка! - закричала торговка, пригрозив скрюченным пальцем.
- Ты плачешь? – удивленно спросил лорд Джонатан. – Не знал, что такие, как ты, могут плакать.
И тут Мари накрыла волна бешенства. Вот он стоит здесь, этот лорд – убийца, скучающий аристократ, человек, который не знает чем себя занять в оставшейся для него жизни! Стоит и рассуждает о том, что у детей все должно быть прекрасно!
- А вы считаете, что такие, как я не могут ни плакать, ни смеяться?! Что у таких, как я не должно быть детей, потому что такие, как я не смогут им дать все самое прекрасное? Они могут показать только все самое отвратительное, жуткое, пошлое, что только есть на свете?!
Мари схватила бутылку недопитого вина и разбила ее о спинку кровати. Стекло разлетелось, и красная лужа растеклась по светлому паркету. Джонатан несколько минут удивленно смотрел на Мари Уотсон, а затем протянул ей руку.
- Идем.
ХХХ
К этому магазину Мари когда-то в юности ходила каждый день. Большой со стеклянными витринами он казался ей окном в другой мир. Не дверью, потому что в дверь рано или поздно входят, а именно куском той человеческой, не звериной жизни. «Империал» - гордо красовалось над входом в магазин.
За стеклянными витринами манекены в нарядных платьях: кавалеры и дамы, (Мари видела таких за пределами Ист-Энд), мягкая мебель самых невероятных расцветок, торшеры, люстры, лампы. И все это утопает в бесконечных цветах.
Со временем Мари стала ходить к магазину все реже и реже, а затем и вовсе перестала. Зачем смотреть в окно жизни, которой у тебя никогда не будет? Мари не показывала «Империал» Элли. Она не хотела дарить ей очередную иллюзию, вводит девочку в сказку, в которой никогда добро не победит зло.
Здесь черный, черный правит бал.
Он мукой искорежил лица.
Он проклял всех, заколдовал.
И он тебе все время снится….
Но теперь лорд Джонатан привел ее сюда, распахнул сверкающие чистотой двери, и Мари, забыв о дыхании, вошла….
- Как я понимаю, ты даже не в состоянии выбрать себе платье, - с досадой, обращаясь скорее к самому себя, пробурчал Джонатан. – Хорошо, я помогу тебе.
Он переодевал ее как куклу. Бежевое платье сменяло красное, зеленое бежевое. Наконец, Джонатан выбрал: простого покроя, без лишних рюш и юбок, темно коричневое, выгодно подчеркнувшее белизну кожи и светлые волосы Мари. Потом лорд попросил миловидную, все время раскланивающуюся перед ним продавщицу подобрать ему несколько платьев на девочку лет девяти, с условием, что он сможет взять эти платья с собой на примерку, а в случае ненадобности вернуть.
- Конечно, как пожелаете, сэр, - лепетала продавщица.
Мари заметила, что она даже не посмела посмотреть на нее косо. Ни жестом, ни мимикой не выдала продавщица своего удивление, когда в столь шикарный магазин вошла оборванка с Ист-Энд. Только глаза у нее стали большими и круглыми как монеты.
- Мы возьмем девять платьев, - властно сказа лорд Джонатан. – Я плачу сразу за все девять, но как я уже сказал, я верну, если что-то не подойдет.
- Да, да….
- И еще, - Джонатан критически осмотрел магазин, - У вас есть куклы?
- Это в другом отделе, - засуетилась продавщица, - Но я сейчас принесу вам самых лучших, самых красивых.
- Думаю, у твоей дочери нет и кукол, - Джонатан с усмешкой посмотрел на Мари. – А тебе идет это платье. Ты ведь еще красива, знаешь? Удивительно, как красота сохранилась во всей этой грязи…..
- У Элли есть кукла, - шепотом ответила Мари. – Я сама ее ей сшила.
- Но она, я думаю, не сравнится, ни с одной из этих….. – Джонатан выдернул из коробки с принесенными куклами одну. – Вот эта, кажется, неплоха.
На Мари, не мигая, темными как у лорда Джонатана глазами смотрела темноволосая фарфоровая девочка. Она была так хорошо сделана, что у Мари появилось ощущение, будто она взирает не на игрушку, а на настоящего ребенка.
- В детстве мне мама говорила, что куклы не должны быть слишком похожи на людей, - тихо сказала Мари, смотря Джонатану в глаза.
- Почему? – хмыкнул он. – Это же красиво.
- Потому, что тогда у куклы появится душа. Она может ожить. Но что будет делать игрушка в мире людей?
Мари и лорд Джонатан вышли из магазина с множеством коробок. Они купили не только платья Элли и куклу, но и пару занавесок, скатерть, кучу разных бантов и заколок. Мари Уотсон казалось, что она попала в сказку своей юности. Вот только привел ее туда злодей.
ХХХ
Элли не узнала в шикарно одетой даме, неожиданно вошедшей в каморку свою маму.
- Что вам здесь нужно? – испуганно спросила девочка, переводя взгляд с Джонатана на Мари. – А жду маму, а вы чужие! Уходите!
- Элли, девочка моя, а я и есть твоя мама, - сказала Мари и, упав перед дочерью на колени, разрыдалась.
- Мама? – неуверенно спросила Элли, вглядываясь в странную даму. Пепельные волосы, бледное лицо, усталые выцветшие серые глаза. – Мама! – она бросила Мари на шею, обняла ее крепко, крепко и тоже заплакала. – Мама, мне приснилось, что тебя убили. Перерезали горло большим ножом! Я ждала, а ты не появилась. Прошла ночь. Прошел день.
Лорд Джонатан смотрел на Мари и Элли в каком-то оцепенении. Он не знал, что ему делать. Такие, как Мари Уотсон не могут любить, и быть любимыми. Отдаваясь каждую ночь разным мужикам, они утратили право на это. Их привилегия - стать развлечением для тех, кто способен платить. А в чем заключено это развлечение уже не важно: секс или смерть. Но сейчас, когда Джек смотрел на эти два существа, жалких в своем бессилии, плачущих и безумно любящих друг друга, он растерялся. Пожалуй, ему нужно время, чтобы решить – достойна ли Мари Уотсон жизни. Или ее все же следует убить, а девочку забрать подальше от этой развратной клоаки.
ХХХ
В течение двух месяцев лорд Джонатан приходил каждый день с новыми вещами.
- Мама, кто этот дядя? – спрашивала Элли.
- Тот самый клиент, к которому я ушла тогда, - ответила Мари.
- Почему он ходит к нам? Почему приносит все это? – девочка указала на груду коробок.
Почти все подарки Элли так и оставила в аккуратно распечатанных коробках.
- Я не знаю, - беспомощно призналась Мари.
- Мама, этот человек хотел убить тебя, я знаю. Я видела его в том сне. Это он перерезал тебе горло.
- Лорд Джонатан ничего плохого мне не желает, - солгала Мари.
Ее дар передался Элли. Почему? Зачем? Она так надеялась, что с Элли этого не произойдет. Что она не сможет видеть, читать……. И почему так рано. Сама Мари смогла прочитать чужие мысли только после того, как, у нее появился первый мужчина. И потом, она может читать только мысли мужчин. У дочери, похоже, все по-другому.
- Он хочет тебя убить, мама, - сказала Элли. – Хочет даже сейчас, я чувствую. Он не убивает из-за меня……
Мари Уотсон прекрасно знала, что лорд Джонатан не убивает ее из-за дочери. Для лорда Джонатана она по-прежнему оставалась падшей тварью, девкой с Ист-Энд. И хотя он спал с Мари, хотя был страстен, эта страсть оставалась чувством зверя, идущего по лезвию своих желаний: любить или убить.
- Мама, но ведь когда-то он сделает выбор…., - прошептала Элли.
- Не бойся, мы узнаем об этом и тогда что-нибудь придумаем, - ответила Мари.
ХХХ
Прохожие улыбаясь, оглядывались на степенно прохаживающуюся по заснеженной аллее кенсингтонского парка троицу: высокого, несколько худого джентльмена в длинном сером пальто и охотничьей шапке, даму с бледным лицом, прятавшую руки в манто и девочку, сосредоточенно смотрящую себе под ноги. Они думали, что это – семейная идиллия, прогулка тихим зимним днем, способная скрасить скуку однообразия.
«Они, наверное, очень счастливы»! – поймала Элли мысль какой-то благородного вида старушки.
«Ты не Лизи, - читала Мари мысли Джонатана. – Ты никогда не сможешь заменить мне Лизи! И Элли никогда не станет нашим с Лизи ребенком. Но я могу удочерить Элли, она станет моим ребенком. Тогда зачем мне ты, Мари, если ты не Лизи».
Лорд Джонатан словно оглянулся через плечо в свое прошлое. Это произошло десять лет назад. Накануне двадцатилетия Джонатана. В этом же парке, только весной он гулял с Лизи……
- Лиз, я не хочу играть в такие странные игры!
- Джек, - Лизи, насмешливо скорчила Джонатану гримасу, - Но это, же просто игра! Как будто ты убийца, а я твоя жертва. Как в детективе! Но только не по-настоящему.
- Почему ты не хочешь просто целоваться? – Джонатан смотрел на веснушчатое, смеющееся лицо Лизи, своей невесты и у него замирало сердце.
Совсем скоро, через неделю они поженятся, и тогда Лизи Макгвауэр будет полностью принадлежать ему. Он сможет целовать, обнимать ее, когда захочет. Всю жизнь.
- Потому, что когда мы поженимся, то будем целоваться каждый день. Нам это даже надоест. Джонатан, ну давай поиграем. Ты будешь душить меня, но слегка, не по-настоящему….
Лорд Джонатан сомкнул ладони на тонкой шее своей возлюбленной.
- Сильнее, Джонатан. Я же должна хоть немного задыхаться.
Он надавил. Потом еще. Лицо Лизи порозовело, она широко открыла рот. И в этот момент показалась Джонатану такой беспомощной, такой притягательной. Он надавил еще. Из горла Лизи вырвался какой-то булькающий звук, она стал пунцовой. Но лорд уже не мог остановиться. Неведомая сила заставляла его давить и давить. Лизи хрипела, цеплялась слабеющими руками за руки Джонатана, пытаясь оторвать их от своего горла. Джонатан понимал, что убивает ее, но.…… Это доставляло ему наслаждение, безумное, чудовищное, всепоглощающее. Примерно такое же когда он сжигал в печи свою любимую кошку. Животное горело, орало, а он не мог разорвать очарования смерти. Только позже, полминуты спустя он отодвинул заслонку и смердящее, обгоревшее тельце вывалилось на пол. Безумные полные боли глаза кошки врезались в память жуткими осколками. Обезумевшие от ужаса глаза Лизи смотрели на Джонатана. Он разжал ладони с трудом, девушка безвольно рухнула ему под ноги. Лорда трясло. Страх, отвращение к самому себе и наслаждение при воспоминании о том, как все произошло».
Мари резко остановилась посреди аллеи.
- Мама, что с тобой? – Элли взволнованно посмотрела в белое, как снег под ногами, лицо матери. – Тебе плохо.
Лорд Джонатан тоже остановился и посмотрел на Мари.
- Ты замерзла? – спросил он.
- Замерзла? – глухо переспросила Мари. – Пожалуй, да. Кажется, замерзла.
- Тогда поехали ко мне, - улыбнулся лорд Джонатан.
- К вам? – холодея от ужаса, прошептала Мари.
- Я настаиваю,
