- О, музыканты! - из-за стойки с грязными стаканами поднялся лысый мужик. - Я - Костя. Вы - те, кто будет мне монтаж сводить?
- Мы, - кивнул Гастон.
- Ну, ладно. Студия там, - он махнул рукой в сторону закутка, завешенного порванными простынями. - Только не воруйте ничего, а то я вас на органы сдам.
Гастон уже тащил барабаны в угол, где рядом с кушеткой со следами непонятных пятен стоял древний компьютер.
- Бля,- Лёха пнул валявшийся на полу вибратор. - Мы реально будем записывать в этом дерьме?
- Альтернатива - вокзал и вечные насмешки, - Мирон подключил бас к усилителю. - Выбирай.
Лёха вздрогнул и достал гитару.
Запись шла шесть часов.
Костян периодически заглядывал, хмыкал и исчезал, оставляя после себя запах дешёвого коньяка. Гастон бил в барабаны так, что с потолка сыпалась штукатурка. Мирон сидел в углу, методично перезаписывая партии. Лёха орал в микрофон, пока не начал хрипеть.
- Ну и хуйня, - Костян появился в дверях с бутылкой коньяка. - Но для первого раза сойдет.
- Это блять шедевр! - Гастон швырнул в него палочкой.
- Шедевр - это когда платят, - Костян плюхнулся на кушетку. - А вы заплатите мне монтажом.
Гастон молча кивнул.
Трое суток они монтировали порно.
- Бля, - Лёха пялился в экран, где гном в кожаной маске делал что-то невообразимое с надувной лошадью. - Я ослепну.
- Завтра наш трек будет в сети, - Гастон не отрывался от экрана.
Мирон спал под столом, обняв пустую бутылку.
Утром они залили песню на вс возможные площадки.
- Ну все, - Гастон выдохнул. - Теперь или пан или пропал.
- Или просто пропадём, - Лёха потушил окурок о гитару.
Они вышли на улицу. Шёл дождь. Где-то в городе их песня уже начинала жить своей жизнью. Но пока что они были просто тремя психами, шагающими по грязи в неизвестность.
Глава 2.
Трек «Дождь смывает краску» за неделю набрал двадцать тысяч прослушиваний. В пабликах писали: «Это пиздец как брутально», «Где купить мерч?», «Эти уёбки украли мой рифф!»
Мирон сидел на ящике из-под пива, тыкая в разбитый телефон:
- Нам пишет какой-то тип. Говорит, хочет спродюсировать альбом.
- Нахуя? - Гастон прикурил. - Мы и так записались в порнохате.
- Он предлагает деньги.
- Какие деньги?! - Лёха вскочил, опрокидывая банку. - Мы же договорились - никакой коммерции!
- Ты еблан? - Мирон встал, лицо перекосило. - Мы живем в скворе, жрём доширак!
- Лучше доширак, чем продаться!
Лёха молча наблюдал, как они орут друг на друга. Поом резко ударил кулаком по стене.
- Заткнитесь нахуй!
Тишина.
- Альбом запишем сами. Как всегда. А деньги... - он посмотрел на гитару. - Если этот тип реально хочет помочь - пусть купит нам оборудование.
Тип оказался менеджером из пиар-агентства. Костюм, часы, улыбка до ушей.
- Ребята, вы - свежий ветер! Давайте сделаем вас лицом поколения!
- Нахуй поколение, - буркнул Гастон
- У вас есть неделя, - Лёха закинул ноги на стол. - Привезёте микрофоны, кабели, пару мониторов. Мы запишем три трека. Если зайдёт - поговорим.
Менеджер ушел, пообещав прислать оборудование завтра.
- Ты серьёзно? - Гастон схватил Лёху ха плечи. - Мы будем работать с этими пидорами?
- Мы их используем, - Лёха оскалился. - Запишем альбом на их оборудовании, а потом посылаем нахуй.
Мирон хрипло рассмеялся:
- Гениально, блять.
Оборудование не приехало.
Вместо него пришло сообщение:
«Ребята, вам нужно сменить имидж.
Без грязных матов и алкогольной темы.
И смените название группы!
«Грязные Аккорды» не актуально уже!
Гастон разбил телефон об стену.
- ВСЁ! Нахуй этот альбом, нахуй эту группу! Я не буду прогибаться под этих уёбков!
- Ты пиздишь, - Мирон встал на пути к двери. - Мы столько прошли, а теперь ты сдаёшься?!
- Да пошёл ты!
Дверь сквора хлопнула.
Лёха и Мирон молча сидели среди ящиков, слушая,как за стеной Гастон орет и ломает что-то в подворотне.
- Что делать будем? - спросил Мирон.
Лёха достал гитару:
- Записывать альбом. Без него.
Три дня они писали музыку. Без барабанов, без баса - только голос и гитара. Получалось дерьмово, но честно.
На четвёртый день дверь сквора распахнулась.
- Вы ёбаные уроды! - Гастон стоял на пороге,с окровавленными костяшками и мешком оборудования. - Я уебал того менеджера и стырил его его оборудование.
- Ты... что? - Мирон открыл рот.
- Мы записываем этот хуёвый альбом как хотели!
Лёха медленно ухмыльнулся:
- Ну чо, пацаны... Погнали нахуй?
Мирон достал бас:
- Погнали
Гастон ударил в барабаны так, что с потолка посыпалась штукатурка.
Их музыка снова ожила.
Дождь стучал по жестяной крыше сквора, когда она появилась.
- Вы... это те самые «Грязные Аккорды»?
Девушка стояла, промокшая до нитки, с гитарным чехлом за плечами. Вода стекала с её коротких синих волос.
Мирон, разбирающий бас, даже не подняв головы:
- А тебе, блять, зачем?
- Я Катя. Клавишница. Хочу в группу.
Гастон хмыкнул, поправляя барабанные педали:
- У нас панк-рок, детка. Не филармония.
- Вот мой пропуск, - она резко раскрыла чехол. Внутри лежал синтезатор с торчащими проводами и треснутым корпусом. - Разбила об голову продюсера, который лез ко мне в трусы.
Гастон поднял бровь:
- О, наша сучка.
Она ворвалась в их хаос, как дисторшн в чистый звук. Её ситезатор визжал, но звучал на их языке.
Лёха ловил себя на том, что смотрит, как её пальцы бьют по клавишам. Как она курит, зажав сигарету в зубах, не прерывая игру. Как смеётся, когда Мирон роняет тарелку с барабанов.
Однажды ночью, после репетиции, они остались вдвоём.
- Почему ты пришла? - спросил Лёха, разливая по банкам самогон.
- Потому что вы играете правду, - Катя сделала глоток и скривилась. - Блять, это же бензин!
- Надо было предупредить, - он усмехнулся
Тишин. Где-то за стеной гавкали собаки.
- Ты знаешь, что это всё - пиздец? - Лёха внезапно сказал. - Мы не станем звёздами. Мы даже на хлеб не всегда играем.
Катя наклонилась достала из чехла подтрёпанный блокнот:
- Читай.
«Ржавые струны, рваные кроссовки».
Лёха молча. Потом резко встал:
-Пойдём.
Он вывел её на на крышу сквота. Город лежал внизу - грязный, пьяный, их.
- Видишь вон тот фонарь? - Лёха указал на мигающий огонёк вдалеке. - Там вокзал. Где мы с Гастоном впервые сыграли вместе.
Катя прижалась плечом к его плечу:
- А теперь ты играешь для меня.
Он повернулся - их губы встретились, пахнущий самогоном, сигаретами посреди всего этого пиздеца.
Утром Гастон и Мирон нашли их спящими среди проводов и пустых банок.
- Ну что, - Мирон злобно ухмыльнулся, - теперь у нас в группе любовь?
- Заткнись, - Лёха прикрыл Катю своим пледом, не открывая глаз.
Гастон швырнул в них смятым пакетом из-под доширака:
- Вставайте, романтики ебаные. Сегодня записываем новый трек.
Катя потянулась и достала синтезатор:
- Называется «Кровь на клавишах».
Три дня ада в сквоте. Три дня, когда воздух был наэлектризован чем-то тяжелее музыки.
- Ты опять ебёшь ритм, Гастон! - Катя в ярости ударила кулаком по синтезатору. - Мы же сто раз проходили этот момент!
- А может, это твои кривые пальцы не попадают а такт? - Гастон швырнул палочки на пол.
Мирон нервно посматривал на Лёху, который мрачно пил пиво в углу.
- Пацаны, может, хватит?
- Нет, не хватит! - Катя резко встала. - Либо он уходит, либо я.
Тишина.
Лёха медленно поднял голову:
- Ты... что?
- Ты топишь всю группу. Ты пьёшь больше, чем играешь. Ты...
- Я основатель этой группы! - Гастон в ярости пнул барабан.
- И её главный тормоз сейчас, - холодно сказала Катя.
Все вскоре успокоились, но все же было слишком тяжело с ними находится. Запись «Кровь на клавишах» превратилась в бойню.
Катя нарочно играла громче, перекрывая звук барабанов. Лёха мрачно бубнил вокал, глядя в пол. Мирон играл ритм так, словно хотел провалиться сквозь землю.
Когда трек был записан, Катя выключила синтезатор и посмотрела прямо на Гастона:
- Последний шанс. Завязываешь с бухлом - остаёшься.
- Ты мне не мать, - прошипел он.
- Значит, решение принято.
[justify]Лёха резко