Как она его любила! Никого не замечала вокруг. Словно он – один во вселенной. А остальные – так себе, элементы декора.
Хотя была прехорошенькая. И многим нравилась. Но – однолюбка оказалась. Попадаются такие.
Как увидела впервые, так сердце и оборвалось. Так из состояния трепета и не вышло.
Чего только не делала, чтобы привлечь его внимание! И – недаром говорят: если чего-то захочешь по-настоящему сильно, непременно сложится. Даже теории есть – о влиянии воли на космический процесс. Бред не бред, а вот… Встречался-то он со многими, а женился – на ней.
Что она, не понимала, как ей повезло? Мало того, что хорош собой, и любая готова занять её место – так ведь ещё и умный, талантливый, его на работе ценят – расти и расти – что ж она, будет отвлекать его какой житейской ерундой? Есть гении – а есть жёны гениев. Без них и гениев-то не получилось бы – поскольку для самореализации человеку нужна свобода – от обыденных проблем. Вот она на себя все эти проблемы и взяла. Пусть он там в своих сферах – а дома уют, комфорт и преданная жена.
То есть именно такую задачу поставила перед собой – стать ему идеальной женой. Образцово-показательной. Лучшей из возможных. Чтобы у него и тени сомнения не было в правильности сделанного когда-то выбора.
И так это было явно, эта её жертвенная любовь к нему, её стремление угадать его малейшие желания и исполнить, как только, так сразу, что знакомые теряли дар речи. Да и что тут скажешь? Обычные житейские слова если и смогут что передать – так разве что оторопь. Ну, не привыкли мы в жизни встречать эдакое самоотречение!
Дам где-то и шокировало. Это что ж за любовь такая – на грани саморастворения! Да и покажите мужика, которого чрезмерная забота не испортит!
Он и не ценил. Легко увлекался, бегал за каждой юбкой, не смущаясь даже её присутствием. Напротив. Словно подначивал. А она бледнела – но молчала. Делала вид, что всё ок.
Любую компанию предпочитал дому.
Но… из любой компании возвращался в итоге – домой. И любое увлечение длилось – недолго.
Плакала, конечно. Но – не при нём. И, упаси бог, никаких скандалов. Свекровь поддерживала: «Натуру не переделаешь. Бабником родился, бабником умрёт». Но как-то и она не выдержала: «Что ж ты ему всё спускаешь? Да я бы своего убила за такое!» - «Сами ж говорили, буду скандалить, психанёт и уйдёт. А от кроткой и заботливой – не уходят».
Утешала себя: гуляет, но ведь возвращается – к ней и детям. Лучше уж делить сладкий пирог с толпой народу, чем в одиночестве грызть заплесневелую корку. Кусок-то пирога – по-любому приятнее! Заплесневелые корки – это про других мужчин, само собой. Которые по сравнению с ним, разумеется, полное ничто.
Надеялась, что нагуляется когда-нибудь – и остановится. И оценит то, что есть. Все её усилия. Всю её любовь.
А он – бросил. В самый подлый возраст.
В 45.
Дети только на ноги встали.
А он так и заявил: детей вырастил и ничего больше тебе не должен. Хочешь – останемся друзьями.
И… хоть вешайся. Кинулась к родным, к общим друзьям. Кто глаза отводит, кто и сам в шоке. Как так можно? Через 9 дней серебряную свадьбу должны были отмечать, в ресторане места заказаны, гостям приглашения разосланы. А он нож в спину…
Думала, увлёкся кем-то сильно. Но всё вроде в рамках обычного. Воззвала к чувству долга, детям какая травма, и какой пример. А он вещички собрал – и к другу переехал. На прощание дверью хлопнул.
Думаете, когда бросают в 45, это легче, чем в 17? А вот и нет. В 17 – погорюешь, да и отвлечёшься. Вся жизнь впереди. А в 45 – где она, эта жизнь? Всё в прошлом. И всё – для него. В 17 вокруг тебя и родители суетятся, и подружки. А в 45 кому ты нужна? Маму кроме собственного давления-пищеварения давно ничего не интересует. Подруги… где они? Куда подевались за годы? Как-то не до них было. Их и не стало. А дети – им бы подальше от родительской опеки. И от родительских проблем. Не приведи бог узнать, каково это, когда тебя предаст самый любимый, самый дорогой человек, по сути, единственно дорогой, а тебе и поплакаться некому!
Конечно, со своим сочувствием многие лезли. Те же коллеги по работе. Сплошь дамы. Сплошь разведённые. Или сроду замужем не бывшие. И сочувствие их – снисходительное, а то и злорадное. Потому что каждая считает тебя в душе серой мышкой, которой и так повезло, что столько лет при себе такого мужика держала. Не по рангу.
Одна, совсем одна.
Днём - пытаешься отвлечься, а голову ледяным обручем сковало, и сжимает, сжимает… и в висках как церковный звон: бум… бум… и одна мысль: бросил… бросил… Как жить??? Но днём – люди, работа, что-то тормошит и не даёт сосредоточиться.
Ночью – лежишь без сна и сходишь с ума. Прокручиваешь в голове бесконечно все его слова и придумываешь, что было бы надо сказать – и что бы он ответил – и снова, и снова.
Сходила к врачу, выписал успокоительных и снотворного. Толку?
Наглоталась разом. Откачали. Дочь при ней позвонила отцу. Вспыхнуло: «Приедет! Ужаснётся! Одумается!»
И услышала его отстранённый голос:
- Так жива же? Слушайте, давайте без меня уж как-нибудь. Я тут работой завален.
Почернела от отчаяния. Даже те, кто ранее особой симпатии не питал, прониклись. Кто – сочувствием, кто – уважением. Особенно мужики. Уж очень трогательно – такая безоговорочная любовь и верность. Это в наши-то времена! Эмансипации и прочего безобразия. Женщин скорее в сторону женской солидарности пробило. Опять наша сестра страдает из-за мужика-козла! Прямо заклинило всех вернуть заблудшую овцу в нормальное стадо.
- Да выкинь ты из головы этого урода! Что на нём, свет клином сошёлся?
Сошёлся.
Жалели. Теребили, как могли. Вытаскивали в люди, чтоб не дичала от тоскливых своих мыслей. Носились, как с больным ребёнком.
А никто не понимал.
Как бессмысленна жизнь – без Него.
---
А он…
Поменял работу. Видно, неловко себя чувствовал там, где все знали – и осуждали, конечно.
Затем – страну.
Не то чтобы совсем исчез… Детям позванивал. Вполне искренне интересовался их делами. Ей, как правило, передавал дежурные приветы. Упрёков не допускал: «Яйца курицу не учат». Правда, и их «не тебе учить нас семейной жизни» проглатывал смиренно - в ответ на свои попытки надавать им, неразумным, родительских советов на все случаи. Мог помочь деньгами. В пределах возможностей. Потому что жизнь его за границей не особо сложилась. Никто вокруг него там хороводы не водил – ни работодатели, ни женщины. Бывало, и еле концы с концами сводил. Но возвращение – и на родину, и в семью – исключал категорически.
Ну, дети жили своей жизнью. И родительскую устроить – было бы, конечно, приятно и прикольно – но раз не получается, то что поделаешь? Мать, конечно, жалели. Хотя и раздражались порой, что никак не удаётся вывести её из затянувшейся депрессии, и утомило порядком наблюдать её бесконечные страдания и бормотать всякие глупости. Отца как главного виновника проблемы, само собой, осуждали – но в меру. Чего в жизни не бывает? Сын и сам успел развестись и жениться по новой.
Смущало лишь одно – не ожидали от него такой жёсткости.
Странным казалось: прожить бок о бок 25 лет, практически не ссориться, и вдруг такое отчуждение с его стороны.
Без видимой причины.
Ни тебе сносящего крышу романа.
Ни каких-либо поводов для обид.
Он приезжал однажды, на похороны старого друга. Остановился в гостинице, ей просил не сообщать.
Пару раз они его навещали. Оживлённо рассказывал о местных достопримечательностях, с удовольствием вспоминал истории из своего богатого событиями прошлого, привирал, конечно, - рассказчик был замечательный, и это сохранилось, хотя сам поседел, потускнел, облинял как-то. Уже не казался роковым красавцем и мачо. И даже стареющим плейбоем. Просто – стареющим.
В первый раз с гордостью познакомил со своей новой женой – тётка показалась довольно скандальной и не сильно умной, да и красотой не блистала. Мать забивала её на всех фронтах.
Во второй раз уже успел развестись – изрядно потрепав нервы. Рассказывал, смеясь, как жена обобрала его до нитки и ещё долго приезжала доскандаливать.
- И что, стоило огород городить со вторым браком? Менять мать на эту?.. – посидели уже за столом, и вина попили, рискнули спросить вот так, в лоб, хотя обычно никакого панибратства не допускал, иерархия жёсткая, привык держать дистанцию что с детьми, что с подчинёнными – а тут и не виделись давно, и дети повзрослели, и сам постарел – расслабился, помягчел – вот и спросили.
- Да я бы и с первым!.. – и осёкся.
На чём сеанс откровений и прервался.
-
Через много лет, когда не было в живых ни отца, ни матери, нагрянула как-то из Тьмутаракани сто лет не виденная тётка – «хочу, пока жива, успеть повидать всех близких», так объяснила свой нежданный приезд.
И со свойственным старым людям желанием ВСПОМНИТЬ ВСЁ рассказала среди прочего и одну давнюю историю…
Как она, тогда ещё девочка, проснулась от шума голосов – и спустилась из своей комнаты вниз, к взрослым – а они, разгорячённые спором, и не заметили её, дрожащую, на лестнице – и кричали, истерично и гневно, и плакали.
В гостиной, похоже, собрались все. В углу, отдельно от всех, сидел брат, злобно насупленный. На диване мама с отцом с двух сторон обнимали его зарёванную жену, ещё толстую после родов, мама гладила её и бормотала что-то успокаивающее, бессвязно-ласковое, неодобрительно косясь на сына. Отец сказал что-то язвительное – и брат вскочил, швырнул с размаху стул об пол – от грохота в соседней комнате проснулись и зашлись криком близняшки, дети брата, - все разом смолкли, мама с бабушкой кинулись в детскую успокаивать младенцев.
Прошло минут пять, все молчали, и вдруг дверь детской распахнулась и в проёме встала мама – с задремавшими близняшками на руках. Она выдержала паузу и торжественно вопросила:
- Вот эти мирно спящие дети должны расти сиротами???
Все подавленно молчали.
Даже сама она, спрятавшаяся на лестнице, от голоса мамы отчего-то почувствовала себя бесконечно виноватой – словно сделала что-то совсем уж гадкое, чему нет прощения.
- Я спрашиваю, - обратилась мама к своему сыну, потерявшему всю свою ярость, - для твоего «прааава на любоооовь» - протянула она, явно передразнивая, - непременно нужно, чтобы ОНИ росли несчастными? Когда ты бегал за девками без разбору – сколько раз я тебе говорила, что добром не кончится? Ну, девки – сами должны соображать. А дети чем виноваты? Сделал детей – значит, за них отвечаешь. «Полюбил» он! А этих куда? Может, сразу утопить? Значит, так. Бросишь детей – не будет тебе моего прощения! Любить – легко. А ты не о себе думай. Не о своих желаниях и чувствах. А – о них.
Остальные заговорили разом, смысл всех речей был в том, что да, мать права, дети это святое, и он обязан думать о детях, иначе что же за человек он тогда, и настоящий мужчина в первую очередь думает не о себе, и долг… и элементарная порядочность… и невозможно строить счастье на несчастье других…
Она даже пожалела тогда брата. Совсем чуть-чуть. Он выглядел несчастным – и сдувшимся.
- То есть… отец хотел уйти от матери, ещё когда мы были совсем маленькими? – потрясённо спросили дети. Те сами близняшки, значительно подросшие за эти годы. Успевшие обзавестись собственными детьми.
Тётка было спохватилась, что наговорила лишнего – но
|
