Прикоснувшись к военному делу.

К тому моменту я уже успел заступить в караул со всеми начкарами, кроме командира своего взвода, лейтенанта К*. Признаться, ещё до нашего совместного дежурства мне довелось услышать от сотоварищей, которые имели счастье нести караульную службу под его руководством, что он держит своих подчинённых в ежовых руковицах. Конечно, я мог бы не верить им на слово, считая, что они бессознательно сгущают краски ввиду того, что начкарами также заступают относительно лояльные офицеры, как лейтенант Ж* и капитан К*. Отмечу, что они-то не требовали от нас идеальных знаний по несению караульной службы, вследствие чего мы, будучи ничем не притеснёнными, могли во время отдыха наслаждаться как просмотром сновидений на мягкой кроватке, так и чтением книг в тихой и уютной атмосфере. Однако, когда я только заступил на дежурство с лейтенантом К* и услышал от него приказ сдать мобильные телефоны, которые он непременно уничтожит при обнаружении, прежняя атмосфера безмятежности растаяла так же быстро, как кубик сахара в горячем чае. С этого момента я понял, что на протяжении всего караула мне предстоит держать ухо востро; и первой ласточкой грядущего, не побоюсь этого слова, испытания стал опрос обязанностей в клубе воинской части[1], который впоследствии перешёл в непродолжительный разговор с младшим сержантом Х*, назначенным разводящим. 

— Никто из вас, случайно, не надумывал подписывать контракт? — спросил разводящий, обратившись к выстроившимся в одну шеренгу караульным.
Не получив внятного ответа, он начал поочерёдно расспрашивать нас:
— Вот, например, ты, Александр К*? — обратился к моему закадычному армейскому другу младший сержант Х* и, услышав отрицательный ответ, начал его нахваливать: — Ты вроде исполнительный. Думаю, мог бы стать отличным контрактником!
Когда очередь дошла до меня, разводящий, тяжело вздохнув, сказал:
— Ну а ты, Смирнов... Тебе, главное, дослужить. Не на своём месте ты находишься, увы. Уверен, что на гражданке ты найдёшь своё предназначение.
Понимая, что агитация, проводимая младшим сержантом Х*, ничего хорошего не сулит, начальник караула, будучи в военном деле тёртым калачом, прервал его на полуслове, заявив:
— Не надо ничего агитировать. Если человек заинтересуется — он сам обратится с этим вопросом. Потом такие контрактники и появляются, как Владимир С* и Даниил М*[2]. Им, видать, тоже мозги промыли в своё время, и они айда контракт подписывать.

Едва приехав в караул, лейтенант К*, взяв тетрадный лист, нарисовал таблицу, в первом столбце которой были написаны наши фамилии, а во всех остальных столбцах номера статей из Устава гарнизонной и караульной служб Вооружённых Сил Российской Федерации. До тех пор, пока военнослужащий не расскажет ему статьи, которые необходимо знать для успешного несения караульной службы, он не ложится спать. Таковы были требования начкара для получения разрешения на отдых. Со стороны может показаться, что они чересчур завышены, однако я, несмотря на это, настойчиво штудировал Устав, преодолевая лень и родственные ей пороки.

Так прошло где-то полчаса с того момента, как я должен был спокойно спать. Однако вместо этого я сидел перед выключенным телевизором, впившись усталыми глазами в ненавистную мне зелёную книжечку, строки которой невольно расплывались, ещё сильнее погружая меня в сон. И вдруг я услышал протяжный звук сирены, подействовавший на меня как нашатырный спирт. Видя, что мои товарищи, как муравьи, стремительно экипируются, я, раскрыв рот от удивления, стоял как вкопанный. Заметив, что в данном аспекте караульной службы я ещё не посвящённый, начальник караула наконец-то отключил ловким движением руки этот пронзительный звук, спросив у меня с удивлением:
— Ты уже столько времени заступаешь в караул и до сих пор не знаешь о команде «В ружье!»?!
— Как ни странно, нет, — бесстрастно ответил я, полагая, что ещё не так много заступаю в караул, чтобы знать об этой команде[3].

Тогда лейтенант К* мне детально объяснил, что эта команда предназначена для того, чтобы обеспечить караульному помещению и, в частности, охраняемому объекту защиту. Также он сообщил, что, одевая военную форму при экипировки, совершенно не обязательно застёгиваться. Достаточно просто накинуть бушлат, а уже потом застегнуться. Также, по его словам, караульный, который чётко знает алгоритм действий при тревоге, может в течение минуты-полторы снарядиться, даже если он в это время спит. Понукая меня интересоваться тонкостями несения караульной службы, он мне так и сказал:
— Ты спрашивай, не стесняйся. Я всегда отвечу на интересующие тебя вопросы.

Оживившись после небольшой встряски, устроенной начкаром, я, ожидая вновь услышать вышеупомянутую команду, с нетерпением готовился к экипировки. И спустя непродолжительное время прозвучал этот долгожданный сигнал, к которому, напротив, была добавлена вводная команда «Нападение на караульное помещение», требующая от караульного действий в соответствии с боевым расчётом[4]. Услышав новую команду, я, не зная, какие функции мне следует выполнять, начал пристально смотреть за действиями своих сослуживцев. Сориентировавшись, что мне нужно занять место у окна в общей комнате, я стремглав побежал туда и случайно обронил автомат в коридоре. Увидев это, начальник караула рассмеялся, словно пытаясь своим смехом сказать мне: «Эх, ты! Ну как же ты мог забыть автомат?». Отмечу, что с его стороны это не выглядело как-то презрительно. По правде сказать, мне и самому было смешно от осознания того, какую глупую оплошность я сейчас совершил. После второго скомканного блина я задал начкару вопрос, ответ на который был в принципе очевиден:
— А свет в комнатах и коридоре мы выключаем для того, чтобы никто не видел наши силуэты, да?

Вот на такой весёлой ноте я решил закончить эту главу, которая является логическим продолжением главы «Мысли в тишине». В чём заключается её главная мысль? Не перестану цитировать генералиссимуса Суворова, но практика, как бы то ни было, основополагающая часть любого обучения. И караульная служба, которую мне довелось пройти с командиром моего взвода, тому подтверждение. Также я хочу добавить, что одним из самых существенных недостатков российского образования (и общего, и среднего специального, и высшего) является бездумное заучивание теории, которое неизменно утомляет учащихся. И в первую очередь это касается занятий по правоведению, о которых я писал в своих ранних статьях из книги «В тумане одиноких раздумий». Пользуясь случаем, напомню читателю, что преподаватель данной дисциплины не делал никому поблажек, вследствие чего студент, боясь как огня отчисления, вынужден был грызть гранит непонятной для него науки, испытавая нестерпимую боль в зубах, а также жжение во рту. Конечной стадией этого умственного пищеварения являлась рвота, дававшая завидное облегчение. Причём рвота была вызвана тем, что продукт, которым нас кормил преподаватель, оказывался сырым, то бишь лишённым специальной обработки, под которой я подразумеваю непосредственную связь с нашей будущей профессией. Отмечу, что подобное состояние я испытывал во время караула, описанного мной в данной главе. Не буду лукавить, но мне было не в радость зубрить Устав, так как теоретические знания, которые не закрепляется на практике, не имеют ровным счётом никакой ценности. Однако когда лейтенант К* вызвал караул «в ружьё» и впоследствии объяснил, какую роль играет данная команда, то у меня мгновенно пробудилось желание нести караульную службу, невзирая на все тяготы и лишения. Поэтому, как вы видите, чтобы педагогу, словно повару, приготовить не только вкусное, но и главным образом полезное блюдо для мозгов, ему необходимо к сухой теории добавить такой важный ингредиент, как практика.

Ещё одним серьёзным недостатком как российского образования (особенно среднего специального и высшего), так и армии является то, что очень много внимания уделяется второстепенным вещам. Как вы помните из главы «Начало новой жизни», я до призыва в Вооружённые Силы успел проучиться в другом вузе чуть более года; и за это время я заметил, что руководство вуза носится с физической культурой как с писаной торбой. Для сравнения: профильные дисциплины можно вообще не посещать и иметь при этом липовые тройки, а по физкультуре каждый пропуск (без уважительной причины, конечно же) вы будете кровь из носа закрывать. Аналогичную картину мы видим и в армии, когда зимой в преддверии командирского дня бедные солдатики вкалывают как негры, расчищая дорожки и делая квадратные сугробы. Отсюда и пошёл всем известный анекдот, который я не могу не рассказать вам:
— Чему вас учат в армии?
— Картошку чистить, снег разгребать. В общем, если враг нападет, мы ему сможем и дорогу расчистить и пожрать дать.
Правда, с нынешней ситуацией он больше вызывает слёзы, чем смех, так как необученных срочников, словно пушечное мясо, отправляли на СВО, несмотря на все уверения нашего многоуважаемого президента. Поэтому я буду повторять как мантру незыблемую истину, которая у всех здравомыслящих граждан РФ на устах: «Служба в армии должна быть исключительно по контракту».
____________________________
[1] В связи с непогодой мы нередко проводили практическое занятие караульных, а также развод новосуточного наряда в клубе воинской части.

[2] Пользуясь случаем, хочу заметить, что Даниил М*, в отличие от Владимира С*, фигурировавшего в главе «Один день из моей службы», является внесценическим персонажем. Также считаю нужным добавить, что он является прототипом уже знакомого читателю младшего сержанта Ма*, который не пользуется уважением ни у срочников, ни тем более у коллег по цеху.

[3] В караул я начал ходить на постоянной основе с 29 декабря 2023 года, а действия, описанные в данной главе, развернулись во время новогодних каникул. Следовательно, у меня тогда на счету было не более пяти караулов. 

[4] Боевой расчёт производит начкар для того, чтобы распределить силы караула при объявлении тревоги. Проще говоря, в зависимости от того, какой у караульного пост и смена (бодрствующая или отдыхающая), он должен занимать определённую позицию при подаче вводных команд, наиболее известные из которых «Нападение на караульное помещение», «Нападение на пост» и «Пожар на посту».