Учитель

чистый простор. Люди, которые удерживают нас, зовут нас в прежнее состояние – это тоже якорь. Даже если мы любим их, мы должны быть сильнее, – эти слова Учителя донеслись до Даны как через слой ваты. Глухота этих слов была привычна, она много раз слышала, как кто-то из сестер или братьев вспоминал дом, что, откровенно говоря, наказывалось.
– Я не желаю твоего страдания, я скорблю вместе с тобой, но тебе нужно сбросить якорь и очиститься, – Учитель смотрел на провинившегося со слезами, а потом для виновника приходила боль. Очищение через боль. В Ясность через полное освобождение от якорей.
– Вы разочарованы, Учитель? – спросила Дана робко и это означало полную сдачу объекта. Всё! Никакого сопротивления.
– Разочаровывают отступники, и то, вся их вина в том, что они не смогли вовремя обратиться за помощью к Учителю или к братья и сестрам, не могли одуматься. Ты отступницей не стала. Но, похоже, была близка. Возможно, тебе далеко до Ясности.
            Это тоже было пыткой. Ты избрана, да, но, кажется, не такая уж и замечательная, не такая чувствительная к миру и готовая к свободе от Тумана. Ты хороша, но…недостаточно.
            С Даной случилось страшное. Она мгновенно упала на колени, и серое форменное платье из грубой ткани (Ясность не терпит красок!) безжалостно смялось, словно живое существо, словно вся душа самой Киры-Даны, а девушка уже рыдала, обещая через слёзы быть послушной, покорной, и следовать за Учителем до самой смерти.
            Что ж, она вполне могла сдержать обещание. В конце концов, обновление Ясности шло постоянно. Истощенный организм не может работать – такой организм не нужен. А работать приходилось много – кто послабее всего лишь торговал, кто посильнее – либо мастерил для продажи разного рода предметы, либо занимался спилом деревьев или разгрузкой – сила много где требуется, но Учитель отправлял людей туда, где никто не будет смотреть на них, и не будет принимать как людей, так, всего лишь механизмы, сила.
            Правда, для такой работы требовалось ещё получить разрешение, а значит – заслужить полное доверие. Сёстрам выбора было меньше – почти все они заняты были на шитье: кто за машинками, кто с иголками. Дана плохо шила, но очень старалась. Впрочем, Учитель выбирал для сестер такую работу, где каждой нашлось бы применение. К тому же – так им не нужно было покидать Чертогов Ясности – Учитель не сомневался, что женщины мягче и добрее сердцем, а главное – болтливее, и значит, их вообще не следует выпускать, а за шитьем работа под присмотром – легко и изящно.
            И если Дана не сможет шить, если её организм, изведенный недоеданием (сытость затворяет Ясность! Пищевые излишки – якоря), недосыпанием (сон – происки Тумана!) не сможет выполнять порученной ей работы, никто не вступится за неё. Та, что была выбрана для спасения, просто станет не нужна.
            Никому не нужна. Через неё переступят, как через мусор. И всё! А затем сестра Бажена поставит ей укол и Дана заснёт, а её тело… ну что же, не все тела находят, но Учитель всегда старается сделать так, чтобы всё-таки нашли и не прячет отживших своё в лесах или болотах – зачем? Это жестоко. А жестокость – это происки Тумана. Истинная Ясность – вот ответ для всего и оправдание любым действиям, какие только захочется оправдать.
            Он вдоволь налюбовался её слезами и отчаянием. Испил его до дна, потом снизошёл:
– Встань, дитя.
            Она вскочила, словно от этого зависела её жизнь. Впрочем, для изменённого сознания, замкнутого среди ежедневных рассказов о Ясности, одолении Тумана и молитвах – так и было. Реального мира Дана-Кира боялась как огня. Там были якоря, там был Туман, а ведь она столько сделала для своего очищения и спасения! Загубить всё это было невозможно и Дана молилась и рыдала о том, чтобы Учитель простил ей её глупость…
– Главное, что ты понимаешь свой проступок, – сказал он. – Дорога к Ясности полна испытаний. Кто-то не выдерживает рано, когда нужно отказаться от привычной, но созданной лукавством и Туманом одежды и сменить её на серое.
            Сам Учитель, стоявший в белом, был печален. Но ему белый цвет полагался – он был в Ясности и вёл их, своих учеников, туда же.
            Ближним его ученикам полагались белые вкрапления – ленты или нашивки, или светло-серые одеяния. Всем остальным грубые полотнища почти бесформенных нарядов, шившихся даже не по размеру.
            Обезличивающих друг друга, но при этом выделяющих в толпе Туманного мира.
– Кто-то сдаётся, когда надо отказаться от сытости желудка и излишеств, – продолжал Учитель. Сам он никогда не обедал с учениками. Кто-то когда-то сказал Дане, что он и вовсе не ест, а живет водой. В этом Дана не верила…кажется. Сама она ела в последнее время мало, даже малую порцию не всегда могла осилить, при этом не чувствовала голода. Изменяющееся сознание что-то делало с нею, и, хотя слабость порою ощущалась очень остро, находила настоящей волной, и приливы энергии были достаточно сильны.
            Дана-Кира не осознавала, что приливы эти связаны с аварийным состоянием организма, с его попыткой привести всю работу в норму, устоять, уцелеть, воззвать к ней. Она не думала об этом. Она знала, что это перемены на пути к Ясности и слова о том, что Учитель живет только водой, уже не казались ей сумбурными.
            Все эти потребности явно преувеличены! Нужно всего лишь очистить разум, и тогда…тогда?
– Ты же идёшь к Ясности уверенно и быстро, – продолжал Учитель, – и это значит, что Туман будет сбивать тебя сильнее остальных, испытывать, мучить, пытать. Письмо твоей матери – это всего лишь испытание. И ты прошла его.
            Дана уверенно кивнула. Да, прошла. Нет, она не вернется в Туман. Может быть её мать придёт к Ясности, может быть вспомнит как говорила Кира…
            Нет, не Кира. Дана. Никогда больше Кира.
– Прошла, хотя и напугала меня. Терять такую талантливую ученицу было бы печально, – Учитель был добр. Он говорил с нею, с какой-то последовательницей, возвышая её в собственных глазах, наделяя её значимостью. Не бесформенная душонка, а последовательница. Не безумица, в сердцах названная сектанткой, а та, кто подошёл к Ясности. И в этих словах для Даны было счастье – избранность, неодиночество, возможности, грядущий белый цвет на смену серому.
– Ты справишься, – говорил Учитель спокойно, – я знаю, ведь ты была выбрана для Ясности и ты принесла нам дары… ты ушла из прежней жизни легко, рассталась с якорями. И ты вознесешься на самую вершину чистоты, ты прозреешь, Дана, окончательно прозреешь.
            Мурашки бежали по коже Даны. Слова будили в ней надежду и спасение, облегчение от того, что ничего не нужно менять, ничего не придётся терять из уже сложившегося мира, ведь её не прогонят – всё это разлилось по её телу.
– Как ты получила письмо от матери? – этот вопрос Учителя интересовал больше всего, но вопрос был задан спокойно и даже как-то равнодушно.
            Разомлевшая, приблизившаяся в мечтах своих к возвышению и Ясности, Дана даже не подумала о том, что можно извернуться или не ответить.
– Сестра Варна торговала газетами, к ней подошли и попросили передать…мне.
            Сестра Варна! А та и взяла. Ох, когда же они все перестанут лезть в его мирок? Когда поймут, что его власть над их дочерями, подругами, сестрами, братьями и мужьями выше, чем их прежняя скучная стабильная, полная Туманов жизнь?
            Он обещает спасение и чистоту, а там обещана только обязанность…жить, работать, умереть. И нет никакого смысла. А он даёт веру – ты особенный, и твоя смерть, которая произойдёт – это величие, ты не будешь незаметен, ты не уйдёшь в Туман как другие, ты будешь спасён, потому что прозрел при жизни и отказался от грехов и якорей.
            Варна! Вот же дура. Впрочем, нет. Показательный пример. Следует сегодня поделиться историей Даны с учениками. Введенная во искушение, она отказалась от якорей. Враг подстерегает повсюду, щупальца Тумана хотят дотянуться до всех и каждого, и он, Учитель, не может держать каждого от ошибки, так что братьям и сестрам придётся помогать ему в этом, следить за теми, кто готов отступить и…наставлять их: помощью, советом, примером.
            Да, так будет хорошо. Но с Варной надо что-то делать! Впрочем, об этом подумается позже.
– Дитя, – сказал учитель, – ты не разочаровала меня. Ты выбрала верно и скоро поймёшь это. Но ты всё же совершила проступок, ты это понимаешь?
            Она понимала. Да, всё понимала и сердце тревожно сжалось – что будет?
– Поди к сестре Бажене и расскажи ей, что едва не отступила, и была у меня. Скажи ей, что я прощаю. И попроси у неё для себя наказания.
            Нет, сам он не накажет. Он милостив, а вот его последователи рьяны и безумны – это так. А он сам в стороне. Всегда в стороне.
            Дана медленно склонила голову, Бажены она боялась, но Учитель даже не сомневался – эта точно пойдёт, и расскажет, и попросит, и даже примет наказание как награду. Потому что попалась в его учение очень легко, даже не нужно было долго уговаривать и путать – она искала семью, друзей, и обрела. Она искала неодиночества и получила его. Она, в конце концов, хотела верить в то, что проживет необычную жизнь, что что-то значит – и эту веру в ней укрепили.
            Дана шла прочь, довольная своей участью: её оставляют, её прощают. Она не отступила!  И письмо было оставлено учителю вместе с прошлым он не остановил её, проводил взглядом – что ж, эта ещё поживёт и поживёт неплохо, у неё много здоровья.
            Дверь закрылась, Учитель выждал для верности минуту, затем довольно потянулся – на эту дуру ушло слишком много времени, а он рассчитывал быстренько перекусить и почитать. Теперь остаётся только перекусить…нет, он не жалел –