— Да, в вашей деревне я такого не наблюдал… Ты же уважаешь свою Зару?
— Я её люблю, — на лице туземца появилась добрая детская улыбка, — богам всё позволено, это тебе не люди… хотя и богов тоже наказывают.
— Кто же наказывает богов?
— Другие — более могущественные боги.
На следующее утро Прасат разбудил друга ещё до восхода солнца.
— Вставай, нам пора спешить, до восхода нужно совершить омовение и сто восемь раз повторить мантру Сарасвати.
— Сарасвати ещё спит, не стоит беспокоить её в столь ранний час, — сонно произнёс русский на своём языке.
— Сарасвати никогда не спит, — возмутился туземец, — не смей оскорблять Сарасвати!
Николай вскочил. Его сон как рукой сняло.
— Как ты понял?
Прасат усмехнулся.
— А ты думал, что только ты учишься у меня? Я тоже учусь у тебя. Мы все друг у друга учимся… Так Брахма говорит. Вставай скорее.
Они шли по лесу. Казалось, его обитатели не ложились со вчерашнего вечера. Николай то и дело запинался о камни, остерегаясь наступить на змею.
— Они в такой день не нападают на человека. Чтобы это случилось, нужно быть по плечи в карме.
— В чём?
— В карме. Грехи по-вашему.
— Ну да… в карме, — тихо проговорил русский.
Омывшись в озере, мужчины вернулись к алтарю. Прасат опустился на колени и горячо зашептал свою молитву. Затем он оглянулся на друга и шёпотом произнёс:
— Повторяй свои молитвы. Бог един. Главное, чтобы ты был честен с ним… и с собой.
— С собой?
— Ну да, с собой, Бог везде, а значит, и в тебе. Когда ты обманываешь себя — это всё равно, что ты обманываешь Бога. Всё просто.
Русский впервые подумал о мудрости этого народа, о той преданности, с какой они жили в своём сердце, и ему впервые стало стыдно за то, что он считал себя умнее их. Друг углубился в свою молитву и не обращал больше внимания на Николая, он был всецело поглощён мантрой. Русский трижды прочитал «Царю небесный» и стал ждать, когда Прасат закончит свой ритуал.
Когда они вернулись в деревню, там ощущалось всеобщее оживление, несмотря на то что солнце ещё не вышло из-за горы. Зара налила мужчинам в пиалы прохладной воды и предложила обоим переодеться. Она каждому подала ярко-жёлтые хлопковые штаны и такие же жёлтые просторные рубахи.
— На церемонию надевают одежду цвета Солнца, — пояснил другу Прасат, — знание — это солнечный свет, а Сарасвати — богиня учёности. И ещё: тебе сегодня нужно соблюдать экадаши до конца всех церемоний, — предупредил абориген, указав взглядом на пиалу с водой.
— Что это — экадаши?
— Это очищение… Очищение плоти и укрепление духа.
Выпив воды, русский ощутил прилив сил, волнение охватило его. Николай вопросительно взглянул на друга.
— Сарасвати благословляет тебя, — одобрительно кивнул тот.
Все трое вышли из хижины и, присоединившись к общему шествию, двинулись вдоль леса. Возле храма Сарасвати было множество людей. Пуджа уже началась.
***
Это случилось через несколько дней после Васант Панчами. Николай заметил у входа в рабочий зал двух мужчин. Русский обратил на них внимание, потому что один из них был одет в светлый серый костюм английского покроя. Его кожа и волосы были много светлее, чем у коренных сингальцев. Надсмотрщик что-то оживлённо объяснял европейцу, указывая рукой в сторону Николая. Европеец подошёл к русскому, достал из кармана рисунок, который тот накануне оставил в храме Сарасвати, и показал его Николаю.
— Это ваша работа? — спросил гость на чистом английском языке.
— Моя… как она к вам попала?
Европеец вопросительно посмотрел на сингальца, тот кивнул в ответ.
— Пойдёмте. Вы не будете больше работать на этих людей. Я могу вам предложить кое-что получше.
Николай вопросительно взглянул на сингальца. Абориген приложил руки к груди и показал жестом, что разрешает покинуть русскому своё рабочее место прежде, чем наступит время отдыха. Европеец размашистой походкой направился к выходу. У входа в здание уже стояла повозка с большим козырьком от солнца. Частью этого транспорта оказался молодой сингалец. Европеец уселся на двухместном сиденье и пригласил Николая садиться рядом.
— Благодарю вас. Я пройдусь, — ответил Николай.
Европеец пожал плечами и кивнул аборигену, тот послушно зашагал к живой изгороди.
Путь оказался долгим. По пути они сменили три повозки. Николай продолжал идти рядом с сингальцем, тянувшим повозку. Наконец они остановились перед высокой каменной изгородью. Европеец рассчитался с местным и пригласил Николая войти. Перед взором гостя открылось иное, не похожее на прежние места пространство. Первое, что бросалось в глаза, вся огороженная территория располагалась много ниже, чем та, что была снаружи. Повсюду росли пальмы и другие экзотические, ухоженные, аккуратно постриженные деревья. Дорожки сверкали чистотой. Вдоль газонов стояли свежевыкрашенные лавочки с коваными перилами. По пути Николай отметил несколько шикарных фонтанов, украшенных гипсовыми статуями в классическом европейском стиле. Среди ровных, выложенных по периметру мрамором газонов лениво прогуливались павлины, а в пруду плавали лебеди. Мужчины молча поднялись по широкой мраморной лестнице. Николай отметил, что здание, к которому вела лестница, полностью располагалось на земле. Его подпирали высокие цилиндрические колонны, украшенные рельефными человеческими фигурами в греческом стиле. Арочные окна были также отделаны лепниной, а двери по высоте походили на двери. «Это здание они откопали полностью, — подумал русский, — территория безупречно очищена и обустроена». Хозяин открыл перед гостем массивную дверь. Внутреннее убранство здания оказалось ещё более изысканным и богатым, чем территория вокруг. Почувствовав живительную прохладу, Николай только теперь почувствовал, как сильно он устал от жары и длительного перехода. Словно угадав настроение и состояние своего гостя, хозяин предложил ему присесть. Вскоре к ним вышел мужчина, одетый в классический белый костюм. «Вот настоящий хозяин этих владений», — подумал русский, оценив облик подошедшего человека. Тот был моложе первого, на лице читались порода и статус. Густые чёрные волосы, холёные ухоженные руки, походка, взгляд — всё говорило о его безграничной власти на этой территории.
Мужчина протянул руку в белой перчатке.
— Я Фернандо Альто. Можно Фернандо. Рад вас приветствовать в моём доме.
— Николай, — ответил русский, подавая руку.
— Видите ли, у нас есть к вам деловое предложение. Я открываю производство украшений из слоновой кости. Это сейчас очень востребовано на большой земле, и мне нужен человек с художественным образованием.
Николай вопросительно посмотрел на Фернандо.
— Где вы учились?
— У меня нет законченного художественного образования, и я никогда не имел дело со слоновой костью.
— От вас этого и не требуется. Это ваш рисунок, — Фернандо протянул Николаю свиток, оставленный им накануне в храме Сарасвати.
— Да. Как он у вас оказался?
— Это не имеет значения, — уклончиво ответил хозяин, — я предлагаю вам апартаменты в замке, полный пансион, возможность писать на холсте темперой и всего четыре рабочих дня в неделю. Вы будете полностью свободны в ваших передвижениях, и ещё я дам вам право пользоваться моей личной библиотекой. Да, вы не будете работать только за еду. Я буду платить вам жалование, с этого мне следовало начать. Я вам хорошо заплачу.
— Я не уверен, что справлюсь. У вас разве нет достойных кандидатов?
— Видите ли, мне нужен человек, выполняющий классические орнаменты. Этно не оценят в высшем свете. Ваш рисунок по исполнению как раз то, что нужно. Поверьте, у меня есть чутьё на это дело.
— Вы художник? — спросил Николай.
— Я деловой человек.
Воцарилось молчание.
— Я должен подумать.
— Думайте, думайте быстрее, — мужчина откланялся и направился к выходу.
***
Вернувшись, Николай рассказал другу о предложении Фернандо.
[justify][i]— Ты говоришь, он обещал