Далеко за полночь София закончила очередное эссе. Писательство с юности являлось инструментом для сброса скопленной за день энергии. Если оставить этого змея внутри, то обязательно приснится что-то странное. Женщина не любила этих снов. Они приводили в смятение и потом долго хранились в её памяти. Почти всегда исписанные ночами листы по утрам аккуратно складывались в большую вместительную корзину для мусора, которая стояла под столом и никогда не пустовала. «Мой чистый утренний разум не может разрешить того, что пропустила ночь», — говорила София, оправдывая себя. Лишь изредка написанное оказывалось в её специальной папке. Не знала Сонечка, что Таня прячет в своём шкафу другую папку, в которой хранится содержимое корзины. А некоторыми «шедеврами» Танечка под большим секретом делилась с Аскольдом — главным редактором издательства «Мир». Аскольд всегда радовался редким Таниным звонкам. «Читаю, как песню… вчера хохотал до слёз. И чего не хватало этой упрямице?» — риторически изрекал в трубку густой мужской бас. «Фламенко, наверное», — грустно шутила Татьяна.
Незаметно для себя женщина задремала. Её разбудил телефонный звонок.
— Сонь, ну ты держишь меня на голодном пайке. Я умру от жажды, — Леонардо уже обычным голосом произнёс, — мы же договорились… в шесть. Ты забыла?
— Оя-я-я, — София взглянула на часы.
Часовая стрелка замерла на девяти.
— Я пришлю за тобой такси, нужно поговорить… очень, — взмолился художник.
— Приезжай ты, Проспект Энгельса, 7Б, сегодня дочка у подруги ночует.
— Вау! А я всё ждал, когда ты нас познакомишь.
Леонардо не знал до этого момента адреса Софии. «Не удосужилась», — как-то в запале бросил он.
— Шутишь? Не стоит травмировать девочку. Код — девятнадцать.
Через двадцать минут раздался звонок в дверь.
— Снег на улице? Тапочки вот, — София протянула мужчине обувь.
— Больше ветер. Ерунда, — Леонардо обнял Софию.
— Проходи.
Уютная обстановка жилища располагала к доверительной беседе. Художник внимательно рассматривал фотографии на стенах, книги за стеклянной дверью шкафа. Такие шкафы давно вышли из моды, книги за стеклом уже никто не хранил.
— Раритет… но мило.
А лампу под зелёным абажуром он даже погладил, словно кошку.
— Проходи на кухню, я кофе сварю.
— Отдыхай, сам справлюсь, покажи только, где посуда.
Софья достала чашки, кофе и расположилась на маленьком диванчике, прикрыв ноги.
— Рассказывай.
— Ты рассказывай. Что решила насчёт поездки?
— У меня контракты до весны.
— Нам с тобой этих денег до конца жизни хватит, зачем тебе эти контракты? — вскинулся Леонардо.
— Я не могу бросить людей. Договора подписаны, так не делается. У меня нет прерогативы вольного художника.
— У тебя есть план?
— Поезжай… не в Англию. Тебе нужно развеяться. Посмотришь мир, как люди живут. А там, даст бог, и депрессия пройдёт. Я посмотрела твою карту. У тебя сейчас очень благоприятный период для путешествий.
— И?
— Транзит Юпитера по девятому дому. Там Кету у тебя ещё.
— Ну-у-у, начинается.
— Подожди. Диспозитор Кету в двенадцатом — связь с прошлым. Ты можешь получить очень ценную информацию… откровение, инсайт, что ли.
— Без тебя никуда не поеду, — перебил её Леонардо.
София откинула плед.
— Вот ты снова торопишься. Даже не выслушал до конца. Весной поедем… к твоему англичанину.
— Да он не мой. Твой скорее, я так понял, что его больше интересует твоя персона.
— Пусть так, если тебе так хочется, вот весной и поедем.
— Тогда я подожду тебя до весны.
— Я ж тебе говорю, у тебя время подошло. Надо ехать сейчас, нельзя упускать такую возможность… Ты не понял? Именно в этот момент Вселенная даёт её тебе.
— Какую такую?
— Деньги! Деньги тебе даёт… Ну?!
— А там у тебя случайно не сказано, на какой параллели эта возможность?
София подняла голову, будто что-то соображая, задумчиво посмотрела сквозь него.
— В Пиренеях: Испания, Португалия, Франция… Андорра, в конце концов, — немного помолчав, насмешливо добавила: — Может, Грааль найдёшь? Можно и в Иерусалим податься, тебе не помешает.
Леонардо чуть не выронил из рук турку.
— Откуда знаешь?! Ты что, там была?
— Не приходилось, я вообще не выезжала за рубеж.
— Не притворяйся! На втором этаже… была?!
— Да объясни ты толком, на каком втором этаже?
— Про Грааль откуда знаешь?
— Да его там немцы искали во Вторую мировую. В Пиренеях не нашли, подались на Кавказ. Это была их следующая версия. Да наши не пустили. Сталинградскую битву они продули. В сорок третьем, помнишь? У меня там дед воевал, под Сталинградом. Контузило его, по госпиталям мотался. Вот я и пошутила, что Грааль найдёшь.
— А дальше что было?
— Дальше? Ничего не было. Не нашли они его… Его, в общем, многие искали. Никто не знает, где он.
— А ты сама как думаешь, где? — Леонардо внимательно посмотрел на женщину.
— А ты?
— Я серьёзно спрашиваю.
София нахмурилась.
— Думаю, это не чаша вовсе. Это у нас внутри… но не каждому дано найти его в своём сердце. Это знания… вера, свет. Как найдёшь, сразу поймёшь. Ты-то точно сразу, у тебя Луна в Рыбах.
— А у тебя?
— У меня? У меня в Близнецах. Но я родилась в двенадцатый лунный день растущей Луны, символ дня — Священный Грааль, сердце.
Леонардо порывисто обнял Софью.
— Ты… Ты мой самый-самый Священный Грааль.
Женщина ласково гладила художника по волосам.
— Да нет. Это не земное. Это… ну как бы тебе объяснить. Не материальное… что ли. Поэтому и найти не могут, что думают, будто это что-то материальное — чаша вроде. А это когда сердце становится большим-большим… Огромным, что можно туда весь мир положить. Просто в тех местах есть много такого, от чего к тебе вдохновение вернётся, понимаешь? Вдохновение — это и есть твой Грааль.
— А у тебя? — Леонардо смотрел как ребёнок, и в этот момент она, как никогда, отчаянно почувствовала разницу в возрасте.
— Не знаю, не задумывалась я об этом… вернее, думала, что я его ещё не нашла…
— Поедем ко мне, я тебе что-то покажу, — заговорщически произнёс художник.
— С ума сошёл, скоро час ночи.
— Поедем, поедем, — Леонардо уже набирал номер такси и подмигнул, — поедем, у тебя же Луна в Близнецах.
Машина мчалась по мокрому чёрному асфальту.
Леонардо повернул ключ и, не снимая обуви, потянул женщину к лестнице, ведущей на второй этаж. Он распахнул дверь.
— Не включай, закрой глаза! — Лео прикрыл рукой выключатель.
София зажмурилась.
— Открывай!
Леонардо зажёг свечу, отодвинул полотняную штору и повернулся к Софии, желая наблюдать её реакцию.
На полотне художник изобразил лестницу из мрамора. Винтовую… с коваными рельефными перилами. Лестница поднималась из морских волн, вела вверх — в небо. На третьей ступени стоял мужчина. А в конце пути, в облаках сияла чаша… Грааля. Он нарисовал её точно такой, как изображали в источниках, но крылатой. Чашу венчали два полупрозрачных крыла. Вода постепенно сливалась с облаками, а лестница так и светилась, напоминая издалека лунную дорожку, а сама чаша — Луну.
Женщина молчала.
— Ты молчишь… Сама же просила показать.
— А где я? Я… где на картине? Ты один здесь.
— Ну… ты на небесах, с крылышками, — пошутил Леонардо, — ты же родилась в двенадцатый лунный день.
— Значит, опять разведёт нас время.
— Почему ты так подумала?
— Но ведь нет меня рядом… на твоей картине.
— Начнём с того, что работа ещё не закончена.
— Это картина в твоём сознании, понимаешь? А то, что у нас в сознании, непременно приходит в нашу жизнь.
— Ты грустишь?
[justify]— Не бери в голову, — женщина тряхнула головой, словно освобождаясь от каких-то тяжёлых мыслей, — смотри, почему лестница винтовая? Ведь так дольше идти. Зачем перила? Они ассоциируются с костылями, и почему ты только на третьей ступеньке? Ты обусловил свой путь,