И билет на самолёт с перебитым крылом... Колючинские переплетения 1.

надо. Не собиралась же Вера прятаться дома. Мама бы предпочла дочь-калеку не показывать. Ну, а отец  -  всё как мама скажет...
И выходить - рано утром. Надо же искать работу, значит ходить на неё тоже утром. Соседи в своё время привыкли, что с утречка  Вера бегала. Бегать на костылях неудобно, но форму-то держать надо! Тем более вес всего тела теперь  держать только одной ножке. Бедной маленькой и такой одинокой ножке.

   Сосчитав  до тридцати, Вера встала. Выбрала длинное  до щиколотки  платье в красных разводах, мягкий короткий сапожок на маленьком каблучке, шляпку  с узкими полями колокольчиком и школьных времен красную куртку. Другой, увы, не было, но и эта сошлась на молнии – и ладно.

Выбор приличных случаю костылей был сродни прежнему выбору обуви. Туфельки полагается подбирать к платью, но в Вериной жизни скорее к туфелькам подбиралась верхняя одежда. Туфелек и сапожек всегда было мало, а к ним  годились и джинсы, и перешитая из старых джинсов мини-юбочка, и платье в клеточку – мамин выбор, и синее в горошек – подарок крёстной, и еще пара тройка по Вериному выбору.  Выбор же костылей   оказался почти велик: канадки, блестящие алюмяшки и черные эмалевые с серебристыми накладками - последний подарок мужа подруги Эльдары.

   Вера выбрала деревянные - ближе по цвету к платью и правому коричневому сапожку.

   Она спустилась по лесенке вниз. В кухне раньше всех завтракал отец, ему на смену. Должны были уже сказать? Но видел все же своими глазами впервые…
Вера помахала отцу рукой и, не давая отцу возможности опомниться и втянуть себя в разговор, открыла входную дверь.

   И снова первый шаг был сделан. В большой мир маленького города.

   Утро было чудесным.  Весенний свежий морозный воздух, лужицы на асфальте ледяной плёнкой,  деревья по обочинам тянули к солнцу недавно ампутированные сучья и горки неубранных еще ветвей - всё как и раньше, и всё по-новому в новой Вериной жизни. И не было еще никого.

   Ну прошел автобус, собирающий шахтёрскую смену - на расстоянии, если кто и  посмотрел, то не узнал.  Привыкание к новой Вере в новом городке должно быть взаимным и шаг за шагом.

   Дошагала до перекрестка и внезапно для себя перешла его  и нырнула в приоткрытую дверь раннего магазинчика. С названием «На ступеньках» - так назывывался он с советских времен, народное название отразилось на вывеске.  Огляделась. Сумочка с мелкими купюрами была приторочена к перекладине костыля – это хорошо..

В магазине уже была пара девчушек школьного возраста, они косились на витрину-холодильник с пивом, но рисковать не стали, взяли литрашку колы и красный "Мальборо" .Бывшая  классная внутри Веры начала закипать, но Вера загнала её обратно. Она пока присматривается, не вмешивается никуда, она заново учится жить в родном городе. А город меняется. Вера подумала, очень возможно, что этот перекресток будет теперь часто у неё на пути и магазинчика ей не миновать. Её здесь запомнят. Неминуемо запомнят молодую одноногую женщину. И важно, чтобы  п р а в и л ь н о  запомнили.
   - Коробочку моцареллы,  пожалуйста, и самый засохший колбасный сыр..
Хозяйка вскинула глаза и несколько секунд изучала.
   - Ностальжи, студенческое общежитие, понимаете? И белый "Винстон" еще пожалуйста...Запасная обойма к оружию в борьбе за  независимость, - улыбнулась, мол сочтите за шутку.

   Что её будут рассматривать, Вера знала и  чувствовала спиной – так и есть. Надо сойти с крылечка, шесть ступеней,  пересечь  перекресток и удалиться самым уверенным изящным шагом без судорожных прыжков начинающего ампутанта.  И вообще,  естественная  красивая  походка на костылях - пусть оглядываются, пусть даже завидуют(ь) - наше фсё!

   - Какая же ты всё-таки красивая - вдруг сказал в спину мужичок из стайки «утренних чаек»  в поисках «лекарства».  Вера  одарила  его улыбкой благодарности за комплимент. Оценить красоту в состоянии   вечной утренней болезни, да еще и когда мелочи на  дозу  креплённого не хватает - это поступок!

   Два деревянных костыля как крылья - нонсенс. Но Вера летела домой. Её стало на двадцать процентов меньше, но в оставшихся восьмидесяти   бурлила молодость, там была всё та же молодая двадцатипятилетняя женщина, у которой вместе с частью себя ушли в небытие мамины "это неприлично, порядочные девушки так себя не ведут, такое носят только девицы лёгкого поведения"... Оставшаяся часть Веры хотела жить и радоваться жизни, какой бы та ни  была.
               
   Нырок в омут провинциальной жизни состоялся. Теперь   потихонечку подгребаем к берегу и анализируем ощущения...

   На крыльцо дома   Вера буквально взлетела через ступеньки. По прихожке и главной комнате, двери настежь, неуклюже прыгал на Вериных костылях-канадках Андрюшка. Он  поджимал правую ногу, а Мишка крутил винты черных  «парадных» в эмали костылей, подгонял по своему росту.
   - Упор на руки! Вес всего тела на  вытянутых  руках.  – Вера  покачалась  на своих деревянных и поджала единственную ножку  - оторвалась от пола и повисела только на костылях.
- Только не заиграйте и не поцарапайте, неприлично девушке ходить на  ободранных.
   - Мы только посмотреть… -и мальчишки с топотом понеслись наверх, ворвались в комнату и выскочили из неё уже без костылей:
 
   - Приятелям уже похвастались? Не у каждого пацана  на улице  есть  одноногая тётушка…
Вера вошла в комнату
   - И к тому же красивая, – вспомнила  мужичка из стаи «чаек». И повертелась на своей ножке перед зеркалом в стенке шкафа.
Ног маловато, зато стройная фигура, тело не висит мешком на сёдловинах  костылей, талия, аккуратная грудь, длинная шея, русые волосы и зеленые глаза...Нравиться себе её научила подруга Эльдара. Излишков самокритики Эля не терпела.
   - Да, ножка у тебя осталась одна, зато длинная и стройная - говорила Эльдара. - Мужики будут падать к ней, чтобы целовать. Хочешь, я одолжу тебе своего мужа, только на время? Мусульманские женщины не ревнивые, они знают норов своих жеребцов и дают им погулять на травке, чтобы не ускакали на сторону  совсем. - Эльдара себе льстила, от  мусульманской женщины, какими их себе представляли в Колючевске, в ней был только платок. И сигареты курить Вера  тоже начала в компании   Эльдары. Мамино табу  работало в школе, потом общежитии,  а под лестницей в протезном отделении дало сбой.  Девочки бегали по лестнице, осваивали костыли и протезы, а потом курили внизу, и это сближало маленькой тайной от персонала.
   - Смысл в чем себя беречь чистеньким и здоровеньким, если не знаешь, что будет завтра и даже через полчаса. Бац, и строитель уронил кирпич тебе на голову, бац, и наступила на мину… Потеряла ногу, а могла потерять голову… Хотя, говорят, без головы жить легче…

   В детстве Вера и Виктор дрались, в юности он снисходительно покровительствовал, Вера фыркала, а теперь был предупредителен, понимал с полувзгляда…Теперь Вера понимала, дрались, а законы круговой поруки действовали. Как тогда, так и сейчас.  Вон как в первый день прикрывал и дал время собраться с духом для разговора с родителями. Но сам стеснялся говорить о видимой проблеме и делал вид, что всё идёт как всегда и как надо.
А разве не этого хотела Вера от окружающих? Еще б не прятал Витька глаза…Дискомфорт. Все же не чувствовалось за неловкостью настоящего понимания.

   - Вер, давай паспорт, заскочу в перерыве в офис, отдам на регистрацию, ты же уже навсегда?
   - Я уже регистрировалась через интернет, на приём идти теперь нужно самой, можешь подвезти и поддержать одноногую сестру, возьмёшь документы на дом. А может стесняешься?
                6
   Виктор отвёл в сторону глаза, балка под потолком - это же очень интересно...

               
    - Ладно, сделаем. Когда назначено?
         
    Пробежки на костылях все же оказались возможны. Недалеко, но это сначала. За ними скакалка. А дома приготовление завтрака и дела домашние.
Мыть посуду оказалось удобно с опорой культи на открытую дверцу нижнего шкафчика. Мама в школе, не видит. В детстве запросто за брошенные  незапертыми  дверцы можно было огрести -дверцы отрываются. Об удобном приспособлении надо было подумать. Виктор говорит  - приспособа. Может быть и попросить Виктора?  Пожалуй,   займёт руки и освободит голову,  в процессе примерки заговорит.  Что-то типа барного, но лёгкого стула с перекладинами. И присесть, и культю на перекладину положить. И чтобы двигать, но чтоб из-под  Веры, не уезжала опора.

   Как-то же Вера  ощутила, что может реально идти без костылей,  пальчиками левой  ступни  она ощупала пол и наступила.
Грохнулась во весь рост в прихожке  и  культёй ударилась  пребольно- выставила же вперед для шага. Очень больно.  Фантомные боли не в первый раз, а вот так ярко себе вообразить на месте ногу, такую любимую ноженьку - это впервые. А культю пришлось бинтовать.
                . . .
   Соседи поговорили и успокоились. Кумушки поохали, разговоров хватило на неделю . Терракт – и всё ясно и ничего не понятно, и можно только ждать подробностей. Или не ждать.

   Пригляделись, поспрашивали ближних, не сказался ли взрыв в школе на голове, не совсем ли дура? Нет, не дура, вроде нормально разговаривает, только улыбается и дурачится на дорожке  ближнего скверика (про пробежки), плакать впору ,а она улыбается, но не опасная.
   В картине мира  внезапная прореха затянулась и народ занялся своими делами.
   Сигареты в этой картине уже не раздражали, калека же, жизнь не сложилась - что еще остаётся... И "запасная обойма" стала забываться в сумочке.

   Отец отмалчивался, смотрел,  хмурился. И вдруг внезапно позвал:
   - Пойдём на кухню, Верочка, покурим вместе… - Вера поняла, что ему надо поговорить, и он не знает как начать.

   Они сидели, отец на стуле, Вера на подоконнике при открытом окне - уже май на дворе. Отец пускал дым в сторону, Вера больше через ноздри, чтобы дым  отцу не в лицо. Молчали. Отец докурил свою сигарету, загасил окурок в пепельнице, а потом потянулся и погладил шершавой шахтёрской ладонью культю.
   - Ты всегда будешь моей дочерью. Чтобы ни случилось, - и