− А полковые наши, полковые-то что учудили! − Коля Белошвейкин, молодой командир экипажа, охотник со стажем, завладел вниманием еще смеявшейся компании. − Я про то, как управленцы берлогу купили, − призвал он в свидетели Серегу Дьяченко, который, зная, о чем пойдет речь, в предвкушении удовольствия уже крутил головой.
− Они, управление, то есть, − продолжил Коля,− начхим, физрук, секретарь парткома и кто-то из штурманов, под руководством зама по летной как-то понарассказали друг другу, какие они ушлые и дошлые охотники. Вот и решили они, по пьяни, это доказать. Купили они за триста рублей у ороча медвежью берлогу. Бешкин, штурман полка, рассказывал. Привел их этот ороч к берлоге. Показал все, как есть, деньги забрал и ушел. Стоят они возле берлоги и размышляют, что дальше делать? На медведя-то все они впервые, если кто из них рябчика когда подстрелил, тот и был среди них самым опытным.
− Начхим, Пал Палыч, самый деловой, предложил по рюмашке ахнуть, потом видно будет. Оно и для храбрости не помешает. Всех, говорит, такой охотничий азарт тряс, еле водкой в стаканы попадали. Какой там азарт, хорошо, что в штаны себе не наложили! Как по стаканчику-другому пропустили, тряска прошла. Закусили, еще выпили. Осмелели, и давай в берлогу бутылки кидать. Никакого эффекта. Кто-то предположил, а, может, медведя там вовсе нет. Или сдох давно. Сгрудились вокруг берлоги, ружья, конечно, возле выпивки забыли. Бешкин кол какой-то притащил, да в берлогу-то его и кинул. Тут медведь с ревом и поднялся. Они по тайге врассыпную. Бежали, только треск стоял. Да потом орочу еще сто рублей дали, чтобы он ружья оттуда принес.
Мы долго смеялись, представив себе картину, как наши начальники, побросав оружие и снаряжение, с воплями несутся по зимнему лесу. А ороч, нагруженный всем этим добром, доставляет его в гарнизон.
Нас, пятерых холостяков, курящих возле офицерского общежития в субботний вечер, эта история здорово позабавила. Тем более, что уже усугубили, после бани.
− Это еще что, − перехватил эстафету Серега Дьяченко, − вот Саша Титаренко рассказывал, как он в Белоруссии на кабанов охотился. Был он там, в отпуске, а белорусы офицеров, особенно летчиков, шибко уважали. Вот и пригласили они Сашу поохотиться на кабанов. Дали ему ружье, патроны и поставили на номер. Объяснили, что да как. А сами ушли кабанов загонять. Через некоторое время то ли от вчерашнего угощения, то ли от волнения прихватило Санька. Да так, что караул! Он ружье к дереву прислонил, штаны спустил, да и присел. А дружбан, с соседнего номера, подкрался сзади и стволами по его заднице провел, да еще и хрюкнул. Санек рассказывает: «Я со спущенными штанами бегу, слышу смех сзади. Понимаю, что это не кабан, но ни остановиться, ни прекратить не могу».
И эту историю приняли с энтузиазмом. Трое из нашей компании уже успели послужить на Дальнем Востоке по три-четыре года, и только для нас со Стасом это была первая таежная весна. Стоял тихий майский вечер, и хотя снег почти сошел, нам после бани и выпивки было тепло. Я, чтобы внести свою лепту, вспомнил, как полярных куропаток ловят. Берут бутылку из-под шампанского, заливают в нее горячую воду и этой бутылкой делают в слежавшемся снегу наклонные лунки, стенки у них оплавляются, а потом замерзают. На дно этих лунок кидают пару ягод, ну, там, бруснички или клюквы, или просто кусочки красной тряпочки. Куропатка, завидев в этих лунках нечто ее заинтересовавшее, пытается до него добраться. Крылья ей приходиться сложить, а лапки торчат вверх. Выбраться не может, так и замерзает. Утром приходит охотник и, как морковку из грядки, куропаток из снега выдергивает.
Или как горностаев ловят. Берут ведро воды, выставляют на мороз. Вскоре вода по краям замерзает, и ведро вносят в помещение. В верхней части делают отверстие, сантиметра три в диаметре. Воду выливают, а в ловушку кладут кусочек мяса или рыбы. Когда нашедший приманку зверек забирается внутрь, его лапки скользят и выбраться наружу он не может.
Несмотря на малую мою опытность в делах охотничьих, эти примеры были тепло и одобрительно встречены авторитетами местной охоты. Саша Дьяченко, известный правдолюб, усомнился в действенности предложенного способа охоты на горностаев, но так как никто здесь горностаев не видел, быстро успокоился. Воодушевленный одобрением слушателей, я уже хотел, было, поведать слушателям классический пример ловли обезьян при помощи тыквы, но, имеющий больше опыта, а, следовательно, и прав на внимание присутствующих, Влад Севастьянов перебил меня.
− Я прошлой осенью поехал собирать бруснику возле Уськи Ороченьской. Мне показали сопку, на которой брусники полным-полно. Действительно, ее там море, и крупная, что вишня. Но местные тетки почему-то косили ягоду внизу, у подножья. Я же поднялся выше. И точно, ягоды здесь было больше, да и крупнее, чем внизу. А еще выше меня, за кустом шиповника, собирал бруснику мужик в коричневом пальто. «Гляди, − сказал я ему, − здесь ягода и крупнее, да и больше ее тут». Мужик, что-то проворчал в ответ. А я спросил его: «Вы местный или приехали откуда?». Опять он пробурчал, что-то непонятное. «Что-что?» − не понял я и выглянул из-за куста. В следующий момент бросив ведро и грабарку, я несся вниз по склону с криком: «Бабы! Бегите! Медведь!!!». Они почему-то спокойно на это отреагировали: «Чего, орешь! – сказали. − Он всегда, там, пасется. А мы здесь собираем. И друг другу не мешаем никогда».
− Почему у прапорщика Анциферова кликуха такая странная: «Бдишь-бдишь»? – спросил я Дьяченко. − Наверное, как-то с охотой связанно? Видос-то у него, я бы сказал, бывалый.
− А он − из местных, вот и напускает на себя ушлый вид. На деле, балабон, и трех уток не подстрелил. А кличку он сам заработал. Рассказывает он как-то: «Иду, − говорит, − по лесу, с одностволкой, еще подчеркнул − с одностволкой. Тут из под ног выводок рябцов – фрррр! Я по ним – бдиш-бдиш….», и замолк, соображает: что-то не то сказал. Тут ребята и спрашивают: «Как это «бдиш-бдиш», ты ж с одним стволом был?». С тех пор кличка к нему и прилипла.
− А вот я, − после взрыва смеха завладел вниманием общества Коля Белошвейкин, новоиспеченный командир экипажа, самый старший по возрасту, должности и званию среди нас, − зимой ходил на Дюанку. Речка такая, горная, − пояснил он. − Вокруг тишина, воздух от мороза, как хрусталь − аж звенит. Не успел в долину спуститься, как из-под ног, из-под снега, ну прямо взрыв какой-то. Шфыр-р-р! Я, естественно, шарах в сторону, «оно» в другую. Когда в себя пришел, вижу рябец за ствол дерева прячется. Понял, что на выводок рябчиков напоролся. Думаю, раз не успел к речке спуститься и сразу на выводок напоролся, значит их тут полным-полно. Сколько потом не ходил, ни одного рябчика в тот день так не видел.
− Ха! – сказал Серега Дьяченко, второй штурман, из технарей переученный, а значит, бесперспективный, но охотник первоклассный. − Тебе надо было с этого места не уходить. Они, рябчики, дальше двадцати метров не разлетаются. Я прошлым летом, на Тумнине, на острове, четырнадцать штук добыл. Весь выводок перебил. А им перелететь на соседний остров всего метров пятнадцать надо было. Но не перелетели. Остров сто на двадцать метров был. До некоторых из них я на метр подходил. Непуганые. Я в одного чуть стволы не упер. А как стрельнул, он взлетел − и вверх. Не может быть, думаю, чтобы с такого расстояния промазал. И точно, взлетел он метров на пять и упал. Поднимаю. Башка как бритвой срезана. Но вкусные, не передать! Вот это была охота! Мы их потом в углях запекли. Под водку лучше не придумаешь!
− Эка! Открытие! Под водку что хочешь, и жаба жаренная пойдет.
Все согласились с этим справедливым замечанием. Было ясно: такие разговоры просто так окончиться не могут. И вот, оно:
− Мужики! А не свалить ли нам поутру на охоту? – внес предложение Влад Севастьянов.
По возрасту он был чуть моложе Белошвейкина. Как летчик даже лучше. У него и вид был, не нам с ним равняться. Высокий, сильный, решительный и опытный, мы по сравнению с ним – детвора. Говорят, его одним из первых, из того выпуска, готовили на командира корабля. Был он когда-то женат. Но жена его, белокурая красавица, наставила ему рога прямо у него на глазах.
Как-то по пьяному делу один из его друзей заявил:
– Ты думаешь, красотка твоя − твердыня неприступная. А хочешь, я ее на твоих глазах …
Влад, схватил приятеля за горло и поднес к своим глазам:
− Если ты, гондон, еще слово вякнешь …. Убью!
− Ты что, Влад? Не знаешь, что ли? – прохрипел тот. − Маринка с половиной общаги переспала. Как ты на полеты, она свободного офицера тут же находит. Хочешь, сам увидеть?
Влад ослабил хватку.
− Хочу!
− Давай, так. Ты уходишь, ну, скажем, в наряд. А сам прячешься у меня в кладовке. Через десять минут я привожу ее к себе. Ну, ты сам и увидишь.
Все так и произошло. Как Владу хватило сил не выйти из кладовки в самый тяжелый для него момент, этого не знает никто. Но избил он свою жену зверски. Она даже слегка крышей поехала. С тех пор они жили порознь, развелись. Это, однако, не мешало ему, когда уж больно хотелось, провести с ней ночь. А утром он уходил не прощаясь.
− Не свалить ли нам с утра пораньше на охоту? – повторил Влад.
− Это как, чуть свет не срамши? – поинтересовался пьяненький Стас.
− Ну, да. Ружья у всех есть, патроны – тоже. Встанем часа в два ночи и до обеда пошарахаемся по тайге. Завтра – воскресенье. Подстрелим что-нибудь, поджарим или сварим. Винца попьем, побалдеем, как падлы. А?
Выяснилось, что ружья есть у всех, кроме меня.
− Ты у Фарида возьми, − посоветовал Серега Дьяченко. − Он все равно с понедельника уезжает в отпуск. Возьми бутылку коньяка и зайди к нему. У него в комнате сейчас как раз отвальная.
Идти в магазин было уже поздно. Я взял со стола в нашей комнате недопитую бутылку. Из остатков трапезы соорудил пару бутербродов, обрезал, укушенную Стасом, колбасу и с этими дарами отправился на третий этаж в комнату Фарида.
Не скажу, чтобы мы со Стасом были какими-то рафинированными чистюлями, но то, что я увидел в комнате у Фарида, превосходило все мои представления об исключительном бардаке. Под пепельницы использовалось все, что могло вместить в себя хотя бы комок пепла величиной с горошину. Остатками пиршества побрезговали бы даже самые болезнетворные бактерии.
Говорят, как-то собрались выпить и закусить пехотинец, моряк и летчик. Пехотинец в мгновенье ока съел и выпил свою долю:
− У нас в пехоте, кто первый поел, тот не убирает!
− А у нас во флоте, − не отставал от него моряк, − такое правило, кто последний ест, тот и убирает!
Летчик спокойно, не спеша, выпил, закусил, еще раз выпил, еще закусил и заметил:
− А у нас в авиации, кому нужно, тот и убирает.
С первого взгляда было ясно, что именно эта комната послужила поводом для анекдота, и чувствовалось, что никакой необходимости в уборке ни один из ее обитателей не испытывал. За столом сидел Фарид и лежал лицом в тарелке его штурман Витька Уздечкин. Последний прославился тем, что, провоевав два года в Египте, пропил там, а потом и в отпуске дома, две «Волги». Остальные члены экипажа и приглашенные на отвальную
|
интересная байка.