Маленькая девочка уже издали узнала Пашку и радостно заулыбалась. Пашка потрепал её по голове, присел на корточки и протянул леденец.
- Спасибо, дядя Паша, - прошептала девочка и взяла угощение.
- Сколько ей? - спросил Пашка у Елены.
- В апреле будет шесть, - ответила Елена. - Уже совсем большая.
Они медленно шли по аллее Богословского парка. Тускло светило холодное декабрьское солнце. Был небольшой мороз, Настины щёчки раскраснелись.
Она сосредоточенно облизывала полученный леденец. Елена вела дочку за руку.
- Я хотел спросить, - Пашка чуть понизил голос и кивнул на ребёнка, - Настёна не может... не может проговориться ему?
- О том, что мы встречаемся? - Елена бросила взгляд на Пашку и остановившись, погладила дочь по голове. - Нет, Пашенька. В этом я уверена, я ей сказала.
И она сейчас уже всё понимает.
- Ну, дай-то Бог, - выдохнул Пашка.
И подумал, что несмотря на неполные шесть лет, девочка действительно ведёт себя очень спокойно и рассудительно.
- Иногда я думаю, что она умнее меня, - грустно улыбнулась Елена, как-будто уловив Пашкины мысли. - Да и вообще... она - единственное, что меня в этом мире ещё держит.
Они шли по широкой аллее парка. Под ногами был мерзлый снег. Неожиданно Елена поскользнулась на ледяной дорожке, и Пашка схватил её за руку.
На мгновение женщина прижалась к нему, и он почувствовал, как быстро забилось его сердце.
- Осторожнее, Елена Евгеньевна, - улыбнулся Пашка.
Она улыбнулась в ответ. Опустила длинные темные ресницы. Пашка внимательнее вгляделся в её лицо и неожиданно увидел на левой щеке небольшое темное пятно.
Оно было тщательно запудрено, но Пашка сразу же понял, что это очередной синяк.
- Леночка... - он слегка дотронулся ладонью до ее щеки.
Елена вскинула на него свои красивые темные глаза. Они потемнели ещё больше, стали совсем чёрными.
- Заметно, да? - её голос прозвучал как-то хрипло. - Я уж пудрила-пудрила всё утро.
- Какая он сволочь, - вдруг вырвалось у Пашки. - Хочу убить его, - добавил он чуть слышно.
Но Елена всё равно расслышала, взяла Пашку за руку.
- Не надо, Пашенька, - мягко произнесла она. - На этот раз я сама виновата. Не надо было мне начинать...
- Что начинать? - переспросил Пашка.
- Да опять просила Владимира, чтобы он нас с Настей отпустил. Но это совершенно бесполезно...
Они дошли до скамейки, где сидели несколько дней назад, и Елена присела на неё, согнувшись. Пашка сел рядом, взял её за руку.
Лицо женщины было бледным и напряжённым.
С губ слетали отрывистые слова.
- Я вчера сама начала всё это. Рыдала, умоляла его отпустить нас. Ну, всё кончилось тем, что он сказал, что расстреляет меня, а Настя пойдет в интернат.
Вот и всё. И ударил меня. А потом сказал, что никогда меня не отпустит. И опять предложил пойти за него...
Сказал, что любит, и что я всю душу ему вывернула. Как-будто у него есть душа... И как-будто он может любить кого-то.
Елена тяжело вздохнула. А Пашка подумал, что она права, и что такой человек, как Грановский вряд ли способен кого-то любить.
"Да и разве будешь так обращаться с тем, кого любишь?" - пришла ему в голову совершенно очевидная мысль.
- Лена, я обязательно достану пропуск Вам и Насте, - Пашка погладил женщину по руке.
Её лицо на миг смягчилось, но через мгновение в глазах опять появилась тревога.
- Я так боюсь, Пашенька, - она взяла его руку в свою, - а вдруг ничего не получится? Что тогда? И Владимир такой злой ходит последние дни. Я иногда думаю, что вдруг он о чём-то догадывается.
- Нет, - Пашка покачал головой, - но времени остаётся мало.
"По крайней мере, для меня", - подумал он, но вслух это не сказал.
- Я и себе хочу пропуск сделать и уехать из города, - он посмотрел Елене в глаза. - Я решил уйти с этой работы. Вы правы были, не могу я там больше.
И зря вообще туда пошёл.
- Пашенька, - Елена сильно сжала его руку. - Это хорошо... Хорошо, что ты это понял.
- Мама, мамочка, дядя Паша, посмотрите! - рядом раздался звонкий голос Насти.
Пашка и Елена обернулись к девочке. Она стояла рядом и показывала рукой куда-то вверх. Пашка проследил за её взглядом и увидел на ветках рябины, над их головами целую стайку крупных серых птиц с хохолками. Птицы, не обращая никакого внимания на них, деловито лакомились огненно-красными ягодами.
- Удивительно, - прошептала Елена, - как их много. И как они нас не боятся.
Она улыбнулась Насте.
- Это свиристели, - объяснил Пашка, - у нас в деревне тоже часто бывают зимой. Рябину они любят, это верно.
Настя радостно засмеялась, наблюдая за птицами. Елена улыбалась, глядя на неё. А Пашка подумал, какие у неё прекрасные лучистые глаза и какая светлая улыбка.
- Вы такая красивая, когда улыбаетесь, - вдруг вырвалось у него.
Елена перевела на него взгляд. Сейчас была редкая минута, когда в глубине её глаз он не увидел привычной страшной тоски. И его сердце вдруг тоже наполнила радость от того, что она просто рядом. Сидит рядом с ним. Так близко. Ему вспомнился светлый ангел из недавнего сна.
- Леночка, - очень тихо прошептал Пашка, и Елена не расслышала.
Она опять смотрела вверх, на ветки деревьев. Внезапно, стайка птиц, чем-то напуганная, сорвалась и улетела. Только раскачивались ветви с огненно-красными гроздями, а вниз слетели снежные брызги.
- Как много рябины в этом году, - тихо сказала Елена. Её рука так и продолжала лежать в Пашкиной, - и какая она яркая.
- Да, - Пашка кивнул ей. - Это к холодной зиме. Значит, сильные морозы будут.
Елена слегка кивнула ему, продолжая держать свою руку в его ладони. Пашка сжал её чуть сильнее, но Елена руку не убрала. Он почувствовал, как сильно забилось его сердце. Она была так близко, нежная, чистая и светлая. И выдохнув, Пашка решился... Продолжая держать руку Елены в своей, другой рукой он обнял её за плечи и поцеловал в губы. Они были холодными.
"Наверное она совсем замёрзла", - подумал Пашка. И вдруг, неожиданно для него, почувствовал, что Елена отвечает на его поцелуй. Она тоже обняла его и прижалась к нему как-то доверительно-беззащитно.
Целуя Елену, Пашка нежно провел ладонью по её лицу.
- Я спасу тебя, Леночка. - прошептал он.
Я люблю тебя.
Последние слова он произнёс мысленно, так и не решившись их сказать.
Пошёл слабый снег, и Елена, легким движением стряхнула снежинки с Пашкиного лица.
Он посмотрел вверх. Над ними алели яркие рябиновые гроздья, а белые хлопья снега, кружась, медленно оседали на них.
Продолжение следует
