— Это Паула. Второй этаж в нашем распоряжении. Печь, к сожалению, внизу, так что, увы.
Паула остановилась и внимательно посмотрела на Леонардо. Художник, приложив руку к груди, слегка поклонился:
— Леонардо.
— О-о-о, Джоконда, Мона Лиза, — дружески улыбнулась женщина.
Глаза её заблестели, и тут же в уголках век обозначилось множество тоненьких неглубоких морщинок. Леонардо по привычке представил эти глаза в карандаше, отметив длинный точёный нос и слегка припухшую верхнюю губу. Все детали её лица он словно фотографировал, выделяя главную, самую значимую черту, присущую именно этому лицу. Внутри тоскливо заныло.
— Паула спрашивает, где обустроить нашу спальню.
Мужчина удивлённо взглянул на Мэри, посмотрел в окно, отметив заснеженный горный склон.
— Я, пожалуй, останусь здесь.
Просторная светлая комната с уютным креслом-качалкой, укрытым шерстяным клетчатым пледом, с широким дубовым столом. Полутораспальная кровать располагалась в правом дальнем углу, а рядом громоздился четырёхстворчатый шкаф из того же материала, что кресло.
— Мы с Леонардо только друзья, эту комнату мы отдадим мужчине, — обратилась Мэри к хозяйке, — если можно, я обойду всё помещение и скажу, где меня разместить.
Женщины вышли, а Леонардо поспешно снял обувь и, бросив на кресло плащ, растянулся на просторной кровати, мгновенно закрыл глаза. Горный воздух делал своё дело. Через пять минут девушка чуть приоткрыла дверь в комнату художника.
— Можно? Здо-орово, наконец-то, — с удовольствием прошептала она.
По синим кругам под глазами Лео Марина догадывалась о его бессонных ночах. Жалея его, она думала и о кризисе в творчестве, и о несчастной любви, о неустроенности в быту, о затяжной депрессии. Мэри привыкла мыслить практично, простыми земными категориями, не улетая в заоблачные выси. «Пусть спит».
Лео проспал два дня. Девушка уже начала волноваться, но отметив на третьи сутки его отменный ночной аппетит, успокоилась. Леонардо в течение пятнадцати минут проглотил их двухдневный съестной запас. «Так и за кисти возьмётся… А-а-а! Нет! Художник должен оставаться голодным!!»
— Мне кажется, у вас печень заинтересована, ночью у нас нет пищеварительного огня, вредно столько есть.
— Ты ещё и зануда в придачу?
— В придачу к чему?
— К уму… А что ты не спишь до сих пор? Детям спать положено в это время.
Леонардо обтёр руки салфеткой, достал из чемодана куртку и, наскоро одевшись, вышел на улицу.
***
В Андорре Леонардо с Мэри прожили уже месяц. Это место удивительно резонировало с внутренним состоянием художника. До двух дня они гуляли вдоль берега местной речушки, исследуя бесконечное множество тропинок и находя всё новые и новые маршруты. Девушка оказалась редкой находкой, она умела становиться незаметной — молчать, не отягощая своим присутствием. Бывали дни, когда Марина оставалась с Паулой для того, чтобы приготовить что-нибудь из своего арсенала. Девушка называла свои изыски волшебным питанием. Это напоминало Леонардо дни, когда он маленьким оставался у Насти и та с удовольствием кормила его «здоровой едой». «Полезно и сытно», — любила повторять Настя. Лео и сейчас не понимал этих блюд, но лишённый материнской заботы, благодарно поглощал всё, что предлагала Марина. «Мэри» как-то незаметно улетучилось из их лексикона, а показное покровительство Леонардо уже не вязалось с обстановкой мира и покоя здешнего колорита. Их скудное на первый взгляд общение рождало атмосферу, которая как нельзя лучше подходила для двух самодостаточных, уважающих себя и друг друга людей, проживающих на одной территории. Когда девушка отправлялась в город за продуктами, Леонардо возвращался к обеду раньше обычного и принимался расставлять в столовой посуду, заваривать чай.
Однажды вернувшись с покупками, Марина не застала художника в столовой. Не появился мужчина и к четырём. Девушка поднялась на второй этаж, осторожно постучала в дверь его комнаты. Нет ответа. Повернув ручку, она заглянула, подошла к кровати. На тумбочке возле ночника стопкой лежали несколько книг. «Величие Сатурна, Роберт Свобода». Интересно, это София Владимировна ему подарила? Взяв в руки книгу, Марина опустилась в кресло. Укутавшись в мягкий плед, монотонно раскачиваясь, она медленно перелистывала новенькие страницы. Книга была интересно иллюстрирована. Тело девушки расслабилось, сон незаметно овладел ею, свежий воздух и сытный обед дали о себе знать. Незваная гостья очнулась лишь вечером, когда художник с мольбертом и своим чемоданчиком под мышкой возбуждённо вошёл в комнату. Леонардо не удивился, увидев Марину.
— Интересно, — спросил мужчина, кивнув на книгу, — ты там что-нибудь поняла?
— Картинки очень необычные.
— Вот и я… дальше картинок не продвинулся.
Девушка улыбнулась.
— А обедать-то мы сегодня будем?
«Слава небесам… как я долго ждала этого момента», — подумала она, бегло взглянув на мольберт.
— Конечно, спускайся, я сейчас накормлю нас ужином.
Леонардо наскоро переоделся и сошёл в столовую.
— Может, вино откроем? — предложила девушка.
— Я — пас. Ты, если хочешь, открой. Можно Паулу позвать… тебе для компании.
Они прожили в Пале ещё полтора месяца. Леонардо не хотел уезжать. Он не показывал Марине свои наброски, а она и не настаивала. В его голосе София слышала теперь того — прежнего Леонардо, которого она знала ещё до злосчастного портрета. Теперь они созванивались почти каждый день. Художник охотно рассказывал о местных обычаях, о другой природе. Он ни единым словом не обмолвился о своих занятиях живописью, словно боялся спугнуть то, что казалось внезапным наваждением, но ей и не нужно было ничего говорить. София умела понимать между строк. Её сердце учащённо билось в унисон с его тихой радостью. «Вот оно… Слияние двух душ. Где уж тут соитию телесному?» Она представила, как две световые сферы: одна совсем белая, а другая чуть розовая — сливаются воедино, образуя тёплое прозрачное облако, даже не понимая, откуда в ней эта способность — превращать ощущения в образы. «Наверное, если бы люди не могли говорить, то родные души понимали друг друга, как самоё себя. Они бы могли общаться, излучая цвета одинаковой густоты и силы. И глядя на двоих влюблённых, можно было бы слышать музыку сфер, свойственную им одним». Софья на огромном расстоянии ощущала его вдохновение. «Оттепель. Наверное, так не бывает». «Бывает», — ответило облако.
— Бывает, — тихо проговорила она в телефон.
— Конечно, бывает, — ответили на другом конце.
— Ты это о чём?
— А ты?