Уход моего любимого зануды

       Дверь прикрылась бесшумно. 
       А я на что рассчитывала? Что он хлопнет ею, и стеклянная полочка старенького маминого серванта сорвётся с ужасным звоном разбиваемых вдребезги фужеров из богемского хрусталя, потому что четыре штырька, на которые она опирается, в этот момент («я предупреждал! у изделий из пластмассы срок службы в сухих помещениях сокращается вдвое!») как по команде, высохнут, и его «пятёрка» по сопромату получит своё подтверждение на практике?
       Мой мир с его уходом не разбился и не разрушился. 
       Мой мир просто перестал существовать.

       Он подошёл ко мне на улице и заговорил так, будто мы были знакомы сто лет: 
       – У ваших колготок, справа и внизу, чуть ближе к внешнему краю стопы, образовалась стрелка. 
       Я запаниковала: через десять минут мне нужно было выходить на сцену. Он, не обращая внимания на панику, которая обычно отражается на моём лице, продолжил: 
       – Четвёрка, двадцать den? ждите меня здесь! – и скрылся за дверью супермаркета. 
       Я привела в порядок лицо. Он появился внезапно, важный, как курьер фельдъегерской службы, доставивший вовремя на передовую пакет с секретными документами. Девочка, выставившая ножку на пакете, была именно той, которую я любила последние две недели.

       – Ты внимательно прочла договор с подоконникомойщиком? Обычно они не вписывают слово «внешние»...
       Я начала раздражаться: 
       – Внешние – что?
       – Внешние части – откосы и отливы, – он оторвался от шинкования капусты, подошёл ко мне и попросив «приоткрой-ка рот!», деловито подкорректировал линию помады на нижней губе, слева, чуть ближе к уголку губ. 

       Его документальная битва с жилищной конторой прошла почти мимо моего сознания, хотя каждый вечер я выслушивала отчёт, на каком участке сосредоточились силы и какие новые стратегические шаги наметились в связи с изменившейся диспозицией ослабленных и доведённых практически до инфаркта жилищно-коммунальных частей противника.

       Когда он уходил, дверь прикрылась бесшумно. Я осталась стоять на своём месте, пристально глядя ему вслед и (могу поклясться!) сквозь дверь разглядела затейливый рисунок крокодиловой кожи его портфеля. Он ступал неслышно, как Виннету – сын Инчу-Чуна, для которого привычка стала второй натурой. 
       И тут я поняла, что он так и пройдёт через все этажи, неслышно и незаметно для всех, но непременно точно попадая сначала правой, а потом левой ногой в ромбы света от небольших окон лестничных клеток. И я кинулась на площадку, с силой хлопнув дверью. Лампы на этажах зажглись, он оглянулся, и я сказала: 
       – Ты выиграл! Жилконтора установила датчики света, и они реагируют на звук захлопнувшейся двери. 
       Он поднёс руку к лицу, провёл ладонью по глазам, как будто они уже успели устать от искусственного подъездного света и утвердительно спросил: 
       – А ключ ты, конечно, не взяла...