Потому что в этом мiре оставаться невозможно, когда ты научился по-настоящему любить.
- Значит, мы с Серафимой тоже пока не научились? – вдруг спросил Писатель.
- Это вам судить… - уклонился от ответа Ладень, - и уверен ли ты, что вы ещё в этом мiре?
- Не понял?!
- Ты же сам недавно спрашивал: «Где это наши кураторы запропастились?»
- Да, спрашивал. И где они?
- Они остались в том мiре!
- А мы с Серафимой где?
- Где? Где? – В Караганде! – пошутил Ладень, - какие вы влюблённые слепые всё-таки. Ничего вокруг себя не замечаете, только друг друга и видите. Пойдём, выйдем на улицу.
Они вышли из кабинета, Писатель позвал Серафиму, и они вышли на крыльцо.
- Смотрите! - сказал Ладень.
Писатель с Серафимой с удивлением обнаружили, что их дом стоит на склоне горы. Рядом с домом шумит небольшой водопад. Чуть ниже дома распростёрлась небольшая лужайка с прекрасными цветами. И по этой лужайке бегали дети – мальчик и девочка. Они играли с бабочками в догонялки.
- Что это за дети? – спросил Писатель.
- Это вы с Серафимой, - ответил Ладень, - вам ещё расти и расти.
- А я, я кто? – спросила Серафима.
- Ты их мама.
- Но как же так?
- А вот так – ты и мама и девочка одновременно.
- Ничего не понимаю, - сказал Писатель.
- Папа, папа, - закричал мальчик, - смотри какая большая бабочка! – он подбежал к Писателю и показал бабочку, которая сидела у него на пальце.
- Очень красивая, - сказал Писатель, - покажи маме.
- Да, она просто прекрасна! – подтвердила Серафима.
- А как же история о Большой Любви? – вспомнил Писатель.
- Опиши свою жизнь и будет тебе история, - сказал Ладень и растворился в воздухе.
Писатель обнял Серафиму, и они поцеловались.
И тут Писателю пришла гениальная мысль – описать их любовь с Серафимой в образах романа. Пусть хоть в образе Повелителя Огня и Анастасии. А поскольку расположение материала полностью во власти творца, то вы уже давно прочли о том, как познакомились вышеприведённые персонажи.
В этом Мiре нет ничего серьёзного,
Кроме Любви, кроме Любви!
Вы поймёте это рано ли, поздно ли,
Когда Огонь воспылает в крови.
Когда вся мишура исчезнет,
Когда прямо: глаза в глаза,
Когда ваша башка не приемлет,
Но… откажут все тормоза!
Вверх, раскрывая Крылья,
Взмоет Душа ликуя,
Будет лететь без усилья,
Крикнет: Тебя Люблю Я!
И Мiр изменится с этих пор,
Нет ничего серьёзнее этого Мiра,
Когда Любимая смотрит на тебя в упор,
И о Ней поёт твоя Лира!
Эпилог
Прошло лет двести и о событиях тех лет, что описаны в этой книге, было сложено немало рассказов, стихов, былин и даже романов. Вот перед вами одна из былин. Как и полагается, в былине опущены бытовые подробности произошедших событий, однако дух этих событий, по-моему, ухвачен верно.
То свершилося в утро ясное в день да летнего да стояния
Солнца в Небе да Высоком.
Началось же то по вечеру в Ночь Купальскую Волшебную.
Одновременно на Уровнях все готовилися к Празднику.
Сам Купала, ждал с волнением как пройдёт тот Праздник нынешний.
По Земле по всей по Матушке люди с песнями старалися
Собирать костры высокие из сухих да толстых веточек.
Красны девицы из ветоши крутят факелы горючие.
Все Воздушные создания тоже тут как тут готовые
Раздувать костры высокие из Огня, что нынче спустится
С Неба ясного Высокого.
Водяные же создания в нетерпенье в воздух прыгали,
Подсмотреть они старалися подготовку всех ко Празднику.
А в лесу, в лесу что делалось – все Лесные взбудоражены –
Все друг другу пересказывать слово в слово всё что видели
Всё что слышали шепталися.
Вот и вечер долгожданный наступил и Звёзды частые
Посмотреть на Землю Матушку тоже с неба пооткрылися.
Мужики взялись за дело, дело стало быть Священное,
Им добыть Огонь из дерева в эту ночку предстояло.
Закрутилось древо древнее остриём своим врезаяся
В древо на земле лежащее. Рядом девушки готовые
С факелами да из ветоши. А Воздушные создания
Щёки сильно надувают и в любой момент готовы
Дунуть в Искру, дабы Пламя, Пламя Огня разрослося.
Старцы поодаль стояли к Небу лица обративши
и читали вслух молитвы, что Огню призывы были,
Да Купале воздаянье.
И Купала, видя это, оценил все их старания,
Отворил Огню Небесну ворота на Матушь-Землю.
Хлынул тот Огонь Небесный и возжёг Искру,
А Искру-то тут Воздушные раздули.
Факел девушка, поднявши, поделилася с другими,
Побежали с факелами и зажгли костры все разом.
Вместе с Пламенем взлетела песня дружная народа
К Небесам летели Искры, Звуки и Природа
Вся теперь объединилась – закружились Хороводы.
На Земле, в Воде и в Небе закружились вихри Танца.
И деревья танцевали вместе с Духами Лесными.
Вот тогда случилось Чудо – у людей глаза открылись.
Стали видеть всех, что раньше только в сказках пребывали.
И Сердца Людей, принявших тот Огонь Небес Волшебный,
Тоже будто бы раскрылись. А Огонь Небес помчался
Вглубь Земли и там достигнув Сердца Матушки взлелеял
Земляной Огонь и слился с тем Огнём и стал Единым.
Этой Ночью обновилась вся Земля и всё по Новой началося.
Данька с Алиной бежали по лесу вместе со всеми. Кому посчастливится найти цветок папортника? Данька с Алиной были уверены, что повезёт именно им. Они ещё не ведали, что цветок папортника теперь виден всем Людям на Земле и все теперь будут Счастливы.
Конец
Приложение: подготовительные материалы из архива Писателя:
История большой Любви:
«Аввакум» или «Добро, Петрович, тогда ещё побредём!»
Так я, протопоп Аввакум, верую, так исповедую, с тем живу и умираю.
Рождение же мое в нижегородских пределах, за Кудьмою рекою, в селе Григорове. Отец мой был священник Петр, мать – Мария, во инокинях Марфа. Отец мой прилежал к питию хмельному, мать же моя была постница и молитвенница, всегда учила меня страху Божию. Я же, увидав однажды у соседа умершую скотину, в ту ночь, поднявшись, долго плакал пред образом о душе своей, помышляя о смерти, что и я умру, и с тех пор привык каждую ночь молиться.
Потом мать моя овдовела, а я осиротел рано, и от своей родни были в изгнании.
Изволила мать меня женить. Я же пресвятой Богородице молился, чтобы дала мне жену – помощницу к спасению. И в том же селе девица, тоже сиротина, беспрестанно в церковь ходила, имя ей Анастасия. Отец ее был кузнец, именем Марко, богат гораздо, а когда умер, после него все перевелось. И она в бедности жила и молилась Богу, чтобы сочетаться ей со мной браком. Так и стало по воле Божией.
Потом мать моя отошла к Богу в подвижничестве великом. Я же из своего изгнания переселился в иное место.
Рукоположен во дьяконы двадцати лет с годом и спустя два года в попы поставлен; пробыв в попах восемь лет, потом произведен был в протопопы православными епископами тому двадцать лет минуло, и всего тридцать лет, как священство имею, а от рождения на шестой десяток идет.
Когда я в попах был, тогда имел у себя детей духовных много, по сие время сот с пять или шесть будет. Без отдыха я, грешный, подвизался в церквах, и домах, и на площадях, по городам и селам, да еще и в царствующем граде, и в стороне Сибирской, проповедуя и уча слову Божию, лет с двадцать пять тому будет.
А когда еще был я в попах, пришла ко мне исповедаться девица, многими грехами обремененная, во всяком блуде и разврате повинная, и начала мне, плачась, подробно возвещать в церкви, пред Евангелием стоя. Я же, треокаянный врач, слушавший ее, сам разболелся, изнутри распаляем огнем блудным.
И горько мне стало в тот час. Зажег три свечи и прилепил к аналою, и возложил правую руку на пламя, и до тех пор держал, покуда во мне не угасло злое разжжение.
И отпустив девицу, сложив с себя ризы, помолясь, пошел в дом свой зело скорбен; время же близко полуночи. И придя в свою избу, стал я плакать пред образом Господним, так что и очи опухли, и молиться прилежно, чтобы отлучил меня Бог от детей духовных, понеже бремя тяжко, не могу носить. Пал я на землю, и рыдал горько, и забылся лежа.
Не знаю как, плачу, а очи сердечные у реки Волги. Вижу: плывут стройно два корабля золотых, и весла на них златы, и шесты златы, и все золотое. По одному кормщику на них сидят. И я спросил: «Чьи корабли?» И они отвечали: «Лукин и Лаврентиев», – сии были мне духовные дети, меня и дом мой наставили на путь спасения и скончались богоугодно. А после этого вижу третий корабль, не златом украшен, но разными красотами испещрен, красно, и бело, и сине, и черно, и пестро, ум человеческий не вместит такой красоты и лепоты; юноша светел, на корме сидя, правит; бежит (корабль) ко мне из-за Волги, как проглотить меня хочет. И я вскричал: «Чей корабль?» И сидящий на нем отвечал: «Твой корабль. На, плавай на нем, коли докучаешь, с женою и с детьми». Я в трепете сел и размышляю, что это за корабль и что это будет за плавание.
[justify]И вот по недолгом времени, как писано, «объяша меня болезни смертные, беды адовы обыдоша мя, скорбь и болезнь обретох». У вдовы начальник отнял дочь. И я молил его, чтобы сиротину возвратил к матери. А он, презрев моление наше, воздвиг на меня бурю, и у церкви, придя толпою, до смерти меня задавили. И я лежал в забытьи полчаса и больше и снова