- Вот он, дар. Видишь, инквизитор-р-р? Она — не первая. И не последняя. Этот народец кормит его. День за днем.
Кровь за кровью. Он голоден, но терпелив. Как и я.
На развещенных на крюках кусках мяса, все еще узнавались черты женских тел.
- Не свинина, — прохрипел Лаэр.
- И это ты называешь... мясом к зиме? — шепнул охотник из Ордо Малефикарум, разжимая пальцы у себя на рукояти. -
Не зря же я чувствовал гниль. Ты всё время врал, свинопас.
Железо заскрежетало по камню, но Артифакторум успел — его сапог встал меж косяком и створкой, остановив её на долю секунды. Стальной перчаткой он ухватил край и, с хрипом, разжал. Тяжесть заскрипела, дрогнула. Против воли мясника дверь снова распахнулась, а воздух внутри застонал.
- Сука… — процедил Эрн.
Но староста уже был наверху. Он выбежал во двор, изо всех сил вопя:
- Они пришли убить нашего бога! Вставайте! Защищайте Его плоть! Защитите Его, как Он защитил нас!
Из домов, словно крысы из щелей, высыпали люди. Их лица были искажены фанатизмом, многие всё ещё в ночных рубахах, кто-то — с ножами, кто-то с топорами, кто с цепами. Женщины, мужчины, даже подростки. И все — с криками, с мольбами к их «богу».
- Культ! — рявкнул ведьмолов из Ордо Малефикарум, выхватывая клинок. — Уничтожить всех. Без пощады!
Инквизиторы ринулись в бой.
21
Кассиан уже прорывался вперед. Сквозь хаос, сквозь крики, сквозь толпу. Как клинок сквозь плоть. Он чувствовал: мясник бежал к шахтам — туда, где рождалась их вера, их ложный бог, их скверна.
- Не уйдешь, тварь, — прошептал он, отбивая клинок фанатика, шаг за шагом приближаясь.
Он резал, бил, не останавливаясь.
И кольцо на пальце... снова ожило.
- Ты чувствуешь, инквизитор-р-р? Воняет древним... Голодным… Смертью. Спустись туда. Впусти меня. Посмотрим, что
за бог там шевелится под землёй.
Но Кассиан молчал. И только крепче сжал рукоять меча, устремляясь за кровавым мясником в черную пасть древней шахты.
Шахта встретила Кассиана влажным, вязким холодом. Камень дышал — сквозь поры в стенах сочилась черная сырость, и каждый шаг по неровному полу отзывался тяжелым эхом, будто за спиной кто-то повторял его движения, но с опозданием в полудыха.
Фонарь дрожал в руке, отбрасывая пятна света, искажающиеся на потеках ржавчины и скоплениях древней плесени. Штольни уходили вниз, дальше, в узкие расселины, где потолок почти касался головы, а стены были настолько тесны, что плащ Кассиана застревал между выступами.
Воздух был тяжел. Он вонял — не гнилью, а чем-то иным. Был слышен далекий, едва уловимый шепот. Не слова. Просто шелест. Будто кто-то возился во тьме, там, где свет фонаря уже не касался стен.
- Ты все еще думаешь, что это просто культ? — голос демона в кольце был тише, но настойчив. — Он звал их. Он спал
под этой скалой. Ты близко, инквизитор-р-р. Ближе, чем думаешь.
Кассиан не отвечал. Он шел дальше. Камень под ногами сменился на выброшенные доски — сломанные, гнилые, как зубы мертвеца. Под ними где-то глубоко хлюпала вода. Он задел виском низкий потолок. Послышался глухой стук — и на голову посыпалась пыль, в которой что-то зашевелилось.
Фонарь чуть осветил нишу слева. В ней — засохшие цветы.
«Он под нами. Он голоден. Он даст нам плоть и избавление».
Кассиан замер.
И тогда — впереди послышался звук. Вскрик. Не человеческий. Он был будто сорван с легких, искаженный.
Он ускорил шаг. Прошел еще глубже. Где стены начали пульсировать от влажности, а запах стал почти невыносим. Он сорвал ткань с лица, дышал ртом. Но и это не помогало.
22
Отряд догнал командира. Кассиан тяжело дышал, облокотившись о мокрую стену штольни. Позади — тишина, нарушаемая лишь каплями воды и натужным дыханием мясника, застрявшего между двух массивных пластов камня. Недотепа, оступился и упал в расщелину, выбраться из которой уже не может. Он не кричал. Только смотрел снизу вверх, почти умоляюще, как будто признавая свою вину. Но никто из инквизиторов не шевельнулся. Пусть камень примет его. Пусть сгниет там, в темноте, забытый своим лживым богом.
- Дальше, инквизитор-р-р… Дальше… Он ждет тебя.
Спутники молча двинулись дальше. Штольня расширялась, и вдруг — перед ними раскрылась трещина в стене, где кто-то явно выломал проход. Через неё веяло ледяным холодом, но не сырым — чистым, будто воздух хранился за этой стеной тысячелетиями.
Фонарь мерцнул и почти погас.
Когда они прошли сквозь пролом, каждый шаг отзывался звоном, будто ступали по стеклу. Перед ними раскинулся древний город. Его здания вырастали из скалистого ложа, вздымаясь ввысь, как кости колосса. Купол ледника, нависший над городом, преломлял свет, заливая улицы нежно-голубым сиянием, будто звездным мертвым светом, застывшим навсегда.
Покой был гулким, неестественным. В этом мертвом великолепии царствовала неживая святость. Статуи стояли на площадях — паучьи создания, вытянутые, с множеством глаз, застывшие в позах, близких к молитве или казни. Некоторые из них были в рост храма, с лицами без черт, но с ореолами из кости и резьбы.
Библиарий преклонил колено у обелиска, покрытого глифами. Его пальцы пробегали по тексту, словно он пытался на ощупь постичь смысл древнего языка.
- Это... Цивилизация. Древнее всего, что мы знали, — прошептал он.
Артифакторум стоял у обломанной колонны, рассматривая ее основание.
- Символы тянутся сквозь эпохи. Некоторые похожи на знаки с реликвий Империи, но искажены. Как будто были...
первыми.
Пыль здесь не двигалась. Воздух не колебался. Все казалось неживым, но живым в своей остановленности. Как сон, который снится богам.
И где-то в глубине города… Что-то наблюдало. Из самих камней. Из ледяного купола, в котором клубился невыразимый свет.
Они бродили по городу, словно археологи по руинам собственного будущего. Здесь все было неподвижно, но не мертво — ощущение присутствия витало в воздухе, прячась в тенях колоннад и за витиеватыми фасадами древних зданий.
Кассиан оглядывал постройки с недоверием и восхищением: рыжевато-серый камень, отполированный веками, казался неестественно целым. Углы не обрушились. Арки не треснули. Эти залы будто ждали... поклонения.
- Город древнее Империи, древнее Первых людей, возможно древнее… — задумчиво произнес
Библиарий, сравнивая резьбу на стене с записями в своем фолианте. — Возможно, ровесник Ассур. Или даже старше.
Артифакторум обводил пальцем знак, врезанный в пьедестал паучьей статуи.
- Они были не просто цивилизованны. Они были велики. Это... инженерный апофеоз. Такие знания... мы утратили их...
- Все это было до того, как их укрыли горы и лед? — произнес Кассиан. — Или они построили город в долине, а потом
все замерзло… И теперь — растаяло?
- И пробудилось, — хрипло добавил Охотник на ведьм.
23
Тишина между колоннами становилась тяжелее. Монументальное строение, где укрылись они, дабы передохнуть напоминало древний скрипторий или архив. Или место древнего поклонения. Библиарий извлек из трещины глиняную табличку и начал читать. Слова складывались с трудом, будто язык сам сопротивлялся оживлению. Он переводил вслух:
- "Мы вознесли для него храм. Мы возжгли для него огни. Мы приносили плоть наших детей… Он принял. И требовал
еще."
- Божество пришло не сразу, — сказал Артифакторум, вглядываясь в изображение на полу — две фигуры, сросшиеся в
одно тело, одно лицо вопит, другое улыбается. — Двойная душа…
- Это есть в некоторых культах, — добавил ведьмолов. — Они верят, что демон входит в душу в момент ее высшего
накала. Рождение. Боль. Страх. Смерть матери, жизнь младенца — все сплетено. Душа как портал.
Библиарий продолжал переводить. Его голос стал чуть тише, будто он не желал говорить слова вслух:
- "Они не замечали, как истребляют свое будущее. Безумие в сердцах. Звон в ушах. Река крови… и мы стали другими."
- Невежды… — проговорил Кассиан глухо. — Погубили себя сами.
Сквозняк прошел по залу, и свет в куполе дрогнул.
Где-то далеко — глухо звякнул металл. И вновь — тишина. Но теперь она была ждущей.
Далрен замер, всматриваясь в полумрак между колоннами. Там, в глубине зала, что-то двигалось. Молча поднял руку — остальные инквизиторы остановились. Свет факелов мерцал на стенах, и тени плясали, и среди них — одна не плясала, не дрожала. Она дышала.
- Там что-то есть, — прошептал следопыт.
[b][font=Calibri,