КОКТЕЙЛЬ-БЕЛЬ ИЛИ ОСЕННИЙ ДИВЕРТИСМЕНТ

- Смотрю, вам, Маргарита Николаевна, не интересно, что я говорю? – шеф строго глядел поверх очков. – Заняты своими делами? Позвольте вас спросить: что пишете?
- Нет, мне очень интересно. Очень. Проблема, как говорится, наболевшая, - попыталась я шутить, хотя понимала: когда шеф не в духе, я сильно рискую нарваться. – Э-э-э…Это я за вами записываю…На всякий случай. Память, знаете ли…блондинистая. Да и для истории...
За овальным столом в зале для совещаний разразилось веселье. Кто-то первый прыснул, а там и все остальные подхватили.
- Ох, Марго, я понимаю, почему ты одна. Я б на такой никогда не женился. Язык же... доведет тебя до цугундера. Видно было, что руководителя попустило.
- Да я тоже!
Всеобщее веселье снова подпрыгнуло бы до потолка, но шеф его придушил кулаком к крышке массивного стола, заставив всех утихнуть:
- Коллега, а давайте-ка мы отправим вас разбираться с этой наболевшей, как вы правильно сказали, проблемой.
Тяжело выдохнув, я вдруг брякнула:
- Лучше б  в отпуск отправили. Ведь обещали же, блин!  Где ваше крепкое мужское слово?! Не постесняюсь произнести – слово руководителя!
Главред аж поперхнулся крепким мужским словом. За столом притихли - ждали неминуемой развязки. Двое рекламистов даже забились: четвертуют или просто оторвут голову. Народ жаждал крови. Я же поставила на заведомо выигрышное: для нашего шефа не было тяжелее обвинения, чем в неисполнении обещанного. Многие об этом знали, и не раз использовали в корыстных целях благородство главреда, а заодно и его забывчивость.
- Я помню все свои обещания! – прогромыхал он. – Иди! Аааа,  езжай, куда хочешь!  Сколько хочешь!...Десять дней тебе хватит?...

Каюсь. Никакого ближайшего отпуска шеф мне не обещал. По народному поверью: лизать мне за вранье раскаленные сковородки в аду!
«У вас октябрь!
                         Во мне – весна…
                                                       Коллеги, все идите на…»

Написала я в своем блокноте на оперативке в тот день. Да что там! Влюблена была по уши, о работе не думалось, коллеги вызывали во мне внутриутробную сыпь, а ежеутренние сборы в редакции - почесуху. Мне действительно нужно было отдохнуть. Побыть наедине со своими мыслями.
И вот - спасибо дорогому шефу за неожиданные каникулы. Целую ручки...

Наскоро собрав вещички, я отправилась не куда-нибудь, а прямиком в Коктебель.
Солнце только вставало над горизонтом, когда полпути к месту, обозначенному мною как рай на земле, было уже позади. Дорога доставляла удовольствие. Я никуда не спешила. В машине гремела музыка. Впереди – целая неделя ничегонеделанья, ни-о-чем-недуманья. "А-а-тлична, Кынсыньтин!"

Начало октября в Крыму выдалось почти таким же жарким, как и летние месяцы. Схлынувший поток туристов сделал небольшой южный городок тихим и прозрачным. Наиболее предприимчивые аборигены, которые еще не оставили попыток заработать немного сезонных денег на сдаче жилья, скучали в раскладных стульях при въезде в город, выставив рукописные объявления. Одно мне приглянулось сразу: «Маленький домик с садом (вы только вслушайтесь в почти чеховские тона!) возле самого синего моря! Недорого». Перед табличкой сидела худенькая женщина и вязала что-то яркое на двух спицах. Договорились с Марией (так звали хозяйку «маленького домика с садом») быстро. Я помогла ей сложить стул, "треногу" с объявлением, и, погрузив все в мою машину, мы отправились на поселение. Ее «торговля» на этом успешно закончилась, а мой отдых только начинался.
Домик оказался действительно маленьким, с открытой верандочкой, с двух боков увитой виноградом. Посреди веранды стояли круглый стол, покрытый цветной скатертью, и пара плетеных полукресел. На одном из них – сложенный плед «вклеточку». Двор был украшен клумбой, в которой еще стойко держались розы. Сразу за яблоневым садом открывалась умопомрачительная по своей красоте и величественности панорама: черные горы с заплатками растительности в осенней гамме  и -  море…Черное-  вдалеке, синее - у скал, переходящее в яркую бирюзу - на отмели...
«Рай...тихий рай, с прохладными вечерами, хрустальным воздухом после еще не холодного и незатяжного дождя  и кофейными утрами на веранде. Рай, отданный мне в распоряжение на целых десять дней!»
- Ну вот, - видя, как я откровенно довольна, подытожила Мария. – Я пойду, а вы располагайтесь. Отдыхайте. Вечером придет дочь. Принесет свежего козьего молока, если хотите…Или вина домашнего?
Я согласно кивнула и на то, и на другое. Женщина ушла.
Внутри дом был обустроен с такой же любовью и аккуратностью, как все остальное в этой приветливо-уютной, почти игрушечной усадьбе.
Разложив вещи из дорожной сумки по полкам в шкафу, я приняла душ, переоделась в джинсовые шорты, натянула любимую майку и вышла. Постояла. Посидела в кресле. Встала, потянулась, глубоко и шумно вдохнув густой, насыщенный ароматом спелых яблок, воздух. Легко спрыгнула со ступеней крыльца и отправилась к морю.
«Море смеялось»…Это у классика. А моё... разлеглось и у горизонта слилось с небом. Бриллиантово переливалось в лучах раскаленного диска южного солнца . Жило и дышало спокойно и мощно.
Берег был почти пустым. Лишь вдоль кромки воды вышагивали здоровенные бакланы да несколько стоящих и лежащих  отдыхающих, которые, видимо, так же, как я,  немного затянули с летними каникулами.  Устроившись на большом махровом полотенце и перед тем, как провалиться в тягучее пляжное забытье, я с наслаждением произнесла вслух: «Где вы теперь…мои трудовыебудни?»

Коктейль-бель

- Свет, давай здесь?!
Голос раздался внезапно над головой, мгновенно выдернув меня из прострации.
Хозяйка, как мне показалось, слишком резкого голоса, стояла, нагло перекрывая солнцу доступ к моему, неприлично белому и жаждущему загара, телу.
- Ну, давай, - подгоняла девица еще кого-то, кого я пока не видела. – Подгребай шустрее! Здесь упадем!
- Что? Больше негде? – зачем-то вставила я, хоть совсем и не собиралась.
Девица обернулась и, приподняв солнцезащитные очки в большой оправе, посмотрела на меня сверху вниз так, будто только что заметила.
- Ой, Свет, ты пасатри! Дамочка улеглась на наше место и шо-то еще вазмущаеца!
Слегка подбрасывая босыми ногами песок, действительно «подгребла» вторая.
- Та не ругайтесь. Места ж много, - с сильно выраженным малоросским акцентом, миротворчески предложила она и, бросив свои сандалии, которые несла в руках, сразу стала стягивать пестрый сарафан.
Конфликт из-за места под солнцем умер, не родившись. Обе ушли купаться, а я зачем-то полезла в пляжную сумку. Достала пачку сигарет, зажигалку и, бесполезный здесь на берегу, мобильный телефон. «Черт! Обещала же не курить на отдыхе!» Понимая, что, вобщем-то, злюсь на саму себя  за несдержанность, нервным движением сунула все обратно,. «Рита, Рита... Нервы надо лечить… Какого ты связываешься?! Ты ж интеллигентная женщина!»

Несколько успокоившись и даже улыбнувшись самой себе, я уже по другому, почти с интересом,  посмотрела в сторону аборигенок. После шумного купания они мирно паслись на песке неподалеку.
А парочка, прямо скажем, была колоритной. Та, которая пришла первой - высокого роста, длиннорукая, длинноногая, чуть сутулая. Мне пришла мысль, что всем своим видом она напоминает Юрия Никулина. Подруга же напротив – маленькая и пышнотелая. Движения одной медлительны до нелепости. Вторая прыгает на песке, как резиновый мяч по асфальту. Одна манерно сушит на ветру длинные русые волосы, откинув их на одну сторону, пропуская пряди сквозь пальцы, а вторая в это время скачет на одной ноге, выбивая ладошкой воду из уха . Одну южное солнце только слегка тронуло загаром. Вторая же - темнее крымской ночи…
Достав из магазинского пакета-«майки» яркую косметичку, девушка-«мячик» пошарила в ней, выловила крупные наручные часы, что-то проговорила подруге, и они шумно по-чаячьи засобирались в обратный путь.
- Усего вам добрага! – поравнявшись со мной, сильно налегая на фрикативную «гэ», по-клоунски, откланялась девушка-«Никулин».
- Выздоравливайте! – парировала я, подумав про себя : «Вот холера!»
Но, как-то само-собой, сложилась ассоциация с этими двумя: импрессионизм абсента и янтарный зной муската.
«Прям, КОКТЕЙЛЬ – БЕЛЬ!»  

- Орса. Ёле Орса, - представилась девица, протянув мне поверх закрытой калитки руку, как еврей в танцевальном приветствии.
- Как? Орса? Ёли, что ли? Это имя?
За забором собственной персоной стояла давешняя «знакомая» с пляжа…Оказалось, - дочь тихой Марии.
- Да. Ёле. А что вам в имени моем, ёли-пали? – она картинно улыбалась.
- Да нет, ничего. Странно…Имя, согласитесь, необычное для здешних мест. Вот и переспросила.
- Да имечко ваще странное! И для здешних мест и не для здешних.
Девица ловко сняла с калитки проволочное кольцо, открыла дверцу и, легко задев меня плечом, по-хозяйски прошла во двор.
Я, как могла, сдерживала, внезапно вернувшееся, раздражение. Рассевшись на моей веранде, в почти моем кресле, девица, как ни в чем не бывало, продолжила знакомить меня с историей своей семьи:
- Мой отец финского рода, - окрасив голос аристократическими нотками, повествовала она неспешно и вдруг добавила, как мне показалось, ни к селу, ни к городу: - Актриса есть такая, очень известная – Орса Мария Гирини. Не слышали?
- Не родственники, случайно?
- Все может быть. В папиной биографии много темных пятен, - многозначительно заявила она. -  А мама здешняя, крымчанка. Поехала в Карелию на практику, там они с отцом и познакомились. Когда я родилась, папаша решили, что Ёле – красивое имя для девочки. Правда, он и сам не знает, что оно означает, - продолжала выдавать девушка, по-видимому, заранее приготовленную и отрепетированную не раз, информацию о себе.
- А вас как? – поинтересовалась она и моей персоной.
- Довольно просто - Маргарита.
- Марго, значит? Не королева, случайно?
- Нет, к сожалению. Зовите просто, без затей – Маргарита Николаевна.
Это была маленькая месть за ее иронию и мое беспричинное раздражение.
Я поднялась на крыльцо и села в кресло напротив. Немного помолчали, внимательно и бессовестно разглядывая друг друга. И вдруг я со всей ясностью поняла, что она мне нравится…Да, да…Красивая и молодая, без комплексов, без провинциального заискивания. И, главное - с незаурядными человеческими качествами, которые мне всегда были так симпатичны в людях: чувство юмора и собственного достоинства.
Уж не знаю, что в ней было от скандинавской актрисы, но она действительно представляла из себя нечто…Все черты лица в отдельности, казалось бы, никак не могли быть соединены в одну композицию: большущие глаза глубокого серого цвета с карими вкраплениями. Белая, даже ближе к голубому – кожа. Тонкие, от природы кораллового цвета губы, длинный, отнюдь, не женский, скульптурный нос. Завидная копна темно-русых, кудрявых волос, собранных на затылке дурацким пластмассовым зажимом с блестяшками. Одним словом, если бы Бог роздал это все разным людям, все бы ничего…Однако, он распорядился иначе и собрал несовместимое в узкой рамке одного лица. Чудны дела его, но то, что получилось, ей богу, было органично. А, если быть совсем честной, - даже канонически прекрасно. Наверно, именно такие лица вызывали муки творчества у