Лебедь белая (часть 1)

Сразу их никто не увидел, а когда заметили... - Скада махнул рукой. - Поздно уже было. Гарраки в один миг перебрались к нам. Я мало где был, но прежде мне не доводилось видеть, чтобы люди так дрались. Убитых они кидали за борт. Хейдрека я единственный раз видел за минуту до того, как меня ранили. Он храбро сражался. А когда я очнулся, я уже барахтался в воде, а ладья горела. Я знал, где берег и поплыл туда, но по дороге совсем выбился из сил. Мне повезло, что меня подобрали.
  Ньёрун тихо плакала. Слушая Скаду, она сама переживала весь ужас той ночи.
  - Ты что, Лебяжьебелая? - Скада рукавом рубахи утёрей лицо. - Всё ещё будет хорошо.
  - Нет, - Ньёрун покачала головой, - Уже ничего хорошо не будет. Никогда.
 
  Скада быстро шёл на поправку. Через неделю он действительно велел снять бинты. Ньёрун в это время старалась как можно больше делать по дому, чтобы заглушить в себе любые мысли о Хейдреке и участи, постигшей остроносую ладью. Но они всё равно прорывались, особенно бессонными ночами, когда не оставалось ничего иного, кроме как смотреть за окно. А там бесшумно падал снег. В море успели появиться первые льдины. Сезон мореплаванья кончился. Лето окончательно ушло.
  Кнёг никак не интересовался горем, постигшим его дочь. Потому Ньёрун очень удивилась, когда на задний двор прибежала девчонка-рабыня и сказала, что кнёг хочет её видеть.
  Он сидел в пиршественном зале, сидел один, ждал Ньёрун. По дорожной одежде было видно, что он собирался куда-то ехать. В окне Ньёрун увидела двух коней. Их привязали за кольцо у ворот. Ньёрун подошла к отцу, опустилась перед ним на колени.
  - Встань, - кнёг мягко взял её за руки, заставил подняться. Ньёрун стояла перед ним, опустив глаза, как и полагается почтительной дочери. - Я знаю, что случилось, помню, что дал тебе и Хейдреку согласие на ваш брак. Мне очень жаль, что так произошло.
  Ньёрун по-прежнему не поднимала взгляда. Она никак не могла понять, для чего отец завёл этот разговор. Вряд ли столько времени спустя он собрался принести свои соболезнования.
  - Но ведь твоя-то жизнь не кончилась. Даже если Хейдрек жив, что маловероятно, ему никогда не вернуться к нам. А, значит, вашей свадьбе не бывать. Ты согласна?
  Ньёрун покорно кивнула. Кажется, она начинала догадываться, куда клонит кнёг.
  - И что же ты будешь делать?
  - Не знаю. Наверно, жить.
  - Ну, жить, это, конечно, правильно, - улыбнулся кнёг. - Да вот только как жить? Об этом ты подумала?
  - Как прежде жила, так и буду, кнёг, - еле слышно ответила Ньёрун. - Как же иначе?
  - А вот так, - кнёг встал и направился к двери. Ньёрун обернулась ему вослед. - Замуж тебе надо. Свататься недавно приходили. Я согласием ответил.
  - Кто сватался, батюшка?
  Слова, произнесённые Ньёрун, были едва различимы. Она и не думала выходить замуж, тем более, сейчас, когда прошло так мало времени. Но, увы, Ньёрун слишком хорошо знала, что кнёгову волю не переломить. Раз решил, что так будет, значит, так и будет. Легче покориться.
  - Скада приходил. Он достоин тебя, смелый воин, сын кнёга. Что скажешь?
  - Прости, батюшка, я не могу.
  - Почему это? - в голосе кнёга зазвучали громы небесной колесницы Тучегонителя. - Хочешь, чтобы я тебя под замок на хлеб и воду посадил?
  Ньёрун поспешила ответить:
  - Мне нужно подумать, подготовиться. Ведь замуж один раз в жизни выходят.
  Кнёг промолчал, с ног до головы осмотрел дочь, сказал:
  - Ну думай. На раздумья тебе месяц, а там свадьба, - и вышел прочь.
  Ньёрун просто не представляла, как ей быть. Она совершенно точно знала, что за Скаду не выйдет вовек. Да и за кого-то другого тоже. Только за Хейдрека. Но того больше нет, а переубедить батюшку невозможно. Значит, нужно что-то придумать.
  Дни проходили за днями, минула половина отведённого срока, а никакого решения так и не было. Ньёрун поглядывала на окрепшего Скаду, весёлого отца и всё чаще и чаще задумывалась о побеге. Благо было куда, в паре дней пути находился гардар, а уж там затеряться легко.
  Однажды вечером в общинный дом постучался старик. Он был бродячим певцом. Его накормили, а после провели к кнёгу. Кнёг ждал его, как всех гостей, в зале. Старик вошёл, но не поклонился, а смело и прямо взглянул в глаза правителю.
  - Здравствуй, голос богов. Что же ты не проходишь?
  - И тебе здравствовать, мудрый правитель. Не пригласили, вот и не прохожу.
  - Так ты присаживайся, - кнёг указал рукой на ближний к нему край скамьи. - Скажи, певец, отчего ты мне не поклонился? Или я не, как ты сказал, мудрый правитель?
  - Отчего? - певец сперва разгладил полы заплатанной одежды, затем - длинную седую бороду и только тогда продолжил. - ты правитель и вполне может быть мудрый, не мне о том судить, да не мой. Пусть те, кем ты правишь, кланяются тебе, благодарят за мудрые решения, а надо мною кнёга нет, только боги.
  По-хорошему, за такой ответ следовало высечь, а то и вовсе заковать, но кнёг промолчал. Певцы всегда были особыми людьми, никогда никому не льстили и отвечали каждому равно - только правду. Кнёги прислушивались к их советам так, как не прислушивались к мудрейшим из воинов. А если кто смел наказать бродячего певца за его речи...что ж, ответ обычно не заставлял себя ждать. Если это был кнёг, то на его селение либо нападал мор, либо враждебно настроенные соседи, либо с моря приходили гарраки. Любому же другому такой поступок грозил скорой и неожиданной смертью. Это только подтверждало избранность певцов богами.
  - Скажи, певец, откуда ты пришёл?
  - Пришёл я почти что от лап Змея, всю землю исходил, моря избороздил, всякого повидал.
  - Что же ты видел?
  - В полуденной стране я видел, как из жидкости, подобной воде, выдувают прозрачные сосуды, как люди ходят по раскалённым углям и спят на остриях кинжалов.
  - И что же, там все люди так делают?
  - Нет, кнёг, только избранные. Они выходят на площади и показывают своё искусство, а люди дают им за то деньги. Там, в полуденной стране, я чудом избежал смерти во дворце правителя, именуемого пашаром.
  - За что он хотел тебя казнить, певец?
  - К сожалению, мне то неведомо, - старик развёл руками. - А на море я подвергся иной опасности. Сильный шторм отбросил наш кораблю далеко от намеченного курса, мы сбились с пути. И тут мимо нас прошёл гарракский кораблю. Хвала богам, он нас не заметил, зато мы шли за ним два дня, пока не вернулись на прежний путь.
  - Вот это истинно чудеса! - воскликнул кнёг. - Но скажи, что дивного происходит здесь?
  - Об этом, кнёг, мне сказать нечего, кроме того, что брат идёт на брата Раи богатств и власти. Да это всегда было и всегда будет.
  - Такова жизнь, - кнёг встал, за ним поднялся певец. - Ты можешь оставаться в моём доме, сколько того пожелаешь. Еда и постель тебе будут предоставлены. Но завтра у меня будет пир, я хочу видеть тебя на нём. Там будут кнёги, воины, моя единственная дочь и её жених.
  - Обещаю, - старик наконец-то поклонился, - но, боюсь, не смогу остаться надолго, у меня ещё есть невыполненное поручение.
  В сенях певец столкнулся с молоденькой девушкой. Дочь кнёга, сразу догадался он. Певец не заметил, чтобы она была особо рада предстоящей свадьбе.
  Гости на пир начали съезжаться с самого утра. Ньёрун стояла рядом со Скадой и не знала, куда деться. Тот прямо светился от счастья и победно на неё поглядывал, дескать, видишь, всё равно будешь моей. А у Ньёрун волки когтями по сердцу скребли. Перед ней, как живой, всякий раз вставал Хейдрек, когда Скада дотрагивался до неё. Как же ей было тяжело и плохо без своего лады! Но тогда она даже не догадывалась, насколько хуже ей будет на пиру.
  Кнёг велел ей сесть рядом со Скадой. Ньёрун села в надежде, что этим всё и кончится. Не кончилось. Первый кубок кнёг поднял за молодых. Прочие гости радостно подхватили, принялись высказывать пожелания долгой и счастливой жизни. Пошли по кругу заздравные чаши, грянули песни. Старик-певец был чудо как хорош. Суровые воины, раскрасневшиеся от вина, с полуслова подхватывали песню и пели её до конца.
  Ньёрун сидела и больше всего на свете хотела убежать, провалиться под лапы Змею, забиться в самый тёмный уголок и сидеть там, пока все не разъедутся. От выпитого Скада совсем осмелел, вольно обнял её за плечи. Ньёрун смертельно побледнела, но стерпела и сбросить его руки под тяжёлым взглядом отца не посмела.
  - Ну, как вам певец? - выкрикнул кнёг.
  Пару раз старик-певец порывался что-то сказать, но за шумом горохом сыплющихся одобрений его никто не слышал. Наконец старик безнадёжно махнул рукой и сел на своё место. Кнёг заметил этот жест. Одного сурового взгляда хватило, чтобы в зале стало тихо, так тихо, что послышалось дыхание ветра за окном.
  - Ты что-то хотел сказать, певец? - обратился к старику кнёг.
  - Да, кнёг. Прекрасен твой дом. Бедный странник всегда получит в нём кров и вдоволь хлеба. Могучи твои воины, полон твой дом драгоценностей. Но есть среди них одна воистину неоценимая. Это твоя дочь, которая что летнее солнце сияет нам за этим столом. Позволь же, кнёг, преподнести ей скромный дар бродячего певца, который может отразить лишь часть её красоты.
  Старик обогнул стол и опустился перед Ньёрун на колени. Ньёрун вспыхнула и удивлённо взглянула на певца. Он снял с груди замшевый мешочек и вынул из него замечательный перстень. Тонкий золотой ободок переплетался двумя змеями. В разинутой пасти они держали прозрачный искрящийся камень.
  - Возьми, кнёгова дочь. Быть может, это кольцо будет тебе напоминать о человеке, покорённом твоей красотой.
  Ничего не видя и не слыша, Ньёрун помертвелыми пальцами взяла перстень. С огромным трудом она пересилила себя.
  - Спасибо, певец, - прошептала Ньёрун и склонилась в низком поклоне.
  И уже так, чтобы никто, кроме старика не услышал, добавила шёпотом:
  - Приходи в сени после первых петухов.
  Ньёрун едва усидела на месте. Как только кнёг объявил, что завтра они уходят на охоту, а потому пора разойтись, она вскочила из-за стола и убежала в свою комнату. Её рабыня-девочка уже спала. Ньёрун осторожно, чтобы не разбудить её, прокралась к своей постели и зажгла светильник. Прозрачный камень искрился маленькой звездой. Ньёрун сидела, рыдала, целовала перстень и не могла остановиться.
  Всё в общинном доме давно успокоилось и улеглось, когда Ньёрун пробралась в сени. Старик-певец уже ждал её там.
  - Откуда это у тебя?
  Голос у Ньёрун дрожал и срывался, но внешне она выглядела спокойной.
  - Мне это отдали, чтобы передать тебе, кнёгова дочь. Тот человек очень просил меня об этом.
  - Кто он? Как его звали?! Умоляю, скажи!
  Ньёрун упала на колени, обхватила старика руками.
  - Успокойся, встань, - старик взял её за руку. - Давай выйдем-ка на улицу. Я расскажу тебе всё по порядку с самого начала.