НЕ ПОКИДАЙ МЭНГРОУВ ПЛЕЙС

 

* * *

Миссис Конни Чемберс не предлагает Лу присесть. Она не скрывает неприязни, которая читается в её пренебрежительном взгляде, почти брезгливом изгибе пухлых ярких губ.

— Что вам угодно? — отрывисто спрашивает — нет, вопрошает! — она. — Я собиралась переодеться.

Лу со всей церемонностью произносит:

— Прошу прощения. Я не отниму у вас много времени. Вы были работодательницей погибшей учительницы, мисс Вирджинии Чемберс. Что вы можете сказать о ней?

Губы миссис Конни ненадолго сжимаются в нитку.

— Абсолютно ничего. Это же просто прислуга. Её дело было — обучать Джеральда и Саманту, ну и присматривать за ними, разумеется.

Лу задумчиво кивает, якобы удовлетворившись этим ответом, но тут же вновь спрашивает:

— Но почему вы наняли именно её?

— Ах, да потому что она занималась домашним обучением племянницы моей подруги Коры Долмер, только и всего, — поясняет миссис Конни с некоторым раздражением. — Показала себя достаточно компетентной для того, чтобы поручить ей присмотр за моими детьми, скромной и… — она окидывает Лу выразительным взглядом, — не эпатирующей. Бедняжка была некрасива, но добросердечна. Не умела следить за собой, одевалась как квакерша... Впрочем, я могу дать вам копии её рекомендательных писем, — обрывает она себя, явственно подразумевая: «Если вы оставите меня в покое».

— Будем весьма признательны, — чопорно сообщает Лу.

Через несколько минут в её руках оказывается вынутая из ящика старомодного бюро тонкая пластиковая папка с несколькими листками бумаги. Лу быстро заглядывает туда, не удержавшись, и сразу натыкается на фотографию Вирджинии Чивингтон, круглолицей полноватой девушки с доверчивым рассеянным взглядом близко посаженных глаз. Та и вправду никак не стремилась себя приукрасить.

— Миссис Чемберс, а у вас есть какие-нибудь соображения по поводу того, зачем мисс Чивингтон отправилась ночью к болоту? — небрежно осведомляется Лу, уже поворачиваясь к порогу.

— Боже мой, нет, конечно, — миссис Чемберс сердито вскидывает брови. — Что за вопрос! Какие у меня могут быть соображения? Она поступила крайне безответственно, оставив моих детей без учительницы, вот и всё.

 

* * *

Ещё через час оба новоорлеанских детектива стоят вместе со Стивом Монтгомери в тускло освещённой спальне, окна которой занавешены пыльным синим бархатом портьер.

— Вы не меняли шнур, — не спрашивает, а утверждает Лу, задирая голову.

Портьерный шнур обрезан на расстоянии около фута от украшенного лепниной — а сейчас и паутиной — потолка.

Лу снова одета в слаксы и рубашку, на сей раз вишнёвую, распущенные волосы волнами спадают на плечи. Чёрный кожаный ошейник с шипами по-прежнему красуется у неё на шее.

— Вы правы, — соглашается Стив, будто извиняясь. — Комната заперта с тех самых пор, как полиция вынесла отсюда тело дяди Джозефа.

Лу приподнимает угол портьеры, и закатное солнце бьёт в пыльные стёкла.

— И уборку делать не было смысла, — снова оправдывается Стив. — Я не собираюсь размещать в этой спальне гостей, а у Шерри и так полно работы. Хотя, — он чуть усмехается, — дедушка наверняка не одобрил бы такого беспорядка.

— Особо противных гостей можно и сюда поселять, — рассеянно бормочет Лу себе под нос, присев на корточки, чтобы заглянуть под высокую кровать с пышной периной на ней — тоже старомодную, словно часть декорации. Отчётливо пахнет мышами.

— Послушайте, мистер Монтгомери, — задумчиво говорит она, повернув голову, — я так понимаю, что в крови вашего дядюшки Джозефа яд не был найден? Ни идентичный тому, что нашли в теле мисс Чивингтон, ни какой-либо другой?

— У меня нет таких сведений, — бесстрастно сообщает Стив. — В его крови нашли алкоголь — вот всё, что нам известно.

Детективы переглядываются, а потом Зак осторожно спрашивает:

— Его похоронили в Лафайете, откуда он родом?

— Его кремировали, — лаконично отвечает Стив, поняв, к чему тот клонит, — и урна с прахом находится в семейном склепе Монтгомери. К слову, там же лежит и прах покойной тёти Кристины. Так что на эксгумацию рассчитывать не приходится, — он разводит руками. — Извините. Вердикт коронера был практически неоспорим. Я размышляю обо всём этом часами, поверьте. Дядя Джозеф действительно был мертвецки пьян. Он не просыхал с того момента, как приехал. Комната была чуть ли не герметически закупорена изнутри, и, когда мы её отперли, в ней стоял такой запах, что... — он передёргивает плечами, не закончив фразы. — Кроме того, здесь обнаружены только его отпечатки пальцев.

— А вы уверены, что тут нет никаких потайных ходов и прочего пошлого антуража детективных сериалов? — небрежно интересуется Лу, поднимаясь на ноги и глядя ему в глаза. — Это же очень старый дом.

— Абсолютно уверен, — устало подтверждает Стив. — Я прожил в Мэнгроув Плейс почти двадцать лет. Я бы знал. Простите, но мне пора идти. Дела.

Он ещё несколько мгновений топчется на месте, будто пытаясь что-то припомнить, а потом, спохватившись, протягивает Заку звякнувшую связку ключей:

— Вот. Дубликаты моих. От этой комнаты, чердака и подвала. Те спальни, в которых сейчас никто не живёт, отперты. Вы можете обследовать и их. Нам нечего скрывать. Я имею в виду — невиновным нечего скрывать.

Церемонно поклонившись Лу, он торопливо выходит в коридор.

Зак и Лу задумчиво провожают его глазами, и только когда его шаги затихают, Зак констатирует:

— Он честен.

— Пожалуй, — после короткого раздумья соглашается Лу. — И он прикрепил ярлычки с подписями ко всем ключам, такой же педант, как ты. Но это не значит, что мы должны исключить его из списка подозреваемых. Собственно, мы никого не можем оттуда исключить. Даже престарелую кухарку. В списке нет только… м-м… близнецов.

— Они очень шустрые детки, — хмыкает Зак, методично обходя спальню по периметру и постукивая костяшками пальцев по обитым выцветшими шпалерами стенам. Лу в это же время открывает одну за другой дверцы трёх массивных книжных шкафов из морёного дуба и снимает с полок первые ряды книг. — Но не до такой степени. Да, дети и енот, очевидно, могут остаться вне подозрений. Кстати, о детях. Гони двадцатку, в этот раз тебе не отвертеться. Твой чёртов ошейник — первое, о чём они спросили.

— Енота неплохо было бы притащить сюда, — бурчит Лу, величественно пропустив мимо ушей скользкий вопрос о проспоренной двадцатке. Она методично возвращает на место тяжеленные тома с золочёным обрезом. За ними не обнаруживается никаких потайных дверей. — Полно мышиного помёта. Еноты ловят мышей? Кстати, надо бы спросить хозяина, почему у них именно такой домашний любимец.

Она резко оборачивается, когда за её спиной раздаётся мелодичный ехидный голос:

— Хотите, я принесу Феликса? Его зовут Феликс. Енота. И он не наш. Это Майк его притащил, а Стиви просто не выгоняет, хотя Вик каждый раз затевает скандал, когда его видит. Вику не нравится, что Шерри и Майк слишком дерут носы, как он выражается. А прислуга должна знать своё место.

Белинда Монтгомери стоит у двери, явно довольная произведённым эффектом. На ней то же голубое с золотом лёгкое платье, похожее на сари, в каком она была за обедом, ноги босы. Зак смотрит на изящные ухоженные ступни девушки с некоторым недоумением, а Лу — с явным одобрением.

— Вы подкрались как настоящий следопыт, — весело говорит она, и Белинда тут же парирует:

— Надо же мне было услышать правду — вы подозреваете и меня.

— А как же, — мягко отзывается Зак, и Белинда энергично кивает, не оскорблённая, а скорее, польщённая тем, что её приняли всерьёз.

— Я должна сказать вам то, что не сказала за обедом, — важно сообщает она, сосредоточенно хмуря брови. — Во-первых, Стиви зря вызвал вас сюда. Бессмысленная трата денег, в которых наше поместье так нуждается… да-да, я хоть и комнатное растение, каким он меня считает, но в курсе его дел. Сложно не понять, что к чему, когда уволена почти вся прислуга, — она присаживается на подлокотник большого кожаного кресла, рассеянно озираясь по сторонам. — Я не была здесь со дня смерти дяди Джоза, да и тогда лишь заглянула, его как раз уносили. Как же тут воняло, бр-р! — она передёргивается. — Так вот, Стиви просто опасается за меня. И за детей. Но это он зря — всех, кто здесь умер, действительно никто не убивал, как объявила полиция. Просто… ну… неудачно всё сложилось. Я так считаю.

В её голосе звучит искренняя убеждённость в своей правоте.

— Я бы не назвал смерть вашего дяди Джозефа естественной, мягко возражает Зак. — Он был склонен к алкоголизму?

Белинда хмурится сильнее. Она явно колеблется, отвечать или нет, но потом с неохотой роняет:

— Пожалуй. Я с детства помню, как мерзко от него разило, когда он приезжал в гости — слава Богу, нечасто. Но в этот раз он превзошёл сам себя.

— А что во-вторых? — живо осведомляется Лу, и Белинда непонимающе на неё смотрит.

— Вы начали свой монолог с «во-первых», — поясняет Лу, и девушка принуждённо усмехается:

— Ах, ну да. Во-вторых, я всегда мечтала свалить наконец отсюда, из этих болот, но никогда не решалась. Дедушка не простил бы меня. Да, я трусиха, — она в упор рассматривает Лу. — Вы бы знали, как я вам завидую, мисс Филипс! Вы делаете, что хотите, не опасаясь пересудов. Вы живёте такой насыщенной жизнью.

«Более насыщенной, чем тебе кажется, малышка», — меланхолично думает Лу, а вслух говорит:

— Вы уедете отсюда, если завещание вступит в силу, и вы получите свою долю наследства?

— Конечно! — пылко восклицает Белинда, сорвавшись с кресла. — Я только и мечтаю об этом! То есть… — она осекается, на миг прижав ладонь к губам. — Поймите правильно. Я не о смерти дедушки мечтаю, а о свободе и богатстве.

— Которые даст вам эта смерть, — раздумчиво констатирует Зак, и Белинда тут же гневно вспыхивает:

— Не смейте меня осуждать! Проклятое завещание! Он нас просто цепями к этому чёртовому дому приковал, как рабов! А потом его ещё и удар хватил, и теперь он погребён у себя в спальне под присмотром этой пьянчужки Софи, которая меняет ему подгузники! Так ему и надо! Боже! — она на миг закрывает глаза и шепчет надрывно: — Всё это так… несправедливо, всё, всё!

— Вы страдаете, потому что вынуждены дожидаться его смерти в компании не самых приятных родственников, которых вы раньше и знать не хотели? — подхватывает Лу.