В ОДНУ РЕКУ НЕ ВОЙДЕШЬ ДВАЖДЫ. Глава 4. Научиться отпускать.

провалиться сквозь землю, - да хоть в саму преисподнюю!.. - как в ту жуткую минуту. Это было бы для нее наилучшим выходом из сложившейся ситуации. Ей иногда казалось раньше, что она знает, что такое унижение… Она ошибалась. Оказывается, она страшно ошибалась. Потому что никогда еще в своей жизни она не ощущала себя настолько униженной, как в те жуткие секунды…

Стася медленно встала на ноги. Шагнула в сторону, все еще, похоже, продолжая в душе на что-то надеяться и не до конца веря в происшедшее. Потом молча ушла к себе в ломбард. Закрыла за собой дверь… И вдруг необычайно остро осознала, что просто не может больше здесь находиться. Ни секунды…

Стася опрометью выскочила через другую дверь в коридор. Влетела в туалет. Посмотрела на себя в зеркало. Потом зачем-то вымыла руки… И поняла, что вернуться обратно в ломбард просто не сможет…

Как это ни странно, но Стасе больше не хотелось плакать. Она даже злости и ярости больше не испытывала. У нее было жуткое пугающее ощущение, что ее словно выжали как-то изнутри, и теперь там больше ничего не осталось. Ни любви, ни ненависти. Ни обиды, ни раскаянья. Ничего. Кроме пустоты и полнейшего онемения. И Стасю это перепугало просто до жути.

Стасина жизнь никогда не была легкой и безоблачной. Временами ей бывало так плохо, что повеситься было впору… Было больно, страшно, обидно, тяжело… Всякое бывало, если честно… Но Стася, оптимистка по натуре, никогда не унывала, потому что заранее знала, что все это пройдет… Чувства утихнут… Исчезнут… Боль, какой бы страшной она ни была в данный конкретный момент, уйдет… И можно будет спокойно жить дальше…

Но сейчас Стася была опустошена полностью. В ней больше не было ничего. И Стася вдруг, впервые за свои тридцать с лишним лет, поняла, что больше просто не в силах продолжать жить дальше. Внутри нее образовалась огромная черная дыра, которая разом поглотила все, что давало ей прежде силы существовать. И больше ничего не осталось…

Пустая оболочка. Без души. Без чувств. Без эмоций. А она самостоятельно жить не может…

И в тот самый миг, когда Стася поняла все это, она вдруг, так же ясно и четко, с каким-то абсолютным спокойствием, осознала, что сейчас она вернется обратно в ломбард, сядет на свое место и продолжит работать, как ни в чем не бывало. Словно ровным счетом ничего и не произошло. Это было какое-то странное, противоестественное, анестезирующее спокойствие, граничащее, наверное, с отупением. Но именно оно, возможно, и спасло Стасю тогда, в тот миг. И дало ей силы продолжать жить дальше.

Она выключила свет в туалете. Вернулась в ломбард. Спокойно села на свое место. Открыла на компьютере книжку и начала читать ее.

Олег после ее возвращения вышел на улицу покурить. Стасе просто до безумия хотелось того же самого, но она терпеливо дождалась, пока он вернется, и только после этого взяла сигарету.

- Ну, что?.. - чуть смущенно, - а впрочем, он почему-то всегда выглядел при Стасе смущенным, так что, можно сказать, как ни в чем не бывало, заговорил Олег. - Может, чайку попьем?..

Он с улыбкой склонился над окошком ломбарда. Если бы Стасю еще можно было шокировать, - то следовало бы сказать, что она была в шоке от его поведения. Да он шутит, наверное?.. Или издевается?.. Это что, - особая форма какого-то изощренного садизма?..

Стася подняла на него глаза и слегка качнула головой, искренне полагая, что подобного ответа ему должно было быть достаточно.

Но она ошиблась. С этим человеком, явно, что-то было не так. Или же он просто сам чувствовал себя не в своей тарелке, а потому изо всех сил стремился убедить самого себя, - ну, а попутно, и всех окружающих, разумеется, - в том, что не произошло ровным счетом ничего особенного.

Стася молча смотрела на него в упор. А он никак не унимался, зачем-то продолжая настаивать…

- Будешь чай, Стася?.. У меня вкусный!.. И бутерброды!..

Стася по-прежнему молча смотрела на него. А он никак не уходил, тоже глядел на нее сквозь решетку, улыбался очень мило и, похоже, ждал ответа. Как будто ровным счетом ничего и не произошло. Словно это и не он десять минут назад обидел ее настолько сильно, что Стася не смела пока даже и думать об этом. Потому что она знала, что, если будет сейчас вспоминать о случившемся и снова и снова переживать свою обиду, то попросту не выдержит, выпадет из этого состояния блаженной шоковой анестезии и сломается…

- Давай кружку, Стась!.. - никак не успокаивался Олег, тряся перед ее глазами своим термосом.

Зачем он это делал?.. Почему не желал просто оставить ее в покое, а снова и снова продолжал на чем-то настаивать?.. Этого Стася, хоть убей, никак не могла сейчас уразуметь. Ничего не изменилось. Все было точно так же, как и на протяжении уже нескольких недель.

Он отталкивал ее. А потом снова зачем-то начинал проявлять к ней внимание.

Возможно, этот человек все-таки чувствовал себя виноватым и пытался таким образом загладить свою вину?.. Или же для него было очень важным именно сделать вид, будто ровным счетом ничего не произошло?..

Стася этого не знала. И, как бы то ни было, а она вовсе даже не собиралась делать вид, будто все нормально, и не произошло ничего из ряда вон выходящего. К тому же, блаженная анестезия, на какое-то время даровавшая ей возможность ничего не чувствовать, не выдержав подобной нагрузки, вдруг на мгновение развеялась, и в Стасину душу хлынула такая дикая ненависть, что даже перед глазами потемнело…

- Я. Не. Хочу! - процедила она сквозь зубы, раздельно, сдерживаясь буквально из последних сил и в упор глядя прямо ему в глаза, которые он почему-то упорно пытался отвести.

- Да ладно тебе!.. - отмахнулся от ее слов Олег, словно от чего-то совершенно несущественного. А впрочем, он всегда так делал. Он вообще хоть немного воспринимал ее всерьез, - или же вообще нет?.. - Давай кружку!..

Стася, уже практически теряя самообладание, резко вскочила на ноги, зажимая в задрожавших вдруг пальцах сигарету, и распахнула дверь ломбарда, чтобы выйти на улицу.

- Покойники не угощают!.. - вырвалось у нее. - А вы для меня умерли!..

Стася выскочила на улицу. До нее донеслись какие-то возмущенные фразы, произнесенные ей вслед, - при этом сказаны они были совершенно спокойным, ровным, невыразительным голосом, каким умудренные жизнью взрослые обычно отчитывают непослушных упрямых детей. Ее охранник, кажется, пытался объяснить ей, неразумной дурочке, что такие страшные вещи нельзя произносить вслух, - а тем более, по отношению к живому человеку, потому что это нехорошо, неправильно, неприлично, и…

Стасе было плевать на нравоучения этого убогого неудачника. Она просто всегда говорила то, что думала, не пытаясь приукрашивать и не выбирая приятных формулировок. Да, на каком-то этапе она старалась щадить чувства этого человека и обращаться к нему, по возможности, тактично, чтобы, не дай бог, не обидеть его или не оскорбить. Но теперь, после всего случившегося, ей было абсолютно плевать на то, что он думал обо всем об этом.

На протяжение всей Стасиной жизни люди, причинившие ей боль, попросту переставали для нее существовать. В случае с Олегом это произошло не сразу. Нельзя было сказать, что она не давала ему еще один шанс. И даже еще один… А потом еще один… Но сегодня гиря до полу дошла. И больше этого человека для нее просто не было. А потому Стася даже и не прислушивалась к его старческому брюзжанию под дверью.

Отныне все точки над “i” для Стаси были расставлены окончательно. И поэтому, даже несмотря на все еще терзающую ее сердце боль, она сейчас почувствовала просто невыразимое никакими словами облегчение.

Для Стаси все, наконец-то, встало на свои места. Больше ей не надо было каждый день ждать от этого человека чего-то сказочного и прекрасного, - но, увы, совершенно несбыточного, - и надеяться на чудо, которое никогда не свершится. Отныне больше не будет разочарований, расстройств, слез и терзаний. На этот раз все действительно было закончено. Однозначно, окончательно и бесповоротно. И это было гораздо лучше и легче той жуткой неопределенности, которая буквально сводила Стасю с ума в последние недели и уже даже месяцы.

А теперь все прошло. Осталось только лишь полнейшее непонимание сути происходящего.

Но об этом можно будет подумать потом, на досуге. И это уже не вызовет той боли, которую она испытывала раньше.

Да, факт оставался фактом: любой другой мужик на месте Олега миллион раз уже воспользовался бы тем, что ему достаточно откровенно предлагали, не испытывая при этом ни излишних чувств, ни особых угрызений совести. И Стася реально не могла уразуметь сейчас только одного: почему он не сделал этого?.. Что его каждый раз останавливало и, вместо шага вперед, заставляло делать два назад?.. Стася не в силах была это понять. А неразрешимые загадки она не любила…

Она вообще с детства терпеть не могла головоломки. Ее разум был устроен совершенно иначе. Он подчинялся железной логике, простой и понятной, в которой все было расставлено по местам и разложено по своим полочкам. А головоломки никогда не вызывали у нее желания их разгадывать. Напротив, всегда просто хотелось перелистнуть эту страницу и заняться чем-нибудь другим, более доступным для ее восприятия.

Вот и эту страницу ей просто давно следовало перелистнуть. А точнее, вообще закрыть эту не слишком интересную книгу. Захлопнуть ее.

Что она, в принципе, и пыталась сейчас сделать.

Как бы то ни было, а на нет, - и суда нет!.. И это было совершенно правильно и разумно. Олег ушел из Стасиной жизни. А точнее, это Стася намерена была окончательно уйти из его жизни.

Навсегда.

Он был настолько беспомощным, закомплексованным, не уверенным в себе и не знающим, что ему вообще нужно от этой жизни, что оказался даже не в состоянии принять хоть какое-то разумное решение и сделать хоть какой-то выбор. Ну, что ж, - без проблем!.. - Стася сама сделала этот выбор за него! Она никогда не испытывала сложностей с принятием решений.

И никогда ни о чем не жалела впоследствии.

Да, ей было очень больно и грустно. В данный конкретный момент. Но жизнь продолжалась. И Стася вовсе даже не собиралась страдать и изнывать из-за человека, который того даже и не стоил.

Стася планировала на следующий же день созвониться с кем-нибудь из девочек и поменяться сменами, чтобы ей больше никогда не пришлось работать вместе с Олегом. Но, - как это ни удивительно, - судьба сама все разрешила, - правда, несколько по-иному.

Еще пару месяцев назад к ним в организацию взяли на работу одну весьма и весьма странную женщину. Звали ее Надежда Николаевна, и она, в отличие от всех остальных, очень давно уже была на пенсии. А, как говорится, пенсия в нашем государстве дается не зря…

Вообще-то, - признаться начистоту, - не будь она подругой детства одного из директоров по развитию, с ней никто не стал бы даже и разговаривать, - настолько тяжелым, неприятным и проблемным человеком она была. С ней вообще нереально было иметь дело. Но в организации на тот момент как раз не хватало одного человека, - сеть ломбардов расширялась, а сотрудники на новые точки находились не так быстро, как хотелось бы. Поэтому “сверху” и поступила специальная директива: взять Надежду на свободное место, поскольку у нее, вдобавок к