Чёрное море

постмодернистского «танатологического фона», где смерть — язык, на котором говорит реальность.
  Параллели:
    Чарльз Буковски — смерть как сосуществование с абсурдом, тревога, лишённая героизма;
    Патрик Зюскинд, «Парфюмер» — смерть как эстетический объект, как особая форма бытия;
    Эдгар По, «Падение дома Ашеров» — смерть как атмосфера, метафизический ландшафт, а не просто сюжет.
  У Дорошева смерть — волна: накатывает, уходит, возвращается. Она не финал, а ритм текста.
  4. Интертекстуальность, игра, маски
  Признаки постмодернистской игры у Дорошева проявляются через:
    соединение несовместимого (вампиры и романтические образы, философия и гротеск);
    символизацию вместо реалистических описаний;
    намеренную театральность образов;
    отсылки, скрытые цитаты, отголоски традиций.
  Море в данном случае — уже не просто образ, но текст, написанный всеми текстами до него. Вода становится мембраной, в которую впитались мифы о море — от Гомера до раннего модернизма.
  Параллели:
    Умберто Эко, «Маятник Фуко» — игра аллюзий, бесконечные цитаты, гибридные структуры;
    Томас Пинчон, «V.» — мир как текст, в котором нет «оригинала», а есть лишь следы других текстов;
    Андрей Битов, «Пушкинский дом» — размывание границы между литературой и реальностью.
  У Дорошева персонажи — это цитаты из архетипов: вампир как маска страсти и разрушения; говорящий мангуст — наследник мифологических говорящих животных; мёртвые весны — готовый символ декаданса.
  5. Отказ от морали и финальной истины
  Ключевой постмодернистский жест — отказ дать читателю «последнее слово». Рассказ «Чёрное море» не предлагает ответа, не объясняет смыслы символов, не определяет, что есть добро и зло, кто виноват, кого спасать. Единственная постоянная в тексте — отсутствие постоянства.
Параллели:
    Милан Кундера, «Невыносимая лёгкость бытия» — выбор, не имеющий окончательного смысла;
    Луи-Фердинанд Селин, «Путешествие на край ночи» — моральный релятивизм и беспросветность как честность;
    Роберт Музиль, «Человек без свойств» — мир, в котором невозможно жить по одной системе координат.
  У Дорошева море — не добро, не зло — оно просто есть. Оно беспристрастно, как сама постмодернистская вселенная.
  Вывод: место рассказа «Чёрное море» в постмодернистской традиции
  Рассказ Дорошева легко вписывается в рамки постмодернистской эстетики благодаря: символической и размывающейся реальности, превращающей события в метафоры; фрагментированной структуре личности и отобранной у героя цельности; тематике смерти как непрерывного состояния, а не драматического события; игре интертекстов, соединяющих гротеск, сюрреализм, философию; отказу от морали и авторской позиции, характерному для второй половины XX века. На уровне эстетики текст можно расположить на пересечении традиций Кафки, Набокова, Соколова, Борхеса и Эко — с добавлением современной русской тревоги, нервного декаданса и честной внутренней боли.