Самаркандские шалости

САМАРКАНДСКИЕ ШАЛОСТИ

Все имена и события в тексте являются вымышленными. Автор не несет никакой ответственности за возможные случайные совпадения имен, портретов, названий учреждений и населенных пунктов, а также какие-либо иные случаи непредсказуемого проникновения чистого вымысла в реальность.

1.

Холл отеля «Шахризада» в этот поздний час был уже тих. Белые мраморные плиты пола блестели под тусклым светом тяжёлых бронзовых ламп. Воздух был тёплым, густым от восточных ароматов. Тишину нарушал лишь сонный перезвон колокольчиков на ресепшене, да где-то вдали шуршали своей техникой уборщики. Александр Жуков медленно спускался по широкой лестнице, ощущая себя не гроссмейстером, а усталым туристом.

Он выглядел нелепо и трогательно одновременно. На нём был тёмно-синий шёлковый халат с вышитыми золотыми арабесками — подарочный набор отеля, который он никогда бы не надел при супруге Екатерине. Под ним мелькали адидасовские тренировочные штаны. На босу ногу — коричневые кожаные шлёпанцы. Он шёл в мини-бар на первом этаже, движимый не столько жаждой, сколько отчаянной потребностью вырваться из гнетущего плена своего номера-люкс, где каждый предмет мебели молчаливо напоминал ему о холодной сосредоточенности жены. Катя уже три часа готовилась к своей завтрашней партии против китаянки, сидя за огромным письменным столом, её профиль, освещённый светом настольной лампы, был прекрасен и неприступен, как профиль на монете. Её «Не мешай, Саша, пожалуйста» прозвучало не как просьба, а как хладнокровный шахматный ход.

Александр уже потянулся к ручке двери бара, как вдруг из-за массивной резной колонны, обвитой литым металлом в виде виноградной лозы, появилась шахматистка. И появилась не просто, а выплыла, будто яркий, шумный парусник на тихую ночную гавань.

Ольга Сарделько была в коротких шортиках и алой спортивной кофте. В одной руке она несла бутылку — не из мини-бара, а полноценную, поллитровую, с армянским коньяком «Арарат». В другой — две стопки, зажатые между пальцами.

— Жуков! — её голос, хрипловатый и бархатный, разрезал тишину холла, как нож масло. Он не кричала, но её шёпот был слышен за версту. — Какая встреча! Тоже не спится от жары восточной и скуки шахматной?

Александр замер, почувствовав себя школьником, пойманным на ночной вылазке из общежития. Он машинально потянул полы своего халата, пытаясь прикрыть тренировочный костюм.

— Ольга… Здравствуйте. Да, что-то не спится.

— «Здравствуйте» он говорит! — она фыркнула, и её нос смешно сморщился. — Мы же коллеги, Саша! На «ты» и без церемоний. Вижу, ты тоже без сна. У меня, — она победоносно подняла бутылку, — лекарство. И не чета этой местной кислятине. А главное — компания кончилась — Алинка Буйвол уже отключилась. Иду к себе готовиться ко сну в одиночестве. Печально.

Она сделала шаг, и шлёпанцы с помпонами на ней весело шлёпали по мрамору. И вот настал он, этот момент выбора. Александр увидел её глаза — большие, карие, с золотистыми крапинками вокруг зрачков. В них не было ни капли той ледяной аналитической глубины, что была в глазах Кати. Там плескался озорной, немножко пьяный, бесшабашный огонёк. Огонёк, который говорил о простых вещах: выпить, посмеяться, забыться. После недели напряжённой подготовки, разговоров о турнирных раскладах и расчётах по турнирной дистанции, эта простота была ослепительна. Как глоток воды в пустыне.

— Глушить коньяк в одиночку — это, конечно, глупо, — услышал он свой собственный голос, который внезапно приобрёл лёгкие, почти забытые игривые нотки.

— А вдвоём — уже мелодрама! — моментально парировала Ольга, и её губы растянулись в широкой, открытой улыбке. — Так что, будешь соучастником? У меня на седьмом этаже вид на старый город, который в три ночи ещё лучше, чем в три дня. И подушки — облака. Не то что эти каменные мешки у них в люксах.

Она не ждала формального согласия. Она уже развернулась и пошла к лифтам, её кофта шуршала и оставляла за собой шлейф аромата — сладкой черешни, тёплой кожи и чего-то дерзко-пряного, вроде имбиря. Александр стоял секунду, глядя ей вслед. Он мысленно видел свою комнату: приглушённый свет, спину жены, склонившуюся над анализом на ноутбуке, тиканье настенных часов, отсчитывавших время до следующей партии, в которой он был лишь помехой при подготовке. А потом он видел эту кофточку, исчезавшую в зеркальной двери лифта.

Решение пришло не как всплеск страсти, а как тихая, облегчённая капитуляция. Он устал быть гроссмейстером Жуковым, мужем вице-чемпионки мира. Ему отчаянно хотелось на несколько часов стать просто Сашей, которому предлагают выпить коньяку и посмотреть на огни Самарканда с седьмого этажа.

Он поправил халат и быстрыми шагами, стуча шлёпанцами, пошёл к лифту. Дверь уже начинала закрываться. Ольга, ухмыляясь, задержала её рукой с бутылкой. Он шагнул внутрь. Зеркальные стены лифта отразили нелепую пару: он в синем, она в алом, два пёстрых попугая в золотой клетке. Двери плавно сомкнулись.

— Седьмой, — сказала Ольга, не нажимая кнопку, потому что она уже горела. — Как раз успеем налить по первой, пока будем подниматься.

Лифт плавно тронулся вверх, и Александр поймал её взгляд в зеркале. В её зелёных глазах не было ни намёка на шахматную интригу. Там было только обещание лёгкого, бездумного веселья, забвения и простого человеческого тепла, которого ему так не хватало. Он отвернулся от зеркала и взял бутылку, которую она протягивала, чтобы освободить ей руку. Пальцы случайно соприкоснулись. Её кожа была очень тёплой.

Лифт тихо пел свою механическую песню, унося их на седьмой этаж, в сторону мелодрамы, в то время как внизу, в сияющем люксе, Екатерина Грищук ставила шах и мат на виртуальной доске ноутбука, даже не подозревая, что настоящая партия только начинается на совсем другом поле.

2.

Дверь номера Ольги захлопнулась с глухим, но мягким стуком, и Александр Жуков окунулся в другой мир. Мир, радикально отличный от стерильного, минималистичного люкса, который он делил с Екатериной. Здесь пахло не дизайнерским освежителем, а восточными сладостями, запахом клубничного вейпа, приторными духами и ещё чем-то влажно-кожаным — возможно, от неубранной спортивной сумки. Номер был стандартным двухместным, но хаос превратил его в лагерь весёлых оккупантов. На одной кровати горой лежала разноцветная одежда, на другой сидела, скрестив ноги, сиськастая девушка с блондинистыми волосами и сосредоточенным лицом — Алина Буйвол из Дмитрова. Она не отрываясь смотрела на ноутбук, где с тихим шепотом шла онлайн-трансляция блиц-турнира.

— Буйвол, встречай гостя! — провозгласила Ольга, сбрасывая алую кофточку на спинку стула. Под ним оказался спортивный лифчик песочного цвета. — Это Жуков, Александр. Заблудился в поисках истины и коньяка. Теперь мы его будем спасать.

Алина оторвала взгляд от экрана, кивнула Александру без тени удивления или особого интереса, как будто появление мужчины в халате в их номере в третьем часу ночи было рядовым событием.
— Смотришь магнусовский турнир? — коротко спросила она, пододвигая к себе пакет с орешками.
— Нет, — смущённо пробормотал Александр, чувствуя себя непрошеным астероидом, залетевшим в чужую орбиту.
— Зря. Тут Видит какую-то дичь в сицилианской выкидывает, — сказала Алина и снова уткнулась в экран, её лицо осветилось холодным синим светом монитора.

Ольга тем временем уже водрузила бутылку на тумбочку между кроватями, сгребла в охапку одежду с одной постели и вывалила её на вторую, к Алине.
— Освобождаю плацдарм! — весело объявила она. — Саша, присаживайся, не стесняйся. Как у себя дома.

Александр, всё ещё неловко стоя посреди комнаты, опустился на край освобождённой кровати. Пружины жалобно скрипнули. Ольга щёлкнула пультом от старого телевизора Panasonic, вмонтированного в стену. Зашипел, заморгал каналами экран, пока не наткнулся на какую-то индийскую музыкальную комедию с бешено танцующими актёрами в ярких нарядах. Звук она убавила до фона, и теперь комната наполнилась какофонией: тихие завывания индийской песни, шепот комментатора из ноутбука Алины, хруст орешков и громкое позвякивание стопок.

— За знакомство! — Ольга протянула Александру стопку, полную до краёв янтарной жидкости. Её глаза в мягком свете настольной лампы светились как два тёплых изумруда. — За то, чтобы все твои пешки превращались в ферзей!

Они выпили. Коньяк был хорош, гладкий, с ореховым послевкусием. Он согревал изнутри, размораживая что-то скованное в груди Александра. Вторая стопка — «За Самарканд» и третья за то, чтобы «Екатерина отобралась в претендентки!» — пошла уже легче. Ольга болтала без умолку, смеялась громко и открыто, закидывая голову назад. Она рассказывала анекдоты про белорусских и российских шахматистов, передразнивала тренеров, пародировала голос известного комментатора. Александр сначала лишь улыбался, но потом засмеялся — тихо, а потом и всё громче. Он не смеялся так, от души, кажется, сто лет.

— А помнишь, как Филинов на турнире в Сочи… — начала она очередную историю, и Александр, к собственному удивлению, подхватил её. Они перебивали друг друга, дополняли, и каждый новый виток истории заливался новой порцией «Арарата». Телевизор показывал уже не индийское кино, а рекламу какого-то местного сока. Алина закрыла ноутбук, фыркнула: «Индус слил. Дебил», — повернулась к стене и натянула на себя одеяло, демонстративно показывая, что выходит из игры.

Александр этого почти не заметил. Мир сузился до блика лампы в стопке, до искрящихся глаз напротив, до тёплой волны, накатывающей изнутри и смывающей прочь все комплексы, обиды и холодную расчётливость. Он лежал, опершись на локоть, Ольга сидела, поджав под себя ноги, её босые ступни с ярко-красным лаком на пальцах иногда касались его ноги. Каждое прикосновение било маленьким током.

— Ты знаешь, — сказал он, и его язык уже слегка заплетался, но голос звучал задушевно, — ты совсем не такая, как все здесь.
— А все здесь какие? — она наклонилась к нему, и запах черешни и коньяка стал одуряющим.
— Серьёзные. Как доктора на чемпионате по смертельным болезням. -
Ольга рассмеялась так, что чуть не опрокинула бутылку.
— Ой, Сашенька, да мы все бухгалтеры! Просто некоторые забывают, что кроме дебет-кредита есть ещё жизнь. Вот как эта!

Она вдруг вскочила, сделала несколько нелепых, но удивительно грациозных па под заунывную мелодию из телевизора, её шортики слетели, обнажив голые ягодицы, съевшие полоску стрингов. Александр смотрел, заворожённый. В этом не было изысканности Катиной балетной осанки. Это была плоть, кровь, радость, грех — всё то, от чего он отрекся, полностью погрузившись в последние недели в мир абстрактных битв на 64 клетках. Он встал, его занесло, и он ухватился за её плечо, чтобы не упасть. Она не отпрянула, а наоборот, притянула его к себе. Их губы встретились. Поцелуй был солёным от семечек, горьковатым от коньяка и безумно сладким от запретности.

Что было дальше, Александр помнил обрывками, как пьяный кадровый монтаж. Жажда, вспыхнувшая в нём с силой лесного пожара. Её ответная ярость, будто она хотела не просто обладать, а поглотить, стереть в порошок