человеческих нелюдей!!-зримо слышал я из природных уст,словно сей яростный завет был написан чёрными головёшками недавнего пожара.-хватит нам уже в норах прятаться!пошли всем кобыдлом родину защитять да детишек малых!
Чувствую,если бы господь даровал зверям осознанную ненависть,то они могли воевать.Когда против них шеренгой идут браконьеры,в кустах мародёры добивают ножами подранков,а из далёкого тыла на помощь прибывают ещё новенькие эшелоны фашистов-тогда и самый трусливый заяц взвоет:-дайте обрез,родненькие!!-пятя куцым задом в нору всю свою дитячью ораву.
Вышел к опушке розовый слон,иноземный глашатай.Трубит:-Горько мне,зверушки,глядеть на постыдную жизнь!Убегаем стремглав,прячемся от людей,которые подлые для забавы нас жгут,истребляют!Опутала их нажива,и нет уже других наших сил пробудить милость,как только отмщением!
Потом ктото выскочил плюгавенький,завилял хвостом:-у меня от маменьки есть совет простой;нужно позабыть нам ссоры до поры ради жизни собственной,ради детворы;только вместе можем мы припугнуть людей,-Мне противны рожи их!!-выкрикнул злодей;изза спин сверкнули вдруг грозные огни,-Что мы с ними балуем?!Нелюди они!Всемером по слабому пулями стволят,у меня прикончили выводок волчат;-он завыл погибелью трёх щенят слепых,-На рога их,извергов!под копыта их!
Но тут подал свой голос медведь шатун,коему прошедшей зимой не дали сладко доспать охотники,выманили из берлоги.Рыкнул:-Хоть я тоже людей презираю крепко,а зверствовать не дам!Я полжизни прожил на инстинтах-как собака,если кто не понял-и больше вас соображаю.У человеков много ума-а значит,силы да хитрости-и с ними нужно договариваться.К власти пойдём,к той что должна охранять природу.
Столковались оскорблённые звери;и назавтра перекрыли телами,камнями да брёвнами центральную дорогу губернии,по которой возились тудасюда товары и продукты.Жизнь людей почти замерла.За городом столпились тыщи машин,и гудели так,что было слышно на противоположной окраине.-пропустииииите!!-жаловалось сырьё для обувной и механической промышленности;-подайте дорожку для въезда!-ныли сметаны,колбасы да фрукты,дряхлея в кузовах с каждым часом.Но кабаны и лоси упорно не желали давать простор движению,лисы и волки гомонили зло,барсуки нервно скребли когтями асфальт,готовясь стоять до победного конца.Коекто из соглашателей в задних тыловых рядах пугливо попискивал за мир да дружбу,но их голосочки терялись в общей какофонии рогатых и клыкастых забастовщиков.
Пройдя всю линию кордона,животные парламентёры остановились у милицейского поста,с белым флагом:-Мы за всех обездоленных требуем!Чтобы охоту запретить,чтоб леса не жечь,чтобы человек приходил к нам другом,а не разбойником ненавистным.Ваши помои с отходами в реках;склянки,кульки да бутылки под каждым кустом;и ужасная вонь от вас-кому такое понравится?!
Но зверей слушать люди больше не стали,а сгребли их бульдозерами по обе стороны дороги.Кого ненароком убив,или покалечив.Так было нужно для селяви.
==============================================================================
И стал я тараканом. Рыжий, усатый и в хитиновой кожуре, под которой испуганно билось сердце – косточка от апельсина. Подполье превратилось для меня в целое подземелье, где ценились навыки беготни да трескотни, а человеческий опыт был никому не нужен. С моим уходом в иной мир квартира обезлюдела; участились дерзкие набеги тараканьих отрядов на кухонный стол и в кладовую за припасами. Рыжие уже до того обнаглели, что при нападениях кричали – ура! размахивая самодельными саблями, и мне – мне! правда, в тараканьем обличье – набили морду, опившись прокисшего компота. А я ведь хотел всего лишь узнать их натуру и быт, когда с головой погружался в этот хитиновый гроб, но теперь мне всё больше манилось восстать прямо у них на глазах и прихлопнуть тапком всю гоп-компанию.
Я нашёл себе мелкую норку, где поселиться: лапками выгорнул из неё весь строительный мусор – сто лет никто сюда не заглядывал; зачем-то попался бычок, хотя я в прошлой жизни своей не курил и наглых дружков не имею. Сначала здесь со мною пытались знакомиться: приходила семейная пара со всем своим выводком, но я как человек ими всегда гребовал и в тараканах не собираюсь менять свои привычки. Если бы новые сородичи узнали всю мою подноготную, то через пару минут от меня б и усов не осталось. Поэтому я буду держаться подальше от них – наблюдать и шпионить.
У тараканов своя иерархия, а мне казалось всегда, что без всякого толка за крошками бегают. Есть главные, сильные есть, и толпа. Одни шушукаются по углам и трутся интимно длиннющими усиками, будто знают много такого всякого важного, которое всем остальным недоступно, но если бы эти страшные тайны вырвались наружу для всех, то не только тараканий, а и человеческий мир содрогнулся в ужасе. Когда эти – которые по углам – шебуршат средь обоев, секретятся, то остальные разные – из толпы – бегают мимо них на цыпочках, боясь вспугнуть нечто неведомое: которого может и нет, но все о нём знают.
На страже интересов главных тараканов стоят сильные. Головы у них очень маленькие, да зато тулово с лапами раза в два больше, и бегают, носятся они за толпой – вынюхивая, выслеживая, хватая. На моих глазах они одному особо неблагонадёжному сразу башку отгрызли: крошку утаил то ли. И многие это видели наравне со мной, и тех многих было много больше, но все промолчали. Я сам запёрся в свою щель, оправдываясь, что теперь я не человек, а насекомое всего лишь, и следую животным инстинктам. Да только душа моя всё равно оставалась человечьей, и я мог бы ввязаться в драку, и со своим громадным опытом победить даже – но струсил, опасаясь потерять жизнь. Может в том большом мире я бы тоже так поступил, насекомо.
Мне уже не за тараканами наблюдать нужно, а за собой. Оказывается, мелкий товарный быт здорово меняет психику. Когда я вижу как полчища рыжих несутся к столу или к хлебнице, то мои ноги сами начинают разбег на месте, хотя до сего времени я был крохотной крошкой сыт и всегда понимал, что большего мне не съесть – а нынче подай хоть пирожное, так я всё понадкусываю и струёю спод зада помечу, чтоб другие не тронули. Тот компот, забродивший, что ещё оставался в стакане на дне – я допил, я! и хвалюсь уже этим, хмельной да бравурный. Догадался край ложки под днище подсунуть, и всей кодлой мы стакан завалили, мы жрали сопели блевали прямо там на столе. За всё отомстили: вот вернётся хозяин…
=================================================================================
- Тьфу ты!.. Чуть с ног меня не сбила. Ну куда ты спешишь? Я точно знаю, что нет у тебя серьёзной причины, чтобы ломиться под колёса через дорогу. Ты ещё и улыбаешься, ага, как будто знаешь как я тебя не обижу. Радуйся моему хорошему настроению, а то будь иначе, так я бы обязательно написал в милицию заявление.
Здравствуйте, товарищ сержант. Нет, она почти ни в чём не виновна. Это я загляделся на вывеску магазина с булочками, когда дорогу переходил… В неположенном месте? вот видите, какой дурной пример подаю я детям, животным и прочим друзьям. Штраф?.. ну конечно, выписывайте. Я такой добренький, потому что с ней познакомился, а денежки уже не так жалко. Можно идти? но только мы с нею вместе уйдём, и я вам её не оставлю. Прощайте.
Привет тебе, дворник, общественный комендант подъезда. Куда я веду эту барышню? И ты ещё спрашиваешь. Глянь, какая красавица гордячка спортсменка! Я жить буду с ней, мне давно уж пора завязать с одиночеством. А что скажут соседи, или подумают тоже, то пусть остаётся на их языках да на совести. До свиданья.
Входи. Теперь это новый твой дом. Здесь кухня; там ванна, сортир. И две больших комнаты. Давай познакомимся – Юрий.
- Гавгав!
- Мне очень приятно.
=============================================================================
Встречаю я хомяка и сурка. В жёлтых кимоно оба одеты, а на лицах их тяжёлая печать непрощаемой обиды. И борются прямо на дороге, где люди ходят – то есть я. Природа пищыт голосами лесных птиц да болотных лягушек, она цветёт у всех под носом, пуляя ароматы к высоковольтным проводам и даже выше; а хомяк только что съездил по морде сурку, хоть и маленький.
- За что?!- спрашиваю, сам удивляясь серьёзной ярости в обычно трусливых глазах прежде добренького хомячка.
- Он знает,- и видя сурочью робость, в которой больше непонятой вины чем злости, сквозь сжатые зубы пыхнул и мне в лицо пламенем:- А ты не заступайся. Пусть только ещё раз попробует.
- Да в чём хоть дело, расскажите.- Я тоже неуверенно себя чуствуя, как-то смешался, затих голоском.
- Туристы оставили после себя мешок солёных сухарей. А он всё захапал.
- Не было там никакого мешка, лишь кулёчек был маленький! И сухариков чуточку, всего лишь на донышке!- с едва сдерживаемыми слезами обиды выкрикнул мне сурок, ласковенько занижая свою виноватость. И шмыгнул носом, добавив в мокреющий разговор своих соплей и горя.
- Всё равно так друзья не поступают.
- Нуууу, товарищи,- протянул я эту короткую фразу, словно гусеницу, свесившуюся с липы на тонкой паутинке. Распрямив плечи, я стал похож на бравого парторга, который мягко делает внушение двум передовым работникам, впрочем сознавая свою значительность.- Так нельзя. Вы ведь всему лесу пример и в семье, и на работе. Корреспонденты вас часто фотографируют для журналов природы. И вдруг эта свара,- я обнял их за плечи, придвигая друг к дружке и отводя глаза от обоюдных синяков.- Нет, так нельзя. Помиритесь,- сказал я безо всякого пожалуйста, требовательно настаивая на своём.
Но видно, это чёрствое бездушие и уязвило, возмутило хомяка. Он вывернулся из моих объятий будто змей, скользко уходя под зелёный куст.
Я сам себя в этот миг распатронил: тактичнее надо быть и нежнее к душевному состраданию. Хотя из-за кулька солёных сухарей не стоило слёзы лить. Ведь не поймали ж его в капкан злые охотники, и шкуру не содрали живодёрно.
Я сунул свою лапу под куст, чтобы навеки помириться – но хомяк слегка цапнул её за мизинец; с намёком – убью, не прощу.
- Пошли.- Схватив сурка за безвольную шею, я потащил его за собой словно мягкую игрушку, купленную вот в магазине: только та б неслась ко мне домой с радостью, лишь бы не стоять целый день дураком на витринке – а этот гадёныш так в меня упирался, что брюки ногтями раздрал и ботинок подгрыз.
И всё ж доволок я его до киоска. Гроши ему под нос сунул:- Покупай своему дружку, то что он любит. Авось и простит.
- щербеееет, казинааааки, халвааааааа…- разгорелись лупатые голодные глаза, ещё голоднее чем рот.
==============================================================================
Сколько ж зверюшек на свете осталось?решив посчитать,я отправился следующей ночью,и перелетая через горы да равнины,леса да моря,сматывал вёрсты в разноцветные клубки.На дне моего грибного лукошка лежали жёлтые из пустыни,зелёные таёжные,а голубые реки раскидали свои длинные хвосты по всем щелям.Но мне нужна белая Антарктида.Там,где во льдах затёрты мачты парусных кораблей,где под водой навечно замёрзли три огромных кита доисторической науки-императорские живут пингвины.Они походкой и статью похожи на королевских особ,но всю жизнь ходят в одном костюме и работают простыми учителями,обучая грамоте белых медведей.Не зря тех прозывают умками
