В доме №14 по улице Сталеваров жил дядька Геннадий. И была у него не профессия, а дарование, он был сварщик. Не просто сварщик, а сварщик с двадцатилетним стажем, чьи швы на газгольдерах держали натиск стихии, а на заборах - натиск времени. И была у Геннадия слабость, известная всему микрорайону: он пил. Страшно, беспробудно, но, к счастью, не буйно. Его идеальный вечер состоял из трёх пунктов: магазин «У Люды», бутылка «медвежьей», старый диван. Напившись, Геннадий превращался в недвижимую, мирно похрапывающую глыбу, и пофиг ему было до всего, хоть потоп, хоть пожар, хоть землетрясение.
Так было до тех пор, пока этажом выше, в квартире 44, не поселилась весёлая компания. Не просто шумные соседи, а настоящая локальная достопримечательность. Музыка у них била из колонок, словно таран по крепостным стенам замка, с десяти вечера до шести утра. Пьянки сопровождались топотом, звоном бьющегося стекла и выяснением отношений на высоких нотах. Лестничная площадка возле их двери, да и весь подъезд, стал похож на филиал полигона «Твёрдых Бытовых Отходов».
Тогда-то бывшие толерантные жильцы дома, обратились к силам правопорядка. Участковый Сергей Петрович, мужчина с лицом, отражавшим всю скорбь мироздания, приезжал несколько раз.
- Ребята, тише надо, - говорил он, стоя на пороге 44-й квартиры. - Люди отдыхать хотят. Понимаете?
- Конечно, дяденька! - хором отвечали ему весёлые жильцы, пахнущие перегаром и братством. - Больше не будем! Честное пионерское!
Тишина длилась ровно сорок восемь часов. Потом всё начиналось снова, с удвоенной силой. Волна безумия теперь достигла даже дна, на котором покоился Геннадий. Его алко-нирвану стали пробивать басы, доносившиеся сквозь бетонные перекрытия. Очнувшись как-то ночью от того, что по его дивану, казалось, марширует взвод солдат в железных сапогах, Геннадий впервые за много лет поднялся наверх. Дверь ему открыл парень в спортивных штанах и с банкой пива в руке.
- Чего, дед? - бодро спросил он.
- Музыку… убавьте, - прохрипел Геннадий, чувствуя, как мир качается вокруг него. - Спать мешаете.
- А ты беруши купи! - радостно посоветовал парень и захлопнул дверь.
Была и вторая попытка, закончившаяся тем, что Геннадий кому-то съездил по уху, а потом кто-то съездил по уху ему самому. Он вернулся в свою берлогу с пониманием: логика и сила тут не работают. Эти люди жили в другой реальности, где сосед не человек, а абстрактная помеха для веселья. И тогда в его затуманенном, но гениальном в своей простоте мозге, вспыхнула искра. Не зря же он двадцать лет держал в руках инструмент, создающий неразрывные связи.
Однажды днём он притащил в свою квартиру небольшой, но верный сварочный аппарат, работающий от розетки в 220 вольт. Весёлые соседи, увидев его на лестничной клетке, только фыркнули:
- Дедуля, ремонт затеял? Ну держись! - загоготали они.
Ночь. Музыка в квартире 44 завела свою привычную карусель. В этот день, квалифицированный сварщик Геннадий, хоть и был в подпитии, но спать не ложился. Просто сидел в темноте, слушал грохот и ждал. Ждал, пока наверху наступит закономерный финал вечеринки: ссора, драка и последующий шквал оскорблений. Он прождал до четырёх утра. И когда сверху наконец стихли крики и остался лишь глухой гул спящего валторна, льющегося из мощных динамиков музыкального центра. Геннадий вышел на лестничную площадку этажом выше. В руках у него был аппарат, в глазах - спокойная решимость художника, приступающего к главной работе жизни.
Он подошёл к прочной железной двери квартиры 44. Не спеша, с хирургической точностью пьяного мастера, он поднёс электрод к месту, где дверь встречалась с коробкой. Раздалось яростное шипение, и в темноте вспыхнул ослепительно-синий цветок электрической дуги. Искры, как фейерверк, осыпали грязный пол. Геннадий водил электродом по периметру: слева, сверху, справа, снизу. Металл плавился и сливался в единое, нерушимое целое. Дверь перестала быть отдельным предметом. Она стала частью стены, художественной инсталляцией под названием «Тюрьма для шума». Когда периметр двери был надёжно заварен, квалифицированный сварщик прямо в центре железной двери изобразил сварной шов галочкой, вроде того, что всё сделано. Закончив, Геннадий отложил аппарат. Он подошёл к этажному электрическому щитку, нашёл пробки, отвечающие за квартиру 44, и с удовлетворением выкрутил их. Свет за дверью погас, гул спящего валторна замолк. Теперь там была не простая квартира номер 44, а тёмная, тихая камера. Геннадий вернулся к себе, лёг на диван и впервые за много месяцев с предвкушением ждал утра.
Выспаться, впрочем, ему не удалось. Ровно через час лестничную клетку заполнил новый звук - дикий, нечеловеческий рёв, доносящийся из-за заваренной двери, и яростный стук кулаков по неподвижному металлу. Потом приехали спасатели МЧС. Геннадий, приоткрыв свою дверь, поднялся на один пролёт лестницы и снизу стал наблюдать, как бравые парни в касках с недоумением осматривали его работу.
- Кто ж так, на совесть-то… - пробормотал один из них, доставая болгарку.
Острая пила вгрызлась в металл с визгом, от которого у Геннадия заныли зубы, но на душе стало светло и спокойно. Спасателям пришлось два раза менять диск на болгарке. Дверь вырезали почти целый час. Наконец-то протрезвевших весёлых соседей Геннадия вызволили из заточения. На пороге, бледные, помятые и невероятно тихие, стояли его соседи. Они молча смотрели на сварщика. А он посмотрел на них своим презрительным взглядом, кивнул и без слов спустился к своей квартире.
Шумные соседи отремонтировали старые железные двери и установили их на место. В доме №14 воцарилась тишина. Редкие встречи в подъезде у мусоропровода или почтовых ящиков, теперь проходили в гробовой тишине. Геннадий лишь бросал короткий, тяжёлый взгляд на бывших дебоширов. Им этого было достаточно. Они тут же вспоминали тот самый, вваренный в их железную дверь шов галочкой, который теперь висел у них в памяти, как красный сигнал тревоги. Предупреждение работало даже лучше, чем сама дверь.
09.12.2025 г.
