* * *
На следующее утро Планкин направился на ремонтный завод в надежде получить работу технолога. Но его худшие опасения оправдались. Руководство завода встретило Планкина с почестями, а работники заводоуправления выстроились в очередь, чтобы получить автограф. Сколько ни пытался Планкин убедить директора принять его на работу, у него ничего не получилось. Ему предложили выступить в актовом зале перед работниками ремонтного завода, а ещё пообещали разместить его фотографию в музее предприятия.
В этот день Планкин посетил пять заводов и одну электростанцию, но никто не осмелился принять Планкина на работу. Все лишь жали ему руку и хлопали по плечу.
* * *
Ночью Пётр Петрович проснулся от тихого звука. Жена сидела перед трюмо в шелковом халате и примеряла массивную золотую серьгу, купленную днём. В её руках был потрёпанный журнал из 90-х, который она много лет хранила на антресолях.
Она смотрела то на блестящую безделушку, то на пожелтевшую страницу журнала, и выражение её лица было не радостным, а сосредоточенно-серьёзным.
* * *
Небритый и лохматый, Планкин вышел из подъезда в одно из воскресений. Он решил прогуляться на местный рынок, чтобы прикупить селёдки.
Не раздумывая ни секунды, Пётр Петрович натянул капюшон, низко опустил голову и пустился быстрым шагом по тротуару.
— Человек-легенда! — где-то за спиной раздался детский голос.
Уже через минуту Планкина окружила ватага пацанов. Каждый тыкал в него смартфоном и громко кричал, в надежде получить совместное селфи.
— Пошли вон! — от бессилия рявкнул Планкин и рванул куда глаза глядят.
Он бежал, и ему не хотелось останавливаться, хотелось просто бежать и не думать ни о чём. Слёзы текли по небритым щекам.
— Будь проклят тот день, когда я стал знаменитым! — кричал Планкин. — Я хочу быть прежним! Я жить хочу как все.
Внезапно Пётр Петрович увидел старичка в шляпе с широкими полями. Старик сидел за столиком уличного кафе и пил кофе из картонного стаканчика.
«Кажется, я знаю этого человека, — подумал Планкин. — Точно знаю! Это он встретился мне на пешеходном переходе в тот роковой день. Он ведь тогда что-то сказал. Вот только что? Ни черта не помню. Память совсем стала ни к чёрту после контакта с метеоритом».
Планкин, не теряя ни секунды, рванул в сторону кафе и уже через мгновение оказался рядом со столиком.
— Я понятия не имею, как тебя зовут, но, умоляю, верни меня обратно, — начал было Пётр Петрович.
— Хе-хе! — усмехнулся старик, отхлебнув кофе из картонного стаканчика. — Не по силам тебе роскошная жизнь, Планкин. Слабоват оказался, да и, надо сказать, скромноват.
— Я хочу быть обычным человеком. Хочу носить в пакете контейнер с перекусом. Хочу писать свои бумажки в тесном кабинете. Я только сейчас понял, каким был счастливым.
— То-то и оно, — ухмыльнулся старик. — Ты, Пётр Петрович, умный человек, коли понял суть счастья. А ведь не все понимают. Ой, не все! Вот, например, был у меня один продавец с рынка. Упрямый мужик, жадный. Представляешь, как стал знаменитым, так и не смог с собой совладать. В ресторане сожрал три литра чёрной икры и помер. А вот ещё случай был в прошлом году...
— Всё, хватит! — вспыхнул Планкин и ударил кулаком по столу так, что пустой стаканчик из-под кофе завалился на бок. — Не хочу слушать все эти ваши истории. Верни меня обратно — и точка!
— Ну, обратно, так обратно, — захихикал старичок. — Главное, потом об этом не пожалеть.
Наконец, старик встал из-за стола и внезапно сдул с ладони какой-то белый порошок прямо в лицо Планкину. Яркая вспышка света ослепила героя.
* * *
Планкин вновь возвращался домой. Под ногами трещал ледок, а в голове крутилась мысль о говяжьих котлетках, которые намедни приготовила любимая жена.
«А ведь замечательно сегодня на улице, — думал Планкин, — морозно... Будет здорово, если на заводе к Новому году премию дадут. Ух, и заживём мы тогда с Татьяной».
Планкин шагал по тротуару, размахивая пакетом. Мороз щипал щёки, а в лицо дул колкий ветер. Пётр прикрывал раскрасневшееся лицо уголком своего старого пальто. Было уютно. Было хорошо.
* * *
Татьяна больше не говорила о светских приёмах и тусовках. Она вернулась к борщам и котлетам, но делала это теперь с равнодушным лицом.
Иногда, наводя порядок в старенькой «хрущёвке», она находила смятую визитку какого-нибудь блогера или телевизионщика и долго смотрела на неё, прежде чем выбросить.
А однажды Планкин застал её за странным занятием: она сидела в спальне перед трюмо и аккуратно вклеивала вырезанную из газеты фотографию мужа с метеоритом в их старый альбом.
— Зачем? — спросил Пётр.
— Чтобы не забывать, — не глядя на него, ответила Татьяна. — Что и такое бывает.
И в её голосе не было ни радости, ни сожаления. Была лишь свинцовая, окончательная ясность.
Она закрыла альбом и пошла накрывать на стол. Уже через минуту Пётр Петрович ел наваристый борщ и думал, что жизнь прекрасна и удивительна.
