были...
ЮРИК: Афган?
ВОВАН: (не понимая) Какой Афган? А-а? Этот... Нет, не Афган, стрелка... э... то есть деловая встреча... старых друзей... с фейерверком и боевыми искусствами...
ЮРИК: (не понял, но уважительно) А-а!
ВОВАН: (хлопает его по плечу, усмехается) Теперь печень... и лёгкое... да и не верю я... «Излечивает в ста процентах случаев»... Это мне профессор этот... А я, не обижайся, корешок, не верю...
ЮРИК: А тогда для чего шкаф, если не веришь?
ВОВАН: Не для чего, а для него (показывает пальцем вверх).
ЮРИК: У НЕГО алкоголизм?
ВОВАН: Нет, брат, у этого всё тип-топ. Жена страдает.
ЮРИК: Так пусть приходит... ну... приезжает к нам.
ВОВАН: (смеётся сипло) Она, корешок, у нас не бывает... Уже знаешь какой год?! Всё, понимаешь, Ница, Хайфа... Лас-Вегас... Вот нравится, блин, ей эта Ница!... Я там три лимона... и остров в этом, в Эгейском, что ли, не помню точно, за три ночи просрал... (Сипло хохочет). Понизил меня этот (пальцем вверх), теперь я простой слуга народа (снова смеётся). А шкаф? Самолётом... к ней... куда скажет.
Юрик испуганно поворачивается к нему.
Ладно, ты не ссы, я самолёт отменю щас. Макс! Макс!! (Появляется Макс). Скажи пацанам отбой! (Макс, кивнув, пошёл). Стой! (Макс возвращается). Пока отбой! Всем ждать! (Макс кивнул, пошёл). Стой! (Макс возвращается). А чё ты молчишь? Чё, обиделся? Ладно, вот, купи мороженое (даёт Максу толстенную пачку денег).
МАКС (мотает головой): У-у! Жуб!
ВОВАН: Хорошо, тогда купи себе зуб! (Макс берёт деньги).
ЮРИК: Подожди! На, вот пополощи, пройдёт. (Наливает в стакан водки, добавляет воды, кладёт соль, размешивает).
МАКС: Шпашибо!
Со стаканом удаляется в кухню, через несколько секунд выскакивает оттуда,
кашляя и держась за горло.
ВОВАН (хохочет): Чё? Проняло?
МАКС: Не! Не могу... обратно вшё идёт... Видеть не могу (нюхает руки) ффу!!! жапах!!!
ЮРИК (шлёпает себя по лбу): Он же в шкафу сидел! Лежал... Сколько ты лежал в шкафу?
МАКС: (с трудом) Ми... ми... минут дешять, наверное...
ЮРИК: Ну-ка, ну-ка, ну-ка! (Наливает несколько капель водки в рюмку). Проводим эксперимент. (Протягивает Максу). Выпей!
Макс берёт рюмку, подносит ко рту, лицо его искажает судорога,
и он с отвращением выплёскивает водку.
МАКС: (с трудом) Дря-а-ань... Не могу! Пофол я… (Уходит).
ЮРИК: (многозначительно глядя на Вована) Можешь не верить...
ВОВАН (обалдело): Ни хрена себе!!!
Долгая-долгая пауза.
ЮРИК: А ты откуда узнал? Про шкаф, про меня...
ВОВАН: Про тебя, прости, мне было неинтересно, я только адрес прочитал, остальные странички выкинул...
ЮРИК: Вова! Мы ж с тобой пять лет в одной комнате в общаге...
ВОВАН: Да успокойся ты! Узнал же, вспомнил... Твою мать... А ты, что, меня сразу узнал?
ЮРИК: Мгновенно! Ты нисколько не изменился... Какие странички?
ВОВАН: Обыкновенные... Досье... Ой! Тебе это не интересно будет, а мне... Это... закрытые данные... Макс! Макс! (Макс появляется). Ты объясни Юрию... забыл твоё отчество...
ЮРИК: Какая разница?!
ВОВАН: Объясни, откуда сведения... Ну, там... что можно...
МАКС: Чё тут объяшнять. Профешшор наболтал. Привешти его? Шам раффкажет.
ВОВАН: Ага, давай его сюда, он всё равно без дела там тухнет...
Макс пошёл, вернулся от двери.
МАКС: Вован! Дай мне ключ, профешшора открыть надо, он наруфниками к батарее фтоит...
Владимир Владимирович грозно встаёт.
ВОВАН: Какой я тебе Вован? Я тебе Вован где? На работе... нашей работе... А здесь я тебе... видишь, это друг мой, корешёк... Мы у него в гостях... Тут я тебе Владимир Владимирович. Повтори.
МАКС (тупо повторяет): Владимир Владимирович... Так ключ то дай... дайте...
ВОВАН: На! Паскуда! (Кидает ключ).
Макс исчезает за дверью и тут же возвращается,
ведя за шкирку Леонида Алексеевича.
Вид у того жалкий.
Юра, Галя и Виктор ошеломлены.
Пауза.
ВОВАН: Ну, профессор!
Л.А.: Я, собственно, не понимаю… Здравствуйте, Галя!
ГАЛЯ (машинально): Здравствуйте!
Л.А.: Я вам, Владимир Владимирович… Э… Докладывал…
ВОВАН: А ты не стесняйся, ты повтори, а мы все послушаем.
Леонид Алексеевич мнётся, не знает, как начать.
Ты, может, поесть хочешь? (Юрику). Можно? (Юрик кивает). Возьми бутерброд, вот салатик. Галя, положи ему, а то, видишь, не может стартануть.
Л.А.: Нет, спасибо, я есть не хочу. Лучше я… вот, возьму эту рюмочку… (Галя согласно кивает).
Леонид Алексеевич берёт со стола красивую хрустальную рюмку, поднимает на уровень глаз,
внимательно всматривается.
Прошу, тишины! Мне надо сосредоточиться… (Медленно вращает рюмку в пальцах). Очень красивая рюмочка!
Вся компания невольно смотрит на рюмку.
Свет меркнет, сосредотачивается на рюмке.
Начинается странная зудящая музыка.
В полной темноте ярко сверкает хрусталь.
Картина пятая.
Наваждение.
Когда свет снова вспыхивает - перед нами старинная мебельная мастерская.
У шкафа возится ученик, старательно кладёт поверх морилки лак.
В кресле расположился мастер с длинной трубкой в руке, дремлет.
УЧЕНИК: Герр Мастер! А, герр Мастер!
МАСТЕР (вздрогнув, проснулся): Ти, Пьетрушь, имеешь бит моя ушеник! Потому што мастьер отдихайт, ти, Пьетрушь, не имеешь кромко каварить для ему!
УЧЕНИК: Герр Мастер, посмотри, я закончил! А сюда, герр мастер, я другого колеру чуть добавил!
Мастер кряхтя встаёт, подходит к шкафу, всматривается.
Приятно удивлён. Удовлетворённо цокает языком.
МАСТЕР: Карошь, Пьетрушь… Карошь! (Хлопает ученика по плечу). Ти, Пьетрушь, стал творител… э… Я тебя хотит обнимайт! (Начинает кукситься). Я перед твой хотит колени становить! (Пытается опуститься на колени, ученик его удерживает, ведёт к креслу).
УЧЕНИК: Ну, что ты, герр Мастер! Это я перед тобой должен на коленях стоять! Такого великого учителя, как герр Икейман, у нас в России нет!
МАСТЕР: Найн, найн, Пьетрушь! Я понимайт, ты хотель утешайт твой ушител! Пьетрушь! Я ошень много повидел! Ай-ай, как много повидел! Ты есть немножко феликая талант! Позволь тебя обнимайт ошень? (Обнимаются. Мастер украдкой утирает слезу).
УЧЕНИК: Ну-ну, герр Мастер! Что ты? Зачем?
За дверью шум голосов, крики.
Влетает растрёпанный и яростный Меншиков.
МЕНШИКОВ: Мин херц!!!
УЧЕНИК: Тише, ты, тише! Что ворвался, как бусурман?!
МАСТЕР: Пьетрушь! Кто ест это?
УЧЕНИК: Сейчас! Сейчас разберёмся, герр Мастер! Посиди пока здесь (усаживает Мастера), а мне с этим вот потолковать зело охота! (Меншикову). Что шумишь, как тать? Что уроку мешаешь?
МЕНШИКОВ: Мин херц! Не виноват! Ей богу, не виноват! Меня этот расстроил…
УЧЕНИК: Поволоцкий?
МЕНШИКОВ: Он, подлец! Мы с тобой третьего дни у него в гостях откушали, да и распрощались, а он, подлец, дальше праздновать вздумал!
УЧЕНИК: Ты, Александр Данилович, уж не донос ли мне тут плести решил? Смотри!!
МЕНШИКОВ: Что ты, мин херц?!
УЧЕНИК: А настоечка у него зело, как хороша! Ладно, Александр Данилович, докладывай, да смотри: напраслину не вздумай возводить!
МЕНШИКОВ: Что ты, Пётр Лексеич! Ты ж знаешь меня!
УЧЕНИК: Знаю, Александр Данилович, слишком хорошо знаю…
МЕНШИКОВ: Почто обидеть меня хочешь, Пётр Лексеич? Да я ведь за тебя, да за отечество наше и живота не пожалею… (Вынимает из ножен шпагу, разгорячённо размахивает ей). Да ежели совру - вели по всем губерниям объявить, что слову Меншикова веры нет отныне…
УЧЕНИК: Ну, ладно тебе! Ишь, как разошёлся! Спрячь оружие, тут тебе не фортеция! Говори скорее, что хотел.
МЕНШИКОВ (убрал шпагу в ножны): Так я ж тебе, мин херц, и говорю! Откушали мы с тобой третьего дни у Поволоцкого и с миром разъехались, а он, подлец… (Ученик грозно взглянул на него). Ну нет у меня для него другого слова… Как есть - подлец! Все последние три дни праздновал! Как же? Царь, вишь ли, у него в гостях побывал! Такую, прости господи, пирушку закатил!!! Настоечку свою всю выкушали, так он, опять говорю, подлец, у негоциантов шотландских три бочки самогона ихнего, «иски» они его называют…
УЧЕНИК: Иски, говоришь?
МЕНШИКОВ: А может и не иски…
УЧЕНИК: Виски, пожалуй, на наш слух лучше будет? А то иски, это, навроде, из юриспруденции что-то. Как думаешь?
МЕНШИКОВ: Мин херц, как скажешь! Виски, так виски… Всё одно самогон, прости господи. Так из трёх бочек этого самого… виска… одна лишь полная осталась.
УЧЕНИК: Ну, и на здоровье!
МЕНШИКОВ: Ты меня, мин херц, извини, конечно! Только у Поволоцкого ты сам указ изволил подписать, что быть ему твоим представителем при посольствах и переводчиком в наших торговых негоциациях.
УЧЕНИК: Ну?
МЕНШИКОВ: У него вчера в осьмнадцать с половиною аудиенция с гишпанским послом полномочным была записана, так он… новое слово скажу сейчас, мин херц, свинья неумытая, ей богу, свинья… на карачках из кареты выполз, да на ступенях посольства и заснул. Ты, мин херц, ещё грамот отказных из гишпанского посольства не получал? Так ожидай вскорости. А ноне, в девять с четвертью по ихнему исчислению, с делегацией наших купцов переводчиком был снаряжен… И что ты думаешь, мин херц? Погляди-ка на переводчика и представителя… (Подходит к двери и кричит). Внесите переводчика!
Двое слуг вносят бесчувственное тело.
Ученик (Пётр I) с интересом наблюдает.
Спроси его, мин херц, хоша что-нибудь! Пусть переведёт!
Тело чуть оживает и пробует издать членораздельные звуки.
Ничего не выходит. Смешно падает.
Ученик (Пётр) начинает хохотать. Глядя на него, начинает хохотать Меншиков, затем Учитель. Всеобщая «хохотальная истерика». Пётр не может остановиться, вытирает слёзы, зажимает рот ветошью.
ПЁТР: Ну, свинья! Точно! Как есть, свинья!
УЧИТЕЛЬ (сквозь смех): Что ест свиня, Пьетрушь?
ПЁТР: Подожди, герр Мастер! Не могу!
УЧИТЕЛЬ (Меншикову): Ти есть много говорит… Я хочет твоя говорит, что ест свиня?
МЕНШИКОВ: Подожди, старик… (Хохочет).
УЧИТЕЛЬ (в недоумении): Все смеяться… я тоже смеяться… Свиня ест ошень смешной! (Заливается старческим смехом).
Пётр и Меншиков в удивлении глядят на него.
Заходится от смеха один лишь Учитель.
ПЁТР: Герр Учитель! А, герр Учитель! С тобой всё хорошо?
УЧИТЕЛЬ (кивая): Ошень… ошень, Пьетрушь, ест смешной свиня! Моя давно так не смеяль!
Пётр перестаёт смеяться, темнеет лицом.
МЕНШИКОВ: Зря смеёшься, старик! (К Петру). Ты, Ваше величество, на старика не обижайся, его дело известное, он старик безвредный. Ты, мин херц, на этого остолопа посмотри хороша! Он тебе гашпанское посольство знаешь чем накрыл? Грех говорить. Он тебе вишь какой перевод устроил. Наши-то негоцианты с горя паруса обратные ставят. «Торговать, - говорят, - не могём! Языков не знаем. А петровы переводчики, сиречь толмачи, вона, по канавам валяются…»
Пётр становится грозен. Чешет подбородок.
Вот. Своими очами убедился, мин херц! А то всё на меня: напраслину, мол, возвожу. Вот она, напраслина, перед очами твоими валяется в никудышнем обличие.
ПЁТР (телу): Встать!.. Встать, собака!
Тело оживает, пытается принять какое-нибудь приличное положение в пространстве.
Ничего не выходит, обрушивается на пол, что-то бормочет.
УЧИТЕЛЬ: Пьетрушь! Грозна ошень ти ест!
ПЁТР (учителю): Герр Учитель, не мешай! Не твоё это дело, старик! Пойди, присядь, трубку, вона, покури! Табачок у тебя зело злой! (Ведёт Учителя к креслу). А я сам разберусь. (Меншикову). Башку снесу подлецу! Будете у меня знать, как отечество позорить перед иноземцами! Самолично снесу башку! А тебе…
МЕНШИКОВ: Ну вот, мин херц! Опять не угодил я тебе!
ПЁТР: Молчи, прохвост! Твои делишки я тоже знаю! Смотри у меня! Быть тебе битому батогами!
МЕНШИКОВ: Да за что, мин херц?!
ПЁТР: Ух!
