Ночь растаявших лун
Выкосить жухлую, серовато-желтую колючую траву вокруг места очередной ночевки. Тщательно вытоптать землю. Этот ритуал уже стал привычным. В середине вытоптанной площадки выкапывали небольшую яму, в которой устраивали костер из выкошенной травы. На этом костре готовили ужин.
Мережковская часто думала, что по всему Верблюжьему хребту на протяжении пути их группы остаются круги, похожие на те, что до сих пор появлялись на Земле на полях то там, то здесь. Когда-то бытовала гипотеза, что эти “круги на полях” оставляют НЛО – летотельные корабли внеземных цивилизаций. Правда, выбравшись на просторы космоса, человечество никакого “внеземного разума” там не обнаружило, но круги на полях продолжали появляться и по сей день, хотя и не так часто.
Сейчас, втаптывая в землю остатки травы, Яна и сама чувствовала себя таким НЛО и представляла, как бы удиллялись местные жители, обнаруживая поутру оставленные следы, если бы, конечно, здесь и лпрямь кто-нибудь жил.
Такая подготовка перед тем, как разбить лагерь, имела простую причину: прояви путешественники малейшую небрежность, и одна единственная искра зажгла бы пожар, который вполне мог спалить весь хребет. В любом случае, для людей это была верная гибель: хотя единственной растительностью здесь была сухая трава, горела она ничуть не хуже дров – долго и жарко. Даже в джунглях или в лесу спастись от огня было бы проще – все же по деревьям он распространялся не так молниеносно.
* * *
В центре вытоптанного круга весело полыхал кастер. В непроглядно темной горной ночи с расстояния пары километров он казался езе одной звездой, лишь немного более яркой, чем остальные, дрожащей и ярко-рыжей. Мережковская с двумя заларийцами – проводником и одним из рабочих, неподвижно замерев, сидела на корточках на склоне горы. Большой нож в ее руке едва заметно дрожал.
Ну ладно там, ловить хомячков или сусликов! За время их путешествия она их десятки переловила, и могла бы теперь их ловить голыми руками и даже с закрытыми глазами! Но сегодня ей было оказано высочайшее доверие.
И кой черт ее за язык тянул, что она когда-то змей ловила в камышах, на речке возле деревни, которая находилась в десятках световых лет отсюда! Это было-то в далеком детстве, почти двадцать лет назад! Детская забава – ловить ужиков в камышах. Ужики – они маленькие, безобидные. У них и яда-то нет. Куда им до заларийских змеюк! Если такая тяпнет – поминайте как звали.
В маленькой норе под камнем что-то зашуршало. Яна видела, как напрягся их проводник, сжимавший в руке веревку с петлей. Парень, всунувший в нору длинную палку, бросил ее и отскочил. Секунда – и в веревочной петле забилась змея, пойманная умелой рукой.
– Руби!– крикнул залариец, с трудом удерживая бьющуюся и извивающуюся ленту.
Яна, сделав над собой усилие, чтоб не зажмуриться, как могла прицелилась и с силой опустила тесак.
Обезглавленная змея билась еще какое-то время, но она уже не представляла прежней опасности. Голова с ядовитыми зубами откатилась в сторону.
– Слышите!– вскрикнул внезапно громким шепотом паренек. Яна и проводник одновременно замерли и прислушались. В норе снова шуршало!
– Да их тут логово,– усмехнулся старый залариец.– Знатный будет ужин!
Яна ощутила легкий прилив паники. Он же не успеет освободить петлю! Как он будет ловить вторую змею? Голыми руками, что ли?! Этакую ядовитую дрянь!.. Она с трудом сдержалась, что бы не завизжать.
Всего змей в норе оказалось три. Две крупные змеюки и одна мелкая, совсем змееныш – почему-то всего один. Заларийцы радовались крупной добыче. У Мережковской по дороге к лагерю тряслись коленки.
Имперцы брезгливо удалились в свою палатку, когда заларийцы принялись готовить ужин из местной “дичи”. Сами они питались консервами, которые составляли едва ли не треть всего багажа, брезгуя подножным кормом.
Как убедилась Яна еще в первый день путешествия, имперцы совершенно напрасно воротили носы от охотничьих трофеев своих рабочих. Мережковская, которую поначалу едва не вывернуло наизнанку от перспективы есть жареных полевых мышей, сейчас одну такую мышку не променяла бы на весь запас консервов. Змеи же оказались настоящим деликатесом! Куда там до них каким-то мышкам! Пожалуй, страх, пережитый ею у змеиной норы, того стоил.
Наевшись печеного змеиного мяса до отвала, засыпали костер землей. Рабочие улеглись спать прямо под открытым небом. Прежде чем уснуть, Яна долго глядела в ночное небо – близкое и такое бездонное здесь, в горах. Звезды легкомысленно ей подмигивали, но какая-то неясная тревога продолжала грызть ее, не оставив даже во сне.
* * *
Со Сцилевского начала пластами облезать шкура. Как объяснила Дзави – это была реакция на мазь. Что было особенно обидно – лишь у него одного.
Лейтенанту Камелии ее адское зелье не нанесло вовсе никакого вреда, – напротив, она даже похорошела, посвежела, и морщинки как-то подтянулись. На прочих участниках экспедиции – коренных заларийцах – действие мази, казалось, вовсе никак не отразилось.
Даже Вонг с Борюсиком – что особенно удивляло – отделались легким шелушением кожи, и то лишь местами.
– Слушай, Борюсик,– спросил он как-то, оказавшись рядом с тем во время одного из переходов.– Что за ерунда? Почему никто не облазит после этой чертовой мази – один я изображаю человека-мумию?
Тот усмехнулся.
– Так они ж все местные, чудило,– снисходительно пояснил он.– Некоторым здесь с младенчества постоянно приходится этим мазаться. Вот и привыкли. Человек ведь ко всему может адаптироваться…
– Ну ладно,– не стал спорить Костя.– А вы-то, вы с Вонгом?.. Как?!– нетерпеливо переспросил он.
Борюсик вздохнул.
– Ну мы тоже здесь не в первый раз. Приходилось уже бывать.
– Но я-то тоже прожил здесь почти год!
– Ты в городе жил. Если и ездил куда – то исключительно по федеральным трассам. А мы в разные места забирались.
– Да так, что успели адаптироваться?– скептически спросил Костя.
– Ну, эта мазь может пригодиться не только на этой планете,– туманно ответил Борюсик.– Слушай, малыш,– его, похоже, уже утомил этот разговор.– Шел бы ты уже…– он сделал выразительный жест рукой.
Костя, оставив Борюсика наедине с его неизменной флягой, послушно поехал в ту сторону, куда его направил перст указующий, а именно – в сто сорок первый раз собирать в кучу разбредшихся верблюдов.
И года не прошло, как он работал на этих милых, добрых и отзывчивых людей, а его уже одолевало зверское желание удариться оземь, обратиться в змею, и шипеть, шипеть, шипеть… Благо, они и так уже в горах – ползти никуда не надо. Как же это его достало – скажут полслова и посылают… Все-таки любопытно, где за пределами этой планеты могла бы пригодиться мазь-шкуродер, и, главное, для чего?..
Внезапно перед глазами всплыла картинка: молодой и очень самоуверенный офицерик таможенной службы, твердо вознамерившийся на сей раз окончательно распрощаться с дырой, которую им заткнули четыре года назад, благополучно о нем после этого забыв. Кажется, впервые в жизни совершенно растерянный и не знающий, что делать дальше. Угрюмые, но нахальные, явно пиратские морды команды задержанного транспортника. Их капитан – молчаливый невозмутимый китаец, не выпускающей из зубов своей трубки. И техник, в четвертый раз проверяющий каждую щель на корабле и отрицательно качающий головой. На лице явственно написан вопрос, а не вольтанулся ли этот юнец, возомнивший себя ясновидящим.
Это была его первая встреча с Вонгом.
Того, казалось, все происходящее только забавляет. В его непроницаемом взгляде читалась плохо скрытая насмешка. Сцилевский был убежден, что капиан точно знает, что именно ищут таможенники, и уверен, что ничего они не найдут.
Но Сцилевский был на сто процентов уверен, что искомый груз на борту!
Груз запрещенных во всех шести обитаемых галактиках лосских медуз*7, о котором он узнал от одного мелкого по меркам межгалактического пиратства жулика, часто возившего под днищем трюма не указанные в декларации экзотические диковинки. Не самое страшное преступление из всех возможных. Оно грозило ловкому дельцу лишь конфискацией неучтенного груза и крупным штрафом, однако и этого было бы вполне достаточно, чтобы пустить ко дну вселенной (вот интересно, где это?..) весь его мелкий бизнес. Костя любезно помогал капитану избежать неприятностей за скромную долю от выручки с незаконного груза и регулярно поставляемую информацию о более крупных аферах, помогавшую пусть ненамного, но все же ускорить карьерный рост в стоячем болоте, коим являлся таможенный отдел Южноуральского космодрома.
Жулик врать не мог – не было у него для этого никаких резонов. Значит, либо врет прибор (уже третий по счету!), либо он, Сцилевский, не знал уже, что и думать.
Сомнения, впрочем, едва ли помешали бы ему разобрать транспортник на запчасти, но на защиту контрабандистов тогда встал сам закон в лице не ко времени припершегося начальства и ревизоров, про которых он тогда в запале совсем забыл.
Медузы должны были стать не просто ступпенькой, но настоящим трамплином для его карьеры. Они и стали трамплином, зашвырнувшим амбициозного офицерика… за решетку. Правда, всего лишь на пару дней, а затем он был выпущен под подписку на время служебного разбирательства.
На подписку о невыезде взбешенный Сцилевский тогда попросту начхал. Проявив впервые в жизни совершенно не свойственные для него настойчивость, решительность, настоящую бульдожью хватку и – страшно сказать!– трудолюбие, он провел собственное расследование и поймал-таки скользкий медузий хвост (аллегория!) аж в полутора тысячах километров от места их высадки на планету Земля. Пытаясь добиться реванша над невольно подгадившими ему контрабандистами он, сам того не заметив, потянул за щупальце такого спрута, что сам перепугался, когда вытянул его целиком.
Впрочем, добраться до Вонга он так и не сумел – тот улетел на своем транспортнике слишком далеко и едва ли догадывался, что лаборатория, которой он доставил медуз, накрылась тазиком. А если и догадывался – ему-то что!
Безбашенного героя, на полном скаку влетевшего в студенистую уголовщину и там застрявшего, вытягивал за уши отряд силовиков из Особого отдела контрразведки в полном составе. С этого момента начался стремительный взлет ракеты, именовавшейся карьерой Кости Сцилевского. Победителей не судят – их венчают лаврами! Всего за девять лет из лейтенанта Сцилевский превратился вполковника.
Эта мысль не показалась ему приятной. Великие достижения прошлого обернулись тоскливой пустотой настоящего. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что так будет всегда.
Костя кинул взгляд на Вонга. Вот кого время не берет! За последние десять лет ни капли не изменился. Болтает, как ни в чем не бывало, с их проводницей. Она смеется. Это Дзави-то, железобетонная лейтенантша! Кому-то все трын-трава, а кому-то еще черт знает сколько месяцев работать верблюжбей нянькой, с внезапной завистью и обидой подумалось Сцилевскому.
* * *
Скверная штука – ностальгия,– мрачновато
