«Все ушли?» - И получив утвердительный ответ, добавил: «Давай присядем где- нибудь, устал я ,не здоровится мне. Свет белый кровь пролитая, как будто застит. Отведи меня и усади где - нибудь здесь, неподалеку». Сказав это, Владимир снял шлем, закрывавший верхнюю часть его лица и все бывшие с ним заметили, что белки его глаз стали красными, зрачки расширились и потемнели, а сам князь не видящим взором все время смотрел ими прямо перед собой. И находящимся с ним рядом стало понятно, что князь Киевский Владимир – ослеп. Взяв его за руку, Жробейн вывел Владимира к террасе дома и усадил под навесом на скамье. Он с жалостью смотрел на ставшего вмиг беспомощным в своей слепоте старого друга. Волк понимал, что теперь с этого дня вся ответственность за происходящее в занятом русичами городе ложиться на него. Оставив князя на террасе под присмотром священника – славянина Анастаса, сев на коня он выехал со двора на городскую улицу и подняв глаза к небу увидел сверкающие золотом купола центрального городского собора. Ему отчетливо вспомнились слова сказанные во сне Великой княгиней Ольгой. О том, что каждому по силам его ноша. И, что он сам в ответе за душу свою. И видя этот свет, он двинулся к нему, направляя своего коня к самому центру Херсонеса, где и стоял храм. Подъехав к городской площади, в центре которой и располагался главный собор, Жробейн застал там воеводу Даниила, отдававшего последние распоряжение по охране церкви выставленному у ее входа на площади караулу своих воинов. Рядом с ним стояли и остальные воеводы, подъехавшие к тому моменту из разных частей города в надежде узнать обстановку и для получения дальнейших указаний от своего князя. Молва о старшинстве Жробейна в Корсуни уже докатилась до всех присутствующих, поэтому, завидев Волка, воеводы подошли к нему и поклонившись варягу, тем самым давая понять, что признают его старшинство по очереди стали докладывать об обстановке. С их слов Жробейн понял, что указания данные Владимиром во дворе дома стратига, исполнены. Греческие церкви охранялись. Грабежи и разбои были пресечены в зародыше. Местный гарнизон, в основном сложил оружие и разошелся по домам. Последний оказывающий сопротивление отряд греков, недалеко от центральной городской площади уничтожен, попавшие в плен солдаты казнены за отказ добровольно сложить оружие и сдаться, прямо там же на месте. Порт и городские стены под надежной защитой. Выслушав доклады воевод, и раздав все необходимые на тот момент указания, Жробейн отозвал в сторону Даниила и, обратившись только к нему, произнес: «Возьмешь с десяток воинов и за мной, поедем князя забирать. Шатер княжеский раскинь за собором, и охраняй, неусыпно ». На молчаливый вопрос воеводы ответил: «Занемог князь наш Владимир, ослеп. Но знать это всем не нужно». Данниил понимающе кивнув, свистом подозвал своего коня и, вскочив на него, проследовал за Жробейном по направлению к дому, где находился князь. За ними, чуть поодаль следовало десять конных воинов. В открытые настежь ворота въехали только Жробейн и Даниил, сопровождающие их остались дожидаться снаружи. Воеводы спешились и подошли к князю. Заслышав шаги, Владимир приподнял голову и спросил: «Это ты Жробейн? Кого еще привел, с собой?» Услышав, что с ним прибыл только воевода Даниил, князь успокоился и снова забылся тяжелым с ном. Находившийся рядом с князем все это время Анастас, подошел к Жробейну и шепотом, что- бы не разбудить Владимира произнес: «Забирайте своего князя. Ему нужен покой и лекари». И уже через некоторое время десять русских воинов несли его на плаще в шатер. В доме остались только варяг и священник. Анастас, по хозяйски, заперев ворота на засов, жестом пригласил своего друга пройти в дом. И произнес: «В доме сейчас никого нет. Слуги, наверное, все с испугу разбежались. Ничего, завтра я тебе кого-нибудь пришлю. Иди, вступай во владение своим домом, сам князь Владимир тебе его пожаловал. А я пока поищу на кухне, чем бы нам перекусить. Думаю, что без еды и вина в доме стратига мы с тобой не останемся». И двинулся на поиски съестного. Жробейн же вошел в дом и начал его обход. В одной из комнат с большой кроватью под прозрачным балдахином, его внимание привлек прорисовывающийся за ним силуэт, явно выделяющийся на фоне белоснежных покрывал и подушек. Подойдя ближе и раздвинув края балдахина Жробейн увидел, что на кровати спит девушка, ее растрепанные волосы, разметались по подушкам, глаза были закрыты, правильные черты ее чуть загорелого под жарким таврическим солнцем лица, иногда морщились, алые губы что- то шептали, изредка девушка всхлипывала, как будто ей снился страшный и неприятный сон. Пока Жробейн рассматривал спящую, в комнату с радостным возгласом: «Еда уже на столе!»- вошел довольный Анастас. От этого шума, она проснулась. Некоторое время ее глаза, непонимающе смотрели на варяга, затем придя в себя, девушка забилась в противоположный от Жробейна угол кровати и выставив вперед себя руку с ножом, испуганными глазами смотрела на него. Возня, происходящая под балдахином, привлекла внимание священника. Подойдя ближе, он откинул полог и, увидев все, произнес: «Позволь представить тебе воевода. Марина, дочь покойного стратига и иногда, хотя и редко, моя прихожанка». Марина узнала в стоящем рядом с варягом молодом человеке священника, служащего в небольшой церквушке, неподалеку от западной стены города, проповеди которого она так любила слушать, иногда убегая для этого из-под родительского присмотра. «Не бойся дитя мое,- продолжил свою речь Анастас,- здесь тебя никто не обидит. Лучше пойдем с нами поужинаем. Мы с воеводой Жробейном страшно голодны». Во время этой речи, испуганная и в конец растерявшаяся девушка недоуменно переводила взгляд со священника на варяга, лихорадочно пытаясь найти какой-либо подвох в словах Анастаса. Постояв еще немного у кровати, Жробейн произнес: «Пойдем дружище, твое приглашение осталось без ответа. Так что придется видно ужинать в сугубо мужской компании». С этими словами друзья вышли из спальни на террасу дома, где уже был накрыт ужин. А толстые свечи в бронзовых канделябрах, стоящие на столе, освещали его. Двор дома был также освещен, развешанными по стенам забора масляными светильниками, уже зажженными чьей-то заботливой рукой.
Выйдя во двор и посмотрев на богато накрытый стол, Жробейн, сразу понял, что они здесь не одни и вопросительно посмотрел на священника. Анастас, присаживаясь на кушетку у стола, объяснил другу, что в кухне обнаружил, спрятавшуюся там от испуга челядь. «Долго мне пришлось им втолковывать, что бояться им нечего и новый хозяин дома никого из них не обидит, а даже наоборот, оплатит им их труды с лихвой»,- произнес, готовясь приступить к ужину, священник. Поэтому, сын мой, я за тебя спокоен. Ты в надежных руках и без пищи уж точно не останешься. За домом будут ухаживать, и еду будут готовить исправно. Только вот, что делать с девушкой? Ума просто не приложу. Забрать к себе, ее не могу. Священник же я все-таки. Что люди подумают? »- добавил он и вопросительно глянул на Жробейна. Тот,в свою очередь, опустошив большой серебряный кубок греческого вина добавил: « Да, это точно не дело. Но и в город ее отпускать нельзя, пропадет девка». «Тогда пусть живет пока здесь у тебя»,- хитро скосив глаза на Волка, предложил Анастас. После этих слов священника, Жробейн почувствовал, непонятное для себя чувство легкости. Он еще сам не отдавал себе отчет, что девушка понравилась ему. И просто не хотел, что -бы она куда-нибудь от него ушла. А все потому, что в свои не полные тридцать лет, Волк еще никогда и никого не любил. Женщины в его жизни играли только эпизодические роли. Появлялись и исчезали. Вольная кочевая жизнь варяга, не оставляла места быту и семье. Быстро возникающие отношения, так же быстро и заканчивались, без привязанности и обязательств. Сердце Жробейна до сих пор пустовало и щемящее чувство под названием – любовь никак не могло найти себе в нем своего укромного уголка. Священник, закончив свой ужин, произнес: «Ну вот и славно. Девушка остается в своем доме. За нее я спокоен. Под такой защитой она будет в абсолютной безопасности. Знаю тебя уже давно и потому в порядочности твоей я уверен». «А теперь, пойду и поговорю с ней самой. Попытаюсь все объяснить. А ты, пожалуйста, будь с ней поаккуратней. Марина сильно напугана. За сегодняшний день она потеряла всех близких ей людей. У нее не осталось никого. Ты для нее, прежде всего варвар и один из убийц ее родителей. Помни это и запасись терпением. И если нравится она тебе, а как я вижу она тебе нравится, и даже не пытайся отпираться,-сказал Анастас, на попытку смущенного Жробейна вставить слово против.-Плохой бы я был священник, если бы не умел в чувствах своих прихожан разбираться. А сейчас пошел я с Мариной говорить. Надо ее успокоить. И убедить хоть что-нибудь поесть. Целый день человек голодный»,- сказав это Анастас, поднялся со своего места и пошел в дом. Волк остался сидеть у обеденного стола и лихорадочно думал. Мысли одна за одной проносились в его голове: «А если она не согласится, если не останется с ним в одном доме? Уйдет вместе с Анастасом. Где мне искать ее в этом чужом городе? Как защитить? А если останется, то как мне вести себя с ней , чтобы не напугать, не оттолкнуть ? Как объяснить, что я чувствую по отношению к ней?» Странное не знакомое чувство сдавило грудь Жробейна. Ему хотелось броситься к ней, прямо сейчас прижать к себе, успокоить, сказать….. Ох как многое он хотел сказать, только ей и никому другому. В один короткий миг, когда он увидел ее, целый мир опустел. Для него в нем оставались только два человека он и Марина, так ее представил Анастас. Какое-то время он повторял это имя про себя. Задумчиво наблюдая за пламенем горящей на столе свечи, от этих раздумий Жробейна оторвал его друг Анастас, выходящий на террасу, ведя за руку их недавнюю знакомую. «Ну, вот мы и договорились, Жробейн. Марина пока поживет здесь, а я буду каждый день бывать у вас, если ты конечно не возражаешь?»- сказал священник обустраивая девушку за столом для ужина. «Поешь, хоть чего-нибудь, тебе сейчас как никогда нужны силы, что бы пережить все, что сегодня произошло. Господь даровал тебе сегодня жизнь, хотя мог с легкостью и забрать ее, призвав тебя к себе вместе с родителями. Поэтому ты должна жить»,- Анастас говорил еще много чего, пытаясь успокоить девушку. Но Волк уже не слышал его слов, в голове они сливались в единый гул. А все это время он не сводил взгляда с прекрасных больших еще влажных от слез глаз девушки. Иногда ему казалось, что он тонул в них как в бездонном голубом озере, где вода у поверхности сначала прозрачна, но по мере погружения в нее ,уже ближе ко дну, все меньше солнечных лучей пробивается в глубь и от этого она становиться по цвету более темной, постепенно переходя из синевы в черноту. Почувствовав на себе тревожный взгляд ужинавшей под присмотром священника Марины, Волк понял, что его молчание слишком сильно затянулось, но он никак не мог найти подходящие слова, чтобы начать долгожданную для него беседу. На помощь ему пришел Анастас, вовремя сообразив, что его товарищ
