к нему мы и шли, а он медленно, очень медленно приближался, словно испытывая терпение.
Наконец мы настигли тусклый свет, он шел из небольшой каморки, в ней были полки, полки, в основном пустые. Мать стояла у темного окна в решетку. Мы не бросились друг к другу. Не было ни улыбок, ни слез. Мать просто посадила меня на одну из пустых полок и стала одевать.
Мы вышли в морозную, звездную ночь. Пустая широкая дорога, мы почти бежим. Бежим? У матери чемодан, огромные пакеты, и я. Сказала ли мать, что мы опаздываем, или я чувствовала, что нужно спешить, а может, я боялась быть в тягость, и поэтому, хватаясь за чемодан, пакеты, старалась как-то помочь.
Я никогда не видела вокзала, тем более поезда. Когда передо мной предстало нечто длинное, большое темное, сверкающее сотнями глаз, рычащее и шипящее, я от ужаса закричала, и кинулась назад. До отхода оставались считанные минуты, от моего крика и страха мать растерялась. Она не могла ни успокоить меня, ни объяснить, что поезд это не чудовище, что он везет нас домой, она невольно сердилась, плакала, ей никак не удавалось запихать меня в тамбур. Я рвалась из ее рук, упиралась ногами, проводница что-то тщетно щебетала, пытаясь не то успокоить, не объяснить что-то. Вероятно, мать готова была остаться на перроне, только бы не слышать моего плача и крика. Ситуацию спас какой-то мужчина. Он просто схватил меня под мышку, как куклу, и внес в вагон. Увидев много света и много людей, я тотчас успокоилась, взобралась к окну и погрузилась в темноту, в которой мелькали огни, огни, огни…
Сорок лет промахнули со скоростью минуты. И вот я вновь чувствую себя пятилетним ребенком, спрятавшегося за дверью – целой жизни - в ожидании нового начала, в которое, кто знает, как и сорок лет назад, введет меня мать.
октябрь 2008 -2009 г.
