Сновидец

был сильным, его душа не склонялась к страданиям, ненавидела и отвергала их. К тому же, Лина и Найте всегда оставались с ним. Сочувствие друга и любовь девушки рассеивали его печаль, облегчали её. Колесо судьбы повернулось. Он дал племени шанс начать всё сначала, и пока что начало ему нравилось. Всерьез Вайми тревожило только одно: он два раза видел Парящую Твердыню и знал, что третьего не миновать. Но что тогда будет?
Он должен был узнать, откуда взялся их мир, кто они, зачем они живут. Без этого жизнь казалась ему бессмысленной. Может быть, многие поколения юношей тоже задавали себе эти вопросы – и умирали, так ничего и не узнав. Но Вайми был уверен, что узнает.
............................................................................................
Между тем жизнь шла своим чередом. Времени со дня Изменения Мира прошло не так уж много, но юноше казалось иначе. Детям уже рассказывали легенды о Вайэрси Бесстрашном, спасшем племя, и о Вайми, Изменившем Мир. Его это не очень занимало. Он стал печальным, и не только из-за смерти брата – вдруг понял, что уже никогда не сделает большего. Все его деяния, достойные песен, остались в прошлом, погребённые в памяти.
............................................................................................
Тогда Вайми понял, что общества Лины – и даже всего безмерно огромного его мира – ему недостаточно. Он вспомнил о своих соплеменниках, но не все они захотели принять его. Бывшие ученики Вайэрси держались с ним отчуждённо: они не простили ему гибели учителя, хотя и не осуждали его.
Теперь у племени не осталось вождя, и обучение молодежи как-то само собой перешло к Найте. Вайми тоже занялся обучением – но не подростков, а детей. Он рассказывал им, что узнал о мире и их внимательные лица, наивные вопросы доставляли ему огромное удовольствие. Лина помогала ему, и бывшее селение племени стало селением его детей. Ушедшие в Туманную долину старшие остались там, но юноша часто навещал их. Никто не встречал его у внешних подступов – времена бдительности миновали, и племя боялось лишь зверья. Вайми начал тревожиться – что станет с Глазами Неба в такой изоляции? Не одичают ли они, оторванные от большей части мира?
Со временем эта мысль казалась ему всё более реальной. Прошлое превращалось в сон, будущее тоже обещало стать сном, приятным, лёгким – и бездумным...
...........................................................................................
Вайми начал подумывать, не устроить ли для всего племени огромную игру в войну – мальчишки против девчонок, например – просто чтобы как-то взбаламутить это, уже начавшее цвести болото. Но взрослые не хотели отрываться от детей, подростки – от подружек. А тут ещё, как обычно в полнолуние и новолуние, наступил День Холы Волос – племя в полном составе перебралось в заводь Тёплого Ручья, где бьющая из-под скалы горячая вода смешивалась с холодной в восхитительно мягкую. Просто так в племени мылись каждое утро – но мытьё женских волос, из-за их длины, их чесание и сушка занимала едва ли не весь день – понятно, с перерывом на обед. Парни – благо, их волосы в четыре раза короче – тоже не оставались без  внимания подруг. Во всяком случае, блаженствуя в тёплой воде, пока Лина трудилась над его лохмами, Вайми ощущал себя в чём-то вроде рая на земле. Ну и наоборот тоже, конечно – он с ума сходил от волос Лины, обожал ими любоваться, ласкать их – ну и мыть тоже. Чудесное занятие – от одного взгляда на блаженную мордочку подруги он сам начинал улыбаться до ушей, а окружение из таких же довольных мордочек других девчонок возносило его на небеса. Лишь мытье детей нарушало бесконечную негу процесса – но не потому, что их трудно загнать в воду, а потому, что их трудно из неё выгнать. В воде они просто сходили с ума, поднимая невероятное количество брызг. Но Вайми хорошо помнил, как сам вёл себя в их возрасте и ничуть не возражал – наоборот, с радостью присоединился к бултыханию младших соплеменников, понятно, ещё перед тем, как перейти собственно к холе главного природного украшения подруги.
В воде её волосы моментально промокли, стали тяжелыми и плотно облепили тело. Эту чёрную, как ночь, массу надлежало распутать, расчесать, вымыть и расчесать снова – вымыв, предварительно, саму девушку нарочно припасённой шерстяной мочалкой. Лина мурчала от наслаждения, поворачиваясь так, чтобы ему было удобнее. Вайми, правда, то и дело отвлекался на изучение её формы ладонями и разные другие приятные вещи, вроде поцелуев – но Лина ничуть не возражала...
Наконец, вооружившись большущим деревянным гребнем, Вайми перешёл к важнейшей части процедуры. Острые зубчики гребня легко скользили по чуткой спине девушки и по коже Лины волнами шли мурашки. Она сжимала пальцы босых ног, ёжилась и хихикала. Вайми лишь вздыхал в ответ. Он же не виноват, что волосы у неё такие длинные, так что чесать приходится не только спину, но и поясницу, бока, копчик и даже это вот... круглое! Ну вот никак не получается распутать кольца волос, которые, как назло, кончаются на этом самом месте!..
Но ни одно доброе дело не остается безнаказанным – и Лина, критически осмотрев парня, со зловещей улыбкой поманила его в заводь. Вайми, обречённо вздохнув, подчинился. Прохладная вода несла разгоряченному телу неизъяснимое блаженство – не такое, как её руки, но всё же...
Для начала Лина решила его утопить – по крайней мере, заставила окунуться с головой. Мокрые волосы тут же залепили глаза – но убрать их она не дала и Вайми оставалось лишь жмуриться, когда его драили мочалкой. Мокрая шерсть ко-лола чуткую кожу... но это дико ему нравилось. Теперь он с удивительной остротой ощущал свое силь-ное тело... а Лина, небрежно придерживая его свободной ладошкой, усердно работала мочалкой, не пропуская ни единого клочка кожи. Ему очень понравилось быть таким вот совершенно беспомощным, когда она мыла его, поворачивая так, как ей удобнее, постепенно спускаясь всё ниже – грудь, по-ясница, ладони, всё очень тщательно...
Когда она добралась до подошв, Вайми уютно растянулся на спине, под небольшим водопадиком. Тёплые капли били его по лицу, груди, по животу, щекотными ручейками стекая по коже. Лина ласкала его подошвы шершавыми ладошками, подтягивала их к лицу, щекоча пальцы босых ног трепещущими ресницами, покусывая их, проникая между них языком – и это сочетание ощущений оказалось удивительным...
А потом Вайми сел на пятки и Лина начала мыть его волосы, лицо, запуская пальцы глубоко в рот юноши, лас-кая его чуткое нёбо, губы, язык...
Когда она откинула волосы с его ушей, начав, легонько царапая, мыть их, по коже Вайми побежали крупные мурашки. Когда её пальцы добрались до его глаз, лаская опу-щенные ресницы, мурашки стали столь густыми, что юноша целую минуту не дышал. Её пальцы скользили по его ресницам, едва заметно надавливая – а он словно плыл куда-то в ознобе...
...................................................................................................
Сонные и разомлевшие, они выбрались на берег, понемногу обсыхая. Чуть надоев друг другу, пары перепутались: Найте в очередной раз чесал густющие волосы Лины – понемногу подсыхая, они приобретали поистине пугающий объём – а Вайми взяла в плен Аютия, решив, как положено, всласть его помучить.
— Страшно? — спросила она, мягко скользя кончиками пальцев по шершавым твердым подошвам пленника. Они и сам Вайми тихонько подрагивали.
— Немного, — смущенно ответил юноша.
— Ты храбрый, — улыбаясь сообщила Аютия, скользя по нему прохладными ладошками. — Повернись, — она провела ногтями под его рёбрами — до ног — и живот Вайми глубоко втянулся в невольной судороге. Ему почему-то очень нравилось это ощущать...
— Тебя Лина защекочет, — мстительно пообещал он.
— Неужели? — спросила она. — Прости, не могу оторваться, — она разминала основаниями ладоней выпуклые пластины его твердых мышц — от плеч до пяток. — Почему мальчишки все такие неподатливые?
– А почему к девчонкам руки прилипают? – в тон ей ответил Вайми и она захихикала.
– Мы удивительны на ощупь, наверное.
– Угу, – Вайми перекатился на спину, сонно глядя на неё. – А как вы, девчонки, думаете?
– Так же, как мальчишки, наверное. А что?
– Но ведь вы на мальчишек непохожи. Значит, и думать должны по-другому.
– Я же не вижу, как ты думаешь, – ответила Аютия. – А ты – как думаю я. Как сравнить?
– Ну, вот... – Вайми повернулся и сорвал большой лист. – Что ты о нём думаешь?
Аютия смешно нахмурила брови.
– Зубчатый. Зелёный, – она дразняще прихватила мелкими белыми зубками край листа и тут же смешно скривила лицо. – Тьфу, гадость! Невкусный.
Вайми тут же забрал у неё лист и осторожно откусил кусочек.
– Горький. Для тебя тоже?
– А что, сладкий должен быть? – удивилась Аютия.
– Ну, я не знаю... – он вздохнул, нахмурившись. – Ладно. Вот как я по-твоему думаю?
– Гм, – Аютия аккуратно взяла его за ухо. Повернула голову. Внимательно заглянула в один глаз юноши, потом в другой. Осторожно приоткрыла пальцем его губы. – Как бы прижать меня к травке, чтобы Лина не узнала?
– Это «о чём», а не «как», – обиженно ответил Вайми.
– Так значит, всё же думаешь? – предположила она.
– Аю, я серьёзно, – Вайми покосился на подругу. Лина сидела на пятках, закинув руки за голову и тихо мурча под гребнем Найте, неспешно скользившим по её спине, бокам и талии. Казалось, ей ни до чего больше нет дела – но за это юноша не поручился бы. Слух у подруги острейший – и ногти тоже. Располосовать парочку изменников она могла ничуть не хуже пардуса.
– Я думаю, что тебе слишком скучно с нами, – вдруг сказала девушка. – Ты даришь нам свои миры, – а нам нечего подарить тебе в ответ... Ты не с нами, не здесь, вечный странник в бесконечности вопросов.
– Я ничего не понимаю, – признался ей Вайми.
– Ну, ещё бы, – ответила Аютия. – Ты думай, «почему это», а не «вот если бы…».
– О, – Вайми удивленно приоткрыл рот.
– А люди тебе и в самом деле не очень интересны, – тихо сказала Аютия. – Слишком большой у тебя внутренний мир, а мы все – слишком маленькие.
– А? – Вайми испуганно взглянул на неё, потом на секунду опустил ресницы, повернув взгляд в себя и вдруг кивнул. – Да, так и есть…
Он вздохнул. Как ни крути, но собственная уникальность порой здорово ему досаждала – не с кем поговорить, не с кем поделиться мыслями, хотя он вовсе не был единственным мечтателем в племени. Вайми знал ещё двух задумчивых парнишек – но их миры не пересекались совсем. Энно он как-то раз смог разговорить – но кончилось это тем, что он избил его до полусмерти и пообещал проделать с ним в точности всё то, о чем он мечтал – если он решит воплотить ЭТО в реальность. Лвелле же был совсем странный – весь какой-то светлый, словно обесцвеченный, он даже почти не разговаривал и вообще одевался смешно, не так, как все – в парео с карманами. Его излюбленным занятием были узоры – он чертил их на песке, рисовал, выцарапывал – и большую часть времени проводил там, где над Тёплым ручьем нависала огромная плоская скала. На ней он год за годом выбивал потрясающий узор – большие детали состояли из меньших, но точно таких же, повторявшихся друг в друге без конца.
Лвелле не мог объяснить, что всё это значит – но сам его узор производил на Вайми впечатление почти гипнотическое. Иногда он часами просиживал на берегу ручья, чувствуя, что его взгляд, сам он тонет в каменном