Никчёмный человек

                                                                               
                                                                                                             
                                                 

      Шипящая запись с диктофона. На фоне усталого голоса человека средних лет, слышен приглушённый звук проезжающего мимо транспорта. Время от времени раздаётся нервозная чечётка пальцами.
      «Здравствуйте. Полагаю, мне уже не нужно называть вам своего имени - оно и так у всех на слуху. Но всё же, для тех, кто не смотрит телевизор, скажу - звали меня Георгием Лакиным. Я являлся специалистом по подбору сотрудников в крупной, наверняка известной вам компании Ютегра, занимающейся специальными доставками дорогостоящих товаров по всему миру. Мне тридцать два года, и я…» Через мгновение взволнованный голос прервался неожиданным грохотанием. Последовало досадное чертыханье, торопливая возня. «Чувствую себя идиотом… мне тридцать… стоп. На кой лад я это несу? Простите за резкость. Никогда раньше не доводилось давать интервью, поэтому считаю необходимым перейти к главному. Если эта запись попала в ваши руки, в руки стороннего человека, не имеющего ко мне никакого отношения, я прошу – не осуждайте моего поступка. Великое счастье, если вы не узнали в следующих словах самого себя.  
      Человек создан Богом лишь для того, чтобы породить следующее поколение, но по злому року, по состоянию здоровья, простейшая биологическая задача стала для меня, увы, не выполнима. На протяжении всей своей жизни моим незыблемым идеалом была большая, дружная семья, но, как показал жизненный опыт, даже выстроить отношения между двумя людьми - уже филигранная работа. Кто-то с ней справляется, у кого-то получается многим хуже. После шести лет семейной жизни, я пришёл к выводу, что каждое произнесённое слово, людьми, окружающими меня, имеет определённую цену, и ровным счётом не имеет никакого веса. Такое чувство, что всё моё окружение составляют лишь лживые политиканы. В конце концов, вся наша жизнь – это политика. Мы ежедневно боремся за сферы влияния с супругами, вступаем в полемику с коллегами, отстаиваем свои неотчуждаемые права в метро, в магазинах. Я искренне надеюсь, что вы относитесь к тем единицам, которые добиваются поставленной цели, не ступая по головам, не опускаясь до лицемерия и обмана…. Я немного отвлёкся».
      Тяжёлый вздох мужчины ознаменовал потерю хрупкой нити своей, явно не репетированной исповеди. Вскоре, человек продолжил.
      «Я относительно молод, и совершенно точно целеустремлён. Что там говорить - даже после оглашения врачами страшного вердикта «бесплодие», мне не позволяла опустить руки необъяснимая уверенность, что в будущем, при нашей любви, помощи и взаимопонимании, мы с супругой обязательно обзаведёмся детьми. Чего бы нам это не стоило. Даже не сомневаюсь, я бы смог сделать их самыми счастливыми на свете и сдать-таки самому себе самый важный в своей жизни предмет – отцовство, - на твёрдую пятёрку. Если бы не одно обстоятельство, скосившее меня как сухое дерево. Вердикт врачей оказался для жены не меньшим ударом, однако, вместо поддержки и ожидаемого мною желания общими усилиями побороть столь ужасный недуг, я получил лишь справку о скорейшем отчислении из института семейной жизни. Это и стало отправной точкой истории, завершение которой Вы наверняка увидите в сегодняшних выпусках новостей.  
      Флегматик, романтик, просто дурак... Кто-то, возможно, и не станет принимать расходящуюся по швам личную жизнь концом света, однако после развода, к которому мы приближаемся с поистине астрономической скоростью, я более не вижу будущего Георгия Лакина. Нет, конечно, я старался успокоиться и уверить себя в том, что ситуация образумится, но все мои хрупкие тезисы разбивались о неприступные скалы одного пресловутого вопроса: как можно существовать, зная, что человеку, которому ты посветил долгих шесть лет своей жизни, ты, собственно, оказался не нужен? Этот и многие другие вопросы, - эти палки в колёсах, что ежечасно подсовывает мне паскудница жизнь, с годами из прутьев превратились в стальные рельсы, о которые я и переломал свои ноги.
Немыслимо сложно объяснить чувство, свербящее в моей душе уже долгое время, никак не исчисляемое неделями и месяцами. Поймите, я больше не чувствую себя хозяином собственной судьбы. Мне не хочется больше жить, зная, что Господь создал жалкого Жору Лакина ради одной единственной цели - беспросветного мотовства с работы и на работу, ругани с начальством и коллегами, делёжки спального места с охладевшей, такой чужой, но всё ещё – женой. Всё ещё любимой. Я не хочу видеть, как растут чужие дети, зная, что обзавестись собственными у меня никогда не получится. Не хочу встречаться глазами с влюблёнными парами, любующимися золотистыми лучами полуденного солнца, радующимися как дети весеннему дождю, наслаждающимися каждой секундой проведённой вместе. Я НЕ МОГУ больше наблюдать сквозь стеклянную перегородку своего рабочего стола за флиртом моей неблаговерной супруги С МОИМ СОБСТВЕННЫМ ШЕФОМ!»
      Микрофон сильно зашумел, после чего на записи воцарилась непривычная тишина. Подобно обитой войлоком комнате, зажатый пальцем микрофон пропускал лишь единичные гневные выкрики, не имея никакой возможности сохранить в памяти диктофона всей брани, скопившейся в душе отчаявшегося за долгие годы унижений человека. Внимательно прислушавшись, вы смогли бы различить несколько ударов о что-то железное, с сопутствующими стянутыми вскриками мужчины от боли. Так прошли несколько напряжённых минут, самому Лакину показавшихся мгновением.
       «Довольно сантиментов, - продолжил он неожиданно хладнокровным голосом. - Сегодня тот самый день, когда я положу конец кошмару, паразитировавшему в моей жизни долгие годы. Кошмару, отобравшему у меня всё, чем я дорожил. Именно сегодня, подонки и святоши, смешавшие Лакина с грязью, поплатятся за свои поступки. Они будут молить о пощаде, умоляя оставить их в живых, будут целовать ботинки и обещать всё золото мира, лишь бы я оставил в покое их жалкие душонки… но, что мне их богатства? На свои похороны я уже отложил. Как жаль, что не все так предусмотрительны.
      Наверное, я сказал всё, что счёл нужным. Теперь вам решать, уважаемые слушатели, судить меня как преступника или объявить мучеником, романтиком, погибшим ради любви. Конец близок, я прекрасно это понимаю. Так пускай скорчатся в страшной агонии те, кому удалось-таки стереть в порошок Георгия Лакина!»
      Конец записи. Невысокого роста мужчина нехотя вышел из иномарки и, озираясь по сторонам, аккуратно положил маленький диктофон на деревянную лавку у магазина. «Вот и всё, что оста-анется… после меня….». Выкурив подряд несколько сигарет, человек завёл двигатель своей «Джетты» и аккуратно покатился в сторону выезда с парковки универмага. Через несколько метров автомобиль остановился, и его водитель пристегнул забытый ремень безопасности. По привычке. Как раньше. Когда собственная жизнь была ещё дорога ему.  

      «Если бы ещё несколько лет назад мне сказали, что моя будущая жизнь превратится подобие горсти пепла, раздуваемой ветрами лжи, безысходности и предательства, - я бы рассмеялся этому человеку в лицо. Ответил бы, что счастливее меня человека ещё нужно поискать, а вот зависть – укол в сторону собеседника, - очень вредное чувство. Обосновывая свои слова, говорил, что имею неплохую работу, хорошую машину и верную, любящую супругу, делящую со мной и горе и радости, способную пойти за мной хоть на край земли, подобно жёнам Декабристов. Если бы я только знал, каким окажусь болваном…»

      Заняв своё, великодушно выделенное начальством «почётное» триста восемнадцатое место на парковке, он просунул под пиджак заранее припасенную полулитровую бутылку водки в железной бутылке, и, придерживая её рукой, прошёл сквозь широкую арку, высотою в несколько этажей. Прекрасно понимая, что сегодня он опоздал на работу – случай в его практике, из ряда вон выходящий, - мужчина в наглаженном деловом костюме и не подумывал ускорить шаг. Гордое наименование компании Ютегра, презрительно косящееся сейчас на него со своих высот, первые годы вызывало у молодого сотрудника лишь благоговейный трепет, со временем превратившись в имя нарицательное - в нечто, вызывающее у человека только животную неприязнь.
      Не о той доле он мечтал, когда впервые прошёл эту помпезную арку Сталинского ампира по мощёному мрамором дворику, у подножья высотного здания; миновал пункт охраны, раскрыв перед сотрудниками хрустящий новенький пропуск, веявший стремлением показать себя в любимой работе; впервые поднявшись на лифте на заветный четырнадцатый этаж. Тогда, по собственной глупости, бывший студент экономического ещё лелеял мечту о дружном сплочённом коллективе, о высокой зарплате и скором повышении. Спустя пару лет иллюзорный карьерный рост остановился, в результате чего Георгий так и занял нишу статиста в этом «змеином логове». Он стал безликим солдатом многотысячной армии Ютегры, изнывающим от однообразной работы, конфликтов с окружающими, борьбы с ворохом профессиональных заболеваний.
       Даже солнечный свет тёплого майского утра словно бы сторонился свинцовых грозовых туч, обосновавшихся в душе Георгия Лакина, уже многие дни напролёт обходя стороной этого потерянного в себе человека. Мужчина с презрением смотрел на разверзнутый зёв стеклянной двери, испытывая чудовищную злобу, граничащую с необъяснимым, диким трепетом. Каждый божий день, подходя к работе, солидный и взрослый мужчина вдруг превращался в забитого двоечника, плетущегося на самый ненавистный ему урок. Сегодняшний день стал бы уже миллионным днём бесконечных унижений и тирании, если бы не сила духа, воспрянувшая внутри человека после долгих лет молчания. Как там было у Кинга? Роланд посмел вызвать на бой своего наставника Корта? Что ж, сегодня уже сам Георгий собирался преподать урок своим учителям. Показать им всё, что те привили ему: унижения, боль и лютую ненависть к людям.
      Безобидный с виду мужчина научит своих оппонентов ценить жизнь. А после отнимет её у них. Как когда-то они поступили с ним.  

      «Как вы назвали бы человека, не смеющего возразить ни начальнику, ни жене, ни хаму в очереди? Уверен, большинство этих слов подлежит строгой цензуре. После больниц и фактического разрыва с женой, я стал именно таким. Безвольным, зажатым, молчаливым, как прыщавый очкарик на дискотеке. Признаться, мне было глубоко плевать на свой внешний вид и поведение, когда жена откровенно лгала, что задержится сегодня по работе или что уезжает на несколько дней к подруге в соседнюю область. По очевидному стечению обстоятельств, нашего начальника в эти дни тоже было днём с огнём не сыскать. Постепенно, теряя грань реальности и забытья, я практически полностью растворился среди серых будней и белых листов с чёрными цифрами. Видя происходящие со мной необъяснимые перемены, коллеги и приятели