След в грязи

ручейков. Глажу пальцами руку женщины. Губы её дрожат, взгляд делается безумным.

-Я не хочу так умирать, - шепчет она. С переносицы слетает крупная капля. Света плачет, но лицо сейчас повернуто ко мне, и слезы срываются на пропитанную кровью грязь.

-Мы не умрем, - говорю я.

-Умрем.

-Я знаю, помощь уже идет… я…

Только сейчас замечаю, что свет не режет глаз. Луч фонаря все туше. Слабеет. Из ярко-белого становится персиковым. Задерживается на лампочке, последние мгновения, уже не даря света, подмигивает. И тает.

Мы снова в темноте.

III

Разговариваем. Уже который час. А что делать, если заснуть не получается?

Говорим обо всем. Света – о своей жизни. Я о своей. Она жалуется на мужа. Рассказывает, что нет больше единства в семье. Что любовь угасла, оставив пепел привычки. Я рассказываю о походах. Немного про работу. Курьезы, клиенты – стандартный набор.

Вместе смеемся.

Она держит мою руку. Я её. Чувствую на коже горячее дыхание. Но лица не вижу. Может, оно и к лучшему. Зрение только мешает, ставит ненужные барьеры. Темнота и смерть  крушат их незримым тараном.

Лена в разговоре не участвует. Лишь изредка огрызается.

Теперь, когда общение сделало новый виток, я затронул больную тему – спелеологию. Зря. Елена, до этого молчавшая, взорвалась.

-Ненавижу! – крикнула она. – И тебя, и твои… пещеры! Ты убил меня, убил!

Я не отвечаю. Да, убил. И её, и Свету. И Владимира. Ничего не поделаешь.

-А я люблю, - вдруг произносит Светлана.

-Что?

-Твое увлечение. Подземелье красивое. Все самое красивое – таит в себе смерть. Не замечал? Возьми, например, оружие. Или тигра.

Они по-своему прекрасны.

Смеюсь.

-Совсем не жалеешь.

Легкое движение. Понимаю – Света пожимает плечами.

-Немножко. Теперь поздно жалеть. Кстати… чувствуешь сквозняк?

-Правда? Откуда, сказать можешь?  

Не чувствую. Плоть одервенела.

-Да. Дует снизу. Попробуй развернуться, посмотри, что там.

Это сложно. Но я справляюсь. Вслепую шарю руками, раня кожу о камень. Наконец, ладонь проваливается в пустоту. Сердце забилось с
удвоенной силой. Всем телом подаюсь вперед. Достаю из кармана раздавленный коробок спичек. Я берег их на крайний случай: осталось всего три.

Непослушными пальцами достаю покрытую серой щепку. Из-под головки вырываются зеленоватые искры. Чиркаю снова: по глазам бьет свет. На конце спички, под сквозняком, пляшет огонек. Аккуратно прикрываю его ладонью.

Дыра совсем небольшая – голова не пролезет. Внизу эбеновая чернота. И холодный, бьющий в лицо ветерок. Видно, сквозняк нашел дорожку в месте, где погиб Владимир.

Спичка почти догорает. Пламя лижет кожу – роняю огарок в темноту.  Огонек гаснет, не достигнув пола.

-Не пролезть, - говорю. – И руками не расшатать…

Собираюсь вернуться назад, к Светлане, как с Лениной стороны доносится негромкий всхлип.

-Слышите? – жарко шепчет она. – Заткнитесь, слушайте!

Прислушиваюсь. Ничего.

-Я…

-Заткнись! Я слышу! Шаги!

Возвращаюсь к дыре. И верно. Где-то вдалеке разносится гулкое эхо.

-Эй! Ау! Помогите!

Девушки подхватывают. Умолкаем. Снова тишина.

Устало тру глаза. Бывает и такое. Наверное, где-то капает вода. Вот нам и почудилось. На самом деле в подземелье чего только не наслушаешься…

-Эй, помогите, мы здесь! – кричит Лена. И тут же, на полуслове, замолкает.

Вообще, кричать под землей – скверная примета. Дело не в обвалах. Накликать можно… всякое.

Вот мы и накликали.

Далеко, изломанное расстоянием, донеслось эхо. Кто-то поет. Хором. Громко. Силюсь разобрать слова – не получается. То ли чужой язык, то ли снова обман слуха.

-Слышите? – спрашиваю.

-Угу, - отвечает Света. – Кому вздумалось петь?

Жду реплики Елены. Но она молчит. К чему бы это?

-Лен?..

-Это не люди, - произносит она. – Люди так не поют.

Хор приблизился. Теперь можно угадать интонацию.

-Та-та-та, та-да, - напеваю я. – Слышите, да? Кто-то и впрямь поет.

-Да, - говорит Светлана. – Как заупокойную.

Сказала она это на полном серьезе. По спине бегут мурашки. Я чуть отодвинулся от дыры. Звать на помощь расхотелось.

-Кричать… будем?

-Нет! – шепчет Лена. – Не смей!

Как глупо. Вроде бы люди внизу. Покойник – наверху. Но страшно до чертиков. Собираю волю в кулак.

-Наро-о-о-о-д! Сос! Нас завалило!

-Идиот!

-…slight ham…

-…kristenmants  son…

-…han daret…  Dovregubbens…  

--…slight ham… veneste mo…

Я расслышал отчетливые шлепки множество ног. Кто-то пер по грязи, прямо под нами. Мне духу не хватило, чтобы заглянуть в дыру.

Да… ни у кого не хватило бы.  

Лежу, прижимаясь к теплому боку Светланы. Пещеру наполнил адский хор, напевающий знакомую мелодию на странном языке.

Шлеп, шлеп, шлеп. Под нами, кажется, прошла небольшая армия. Затем скрылась вдали. Только гулкое эхо шагов, настоящих, реальных, еще шелестит, замирая на стенах пещеры.

Осеняю себя крестным знамением. Заглядываю в дыру. Там, внизу, кто-то неведомый оставил цепочку следов, иллюминирующею зеленым в полной темноте.

-Святый Боже…

Камень, окружающий нас, застонал. С потолка сыпется крошево, попадает за воротник, стучит по каске. На секунду мое тело замерло в невесомости. Ветер бьет в лицо. Что-то пребольно ударяет в грудь, колени – я, в последнее мгновение успел сгруппироваться.  

IV

Огонек вспыхнул напротив её лица. Ярко-голубые глаза, широко раскрытые, удивленные. Светлые волосы, перепачканные грязью.
Алая с черными краями рана у виска.

-Если это поможет… я соболезную.

Мотаю головой. К чему слова? Человека не вернешь.

-Идем?

Светлана берет меня за руку. Оттаскивает от Лены. Мы молча идем по следам. Очень долго.

Справа, слева, через скрытые в темноте галереи тянутся цепочки факелов. Их обладатели далеко, но слышна песня. Под ногами чавкает, хлюпает. Стараюсь идти как можно громче, чтобы заглушить хор.

Страха нет. Лишь пустота внутри. Чувствую себя древним стариком. Усталым, никому не нужным. Если Света разожмет ладонь, я останусь здесь, никуда не пойду. Но женщина не отпускает, упрямо тянет за собой.

Так, пока впереди не забрезжил свет.  

V

Я отчетливо помню тот момент, когда мы вышли из пещеры. Свежий воздух обнял нас. Теплый, мягкий. Кожи коснулись солнечные лучи.

Потом нас долго расспрашивали в отделении полиции. Я отмалчивался, тупо глядя на обшарпанные обои, старый чайник за спиной следователя.  Мы не стали рассказывать о чертовщине. Списали это на игру воображения.

Тем более что неделю спустя детали затерлись в памяти. Пережитое казалось страшным, невозможным сном.

Я встречался со Светой на работе. Потом у нее дома. И у себя. Нам хорошо вместе. Темнота разрушила границы, а страшная тайна слепила души крепче цемента.  

Много лет (счастливых лет!) спустя, когда я отпустил боль потери, а Света развелась, состоялся этот разговор.

-Как думаешь, кто это был? – спрашивает она.

Я понял, о ком говорит любимая. Ответил честно.

-Духи… пещер. Или призраки. Не знаю.  

Мы больше не спускались под землю. Лично мне этого хотелось больше всего на свете. Но предложить такое Светлане, или отправится самому – нет, на такое я не пойду. Никогда.

-Может, гномы?

-Может и они. Какая разница?

Тонкий палец скользит по белой скатерти. Света что-то хочет сказать, но, кажется, наткнулась на барьер, который я сам себе воздвиг.

-Ты хочешь вернуться туда? – спрашиваю.

-Нет… не знаю. Не в этом дело, - говорит она. Карие глаза смотрят в душу. – Мы с тобой будем там чужие. Лишние. Но это место, оно…

-…манит.

-Да, манит. Но я понимаю, что человек должен жить под солнцем. Поэтому я завидую, что ли?

Удивленно вскидываю бровь.

-Чему?

-Глупый, - вздыхает Света. – Тому что для них это – родной дом. Мы там лишние. Знаешь, почему нас выпустили? Нет? Я знаю. Они слышали наш разговор. Они знают, что мы боимся их, но любим то, чем они живут. Поэтому мы выжили. Понимаешь?

Киваю. Да, понимаю. Но не верю. До сих пор. Человеческий разум, порой, отчеблучивает такие вещи, что диву даешься.  

-Скажи. Если бы вдруг выпала возможность… остаться, там, среди них. Ты бы остался?

Я молчу.

-Даже если для этого пришлось бы умереть? – продолжает напирать она. Боже, взрослая женщина, и говорить вслух о таких вещах…

Под взглядом темных глаз я сдаюсь.

-Да. Пожалуй, да. Кто-то готов умереть, за то, чтобы жить в небе.  Я – за то чтобы жить под землей.

Она улыбается. Солнце гаснет выключенной люстрой. Мир плывет. Становится зыбким сном. Тает.

Годы комкаются в секунды. Я смаргиваю выступившие на глазах слезы. Кругом темнота. Холодное дыхание пещеры.

VI

Фонарь вспыхивает. Ярко. Электрический свет бьет по глазам.

Протяжный нечеловеческий стон, хруст каменной крошки.

Слепящий луч гаснет, оборачивается снопом искр. Стайкой огненных кузнечиков они прыгают по камням, касаются ткани куртки.

Сверху наваливается тяжелое, не продохнуть. Чувствую, как ломаются ребра, сминается плоть. Вот и все. Я больше никогда не увижу солнца.

Я согласен.