костяшки белели. Граф провожал повитух мрачными взглядами и кусал обезображенные губы.
Но вот из-за двери послышался грубый повелительный голос лекаря, он почти кричал на роженицу, приказывая ей тужиться. Затем раздался громкий, нечеловеческий вопль, и оборвался на самой высокой ноте. После долгой, мучительной, гробовой тишины послышался звонкий недовольный детский плач. Мужчины вздрогнули и впились глазами в дверь. Спустя минуту, показавшуюся им вечностью, дверь открылась и вышла одна из повитух. На руках она держала спеленатого ребёнка.
- Ваша Светлость, - торжественно произнесла она, – у вас родился сын!
Молодой человек бросился к ребёнку и впился в его лицо любопытствующим взглядом. Граф не тронулся с места, не сводя глаз с повитухи.
- А как графиня? – глухо спросил он.
- Миледи чувствует себя хорошо. Сейчас она отдыхает.
Только после этих слов граф приблизился и посмотрел на маленькое сморщенное личико. Из-под кружевного чепчика выбились густые чёрные волосики, а круглые чёрные глазки слепо щурились. Наклонившись, он поцеловал малыша в лобик и приказал:
- Несите его кормилице.
Когда они вновь остались одни, молодой мужчина с нотками ревности в голосе произнёс:
- Мальчик очень похож на вас… Я бы сказал, вылитая копия.
- Так и должно быть, - усмехнулся граф, зловеще кривя губы. – Он же граф Атонианский!
Конец
